Они не понимали, что сидеть на морозе мне холодно – точно так же, как и им. Поэтому я была вынуждена, чтобы согреться, остервенело мотаться кругами над двором. А что ещё оставалось делать? Ихтиандру в бочке было ещё хуже.
У меня начиналась паника.
Неделя точно прошла, Глеб, я думаю, вернулся из своего Ростова. Что он думает? Где меня ищет? Как же он, наверно, волнуется! Может, нашёл возле коровника мои затоптанные похитителями очки и плеер, о чём-то догадался? Да вряд ли он их нашёл – наверняка выпадал за это время снег.
Да, мне гораздо легче, чем Глебу. Неизвестность изматывает.
Я теряла и теряла силы. Ощущалась нехватка топлива. Мне по – прежнему интенсивно подсовывали еду. Я жевала её, хлебала воду. Не хотелось. Наверное, питание предусматривалось только тогда, когда я принимала человеческий облик. Но обернуться и таким образом позволить им увидеть свой главный козырь я не имела права. И так предыдущая ошибка с пением, возможно, загубила мне жизнь.
Жизнь.
Пытка несвободой – ужасна. Как я страдала от кандалов – страдала физически, несмотря на то, что мою лапу под наручником (в целях сохранения качества бесценного товара) сердобольно обматывали мягкой тряпкой и скотчем. Тело и несвобода – вещи несовместные. А душа и принудительное заточение – тем более. Да ещё и заточение в коммерческих целях.
Жить, едришь твою мать! Какая ж это жизнь, когда в цепях? Бежать не удавалось никак. Никак. Ниоткуда. Ну хоть бы были эти мужики поглупее, хоть бы пораздолбаистее! Хоть бы напились, что ли. Ну пейте же, суки, расслабьтесь в предвкушении немереного бабла!!! Не пили. Мои тюремщики были в непрерывном напряжении. И охраняли меня прямо в каком-то в состоянии экстаза.
Я летала над двором мелкими истерическими кругами и плакала. Планы побега выжигали в моём мозгу пламенные дорожки, но оказывались совершенно невозможными для реализации. В каждом из них не хватало какого-нибудь фактора, в основном случайности, бога из машины, обыкновенного чуда, доброго помощника – серого волка. Я плакала и думала, думала и плакала. Ведь оно придёт, обязательно придёт – какое-то решение, в кино про меня обязательно будет радикальный сюжетный поворот!
Всхлипнув, захлебнувшись и потеряв равновесие, я дёрнулось, что тут же отдалось болью в несчастной ноге, на этот раз правой, немного попорченной ранее. И, изменив траекторию полёта, сошла с круга и стукнулась о крышу навеса. Несильно, но металлочерепица дала о себе знать. На звук выскочили мои тюремщики, которые до этого сидели у стены на скамейке. Посмотрели, что со мной всё в порядке, слегка дёрнули за цепочку – типа, давай вниз. Но я сделала вид, что не заметила их и уселась на краешек крыши.
Я сидела, сложив крылышки, и больше ничего не делала. Как мега-воробей. Мужики смотрели. Я сидела. Пару раз демонстративно покусала зубами под крылом – типа, перья села почистить, чего надо, ребята?
И им ничего не стало надо. Уселись на место.
Тут и замыслил я побег.
Вернее, разработала его в деталях, чего замысливать уже давно принятое решение?
Скоро я, чтобы не привлекать внимания, с крыши слетела, покружила в воздухе, села на снег. Меня утащили в дом. И теперь на каждой прогулке я всё время садилась на крышу. И, зная, что я там устраивалась, за мной не всегда наблюдали. Хоть и стабильно один, двое, а то и трое оставались на улице. Бдели.
С грохотом, взгромождалась на крышу я обычно с металлическим грохотом. Ведь это он и есть, единственный шанс – с лёту шандарахнуться об навес, обернуться и ножками-ножками драпать по крыше! Конечно, грохот будет громче, конечно, они выскочат – но я всё равно рискну. Я буду без проклятого наручника – наножника, а такой вот, свободной, мне и сам чёрт не брат! Если долго в человеческом облике бежать не удастся, я тут же снова о крышу долбанусь – да и улечу! Улечу на хрен!
Улечу я, улечу я, улечу!!!
Напрягая свои подслеповатые глаза, во время прогулок-пролёток я уже давно заметила, в какую сторону обычно уезжали машины от дома. Значит, точно там дорога. Пригодится информация. Приметила старый, изляпанный краской чёрный рабочий халат, что висел у входа во двор. Долго примерялась, крылом сбила его на снег – и подобрала, удалось, подобрала, смяла в когтях и, как коршун курицу, уволокла на крышу. Где постаралась закидать его кучкой недоубранного снежка. Виден, конечно, да и пёс с ним. Не искали его, это главное.
Я усыпляла бдительность, была вялой, летала мало, всё больше сидела нахохлившись и мёрзла. Или на краю навеса, или на табуретке, которую они мне выставили во дворе. Бдительность не усыплялась. Не уходили упорно. Теперь всё сильнее нервничали, азартно курили и, глядя на меня, обсуждали варианты встреч с кем-то, условия раздела денег и прочее, и прочее.
А сегодня Бог послал мне тапки. Их зачем-то выставил на улицу Гера – мужичина, оставшийся в доме один. Остальные укатили, а он меня как вынес, как привязал, так и вертелся во дворе, курил, доски какие-то переставлял.
Я подцепила тапки, долго сидела на них, как курица на яйцах (Геру отвлекала – типа, я просто так тут сижу, отдыхаю, налеталась), щуря до невозможности глаза (ух, морщин, наверное, сформировала себе новых!). И, как только Гера, как мне показалось, отвернулся, поднялась в воздух и метнула тапки за забор. Пусть лежат – получится, обуюсь.
Но что тапки, что тапки и халат, когда сама-то я на привязи?
Не могу, всё, не могу больше, чокнусь, если не вырвусь отсюда!
Ошибку, да, я совершила дурацкую тактическую ошибку – а всё из-за нервической паники. Нету выдержки у меня, нет холодного расчёта. Да ещё и слепая я бакланиха – углядела, что Гера к двери наладился, вон типа со двора, в дом пошёл. И рванула к крыше. Ба-бамс! – треснулась об неё. Превратилась, конечно же. Цепочка с наручником скользнула с грохотом на землю… В рывке я ухватилась за халат, но не удержалась на скользкой крыше и поехала вниз.
Всё. Зачем я поддалась эмоциям? Ведь падаю, натурально падаю, и хоть пока держусь, но сила тяжести тащит меня вниз с покатой крыши…
Женщины. Откуда тут женщины? Ведь только что никого не было, путь казался свободным… Краем своего безумного глаза с миопией средней тяжести я увидела, что из железных ворот выкатились три возбуждённо кричащие бабёнки.
А тут я еду с крыши в костюме Евы. Если бы я всё-таки упала на землю, если бы обернулась – то улетела бы, как и планировала. Я же была уже свободна от оков. Но я тормознула. Промедлила всего одну-две секунды…
Жёны. Это были их жёны. Что они могли подумать, увидев тут меня? Они подумали всё правильно. Ох, как они заорали! Одна из них, наверняка Герина супруга, бросилась в дом. Сейчас Гера получит на орехи… А две другие сволокли меня с крыши.
– Куда ломанулась?
– Стой, бл…ща!
– Вот они чем тут занимаются! Вот чего засели!
– А всё про какую-то работу втирали!
– Деньги они зарабатывают!
– Козлы, ух, козлы-ы!
Меня никогда не били женщины. Мужчины, не считая недавнего случая, тоже. Но разъярённые крепкие бабенции… Я не чувствовала ни промёрзшей земли, закатанной в бетон, только шкребки ногтей и оплеухи. Я изо всех сил сжимала в руке халат – и смотрела на распахнутую железную дверь. На свободу.
– Девки, пустите! Они меня тут неделю держат! Пустите, прошу вас! Разбирайтесь сами! Мне бы домой! Домой!
– Ах ты, проститутка!
– Да, да, проститутка! Пустите, я больше не буду! Меня милиция ищет! Милиция! – как говорится, отчаяние и тумаки придавали мне сил. И я голосила, как воровка на рынке, переводящая стрелки. – А в доме ещё бабы есть! Ловите их! Гера, где ты свою подругу прячешь? Гера?!
Смена объекта – дамы обернулись в сторону открытой двери. Из дома неслись вопли Геры и его жены. Бабенции на пару секунд замерли – и этого мне хватило. Оставив клок своих волос в кулаке одной из них, я рванула в ворота.
О, как я бежала – мимо машины, по скользкой дороге, за неё, по снежной целине – так, мне казалось, не догонят. Следы от моих горящих пяток, наверное, дымились в ноздреватом весеннем снегу. Видимо, от этого мне бежалось легко и быстро – в обуви так не поскачешь, тапки не пригодились. Оглянуться я боялась – жуть охватывала, потому что каждые полсекунды я всем телом чувствовала, как меня хватает рука настигающего преследователя. Преследовательницы. Но нет. Пока нет.
Своё бешеное сердце я держала фактически в зубах – и неслась.
К лесу! Лес всегда укрывал беглецов. Начинало темнеть, а в это время я всегда особенно плохо видела. Но главное, чтобы в этом лесу обнаружилась дорога – ведь машины, сделав небольшой крюк, исчезали именно в нём. Не заблудиться бы… Может, это и не лес никакой, и не заблужусь. Да, не лес, а обсадка или перелесок. Может…
Я падала, рвала кожу перемёрзшим настом, вскакивала. А когда поняла, что подняться не могу, осталась лежать. Не смогу идти – поползу. Обернуться мне всё равно не удастся – сил-то нет.
Халат. Когда разгорячённое лицо моё вытопило снег практически до земли и начало потихоньку застывать, я затряслась как старый холодильник и вспомнила про халат. Оделась. До леса оставалось совсем недалеко. Дойду. Я дойду. Тапки, почему-то всё вспоминала про эти чёртовы тапки. Да ну их. Не приггодиллись…
Надо будет выйти на дорогу и остановить машину. Постараться сослепу не нарваться на малиновую «Ауди» – именно она чаще всего стояла у ворот дома. А бабенции приехали на какой-то белой. На ней-то они и выехали наверняка меня искать. Или не они, а Гера и подкрепление. Которое он, болван, упустивший суперпленницу, наверняка по мобильному вызвал. Интересно, как он объяснит мой побег? Никто не видел, как я оборачиваюсь, женщины-птицы он бабам предъявить не смог, а они вряд ли поверят, что всё это время Гера и двое других не с проститутками резвились, а монстра охраняли. Монстра никто из жён не видел. И, я уверена, больше не увидит. А Геру, если злые бабцы его ещё в котлету не превратили, ждёт зверская порка от подельников. Да и хрен бы с ним, с этим Герой-холерой…
Ох… Ну, вот и лес. Какой же снег глубокий! И чего он, зараза, не тает? Зима у нас будет вечно? Теперь мне было не то что не холодно, жарища. И задыхалась я, как старый астматик. Но вон мелькнули фары. Я всё правильно рассчитала! Дорога!
Стемнело. Босоногим чучелом я стояла у обочины.
Так, я прибежала оттуда, значит, мне нужно останавливать машину, идущую в обратную сторону. Ну, только не малиновую «Ауди» и не белую. Любую белую. И чтобы там женщина внутри была. Она должна мне помочь. Понять. Одеждой поделиться.
Так, дальнобойные фуры тоже не буду трогать – там исключительно мужики ездят, комичная тёлка с трассы обязательно привлечёт их внимание. Мало ли
