задумавшего все это, дальний переезд не входит…
Он соглашается с обоснованностью моего рассуждения, но, поскольку ничего не оставляет на авось, передает срочную инструкцию для всех упомянутых мест.
Я пользуюсь случаем, чтобы присоединить к сообщению описание человека со взглядом слепого и Мобура.
Завтра утром все полицейские страны будут хватать всех типов, имеющих несчастье оказаться похожими на эти словесные портреты.
Я закуриваю “Голуаз”, когда приносят еще влажные фотографии, заказанные мною.
Они отличные. Я смотрю на них и чувствую, как меня охватывает смутное подозрение, перерастания которого в уверенность я не хочу, пока кое-что не уточню.
Я сую снимки в карман и ухожу.
Народу в “Грибе” стало немного поменьше. Несколько ненормальных занимают танцевальную дорожку и трясут задницами, показывая, что веселятся, как дети.
Бог им в помощь!
Я сажусь у стойки и снова заказываю виски. Бармен спешит принести заказ. Я выпиваю свой стаканчик и начинаю обход заведения, проверяя, не забыла ли уборщица снять паутину в углах Все выглядит совершенно нормальным. Одни пары танцуют, другие, явно под мухой, сидят за столиками и ведут беседы об увеличении численности населения страны.
Пианист, похожий на немецкого учителя, шпарит, как мерин, почуявший стойло.
Моя прогулка приводит меня к умывальникам, где я мою себе клешни, вспомнив, что не проделывал эту операцию уже довольно давно.
Я рассматриваю в зеркале свой портрет. Поскольку свою физию я знаю наизусть, интереса никакого. Тогда я смотрю на другую вещь — на телефонную кабину. Она втиснута между клозетом и гардеробом. Мой нос начинает шевелиться. Я подчиняюсь ему, подхожу к девочке, хозяйничающей в этом уголке, и одариваю ее своей самой обворожительной улыбкой. Она как раз из тех кисок, что забывают обо всем на свете, когда симпатичный парень демонстрирует свои зубы.
Я сую ей под нос пятерку.
— Как дела, сокровище?
— Идут потихоньку, — отвечает она.
Должно быть, ее мозги имеют размер муравьиного яйца. С девицами такого пошиба приходится разговаривать, как с ребятишками.
— Мне надо позвонить, — говорю я. — Это вы включаете тот агрегат?
— Да. Вам нужен жетон?
Я смотрю на часы, словно опасаясь, что не застану того, кому собрался звонить.
— Нет, мой друг, пожалуй, еще не вернулся из театра. Позвоню ему от стойки… чуть позже.
Она качает своей пустой головенкой.
— Аппарат у стойки внутренний.
Вот оно! Новый факт! Понимаю, почему меня так мучил этот вопрос с телефоном… Я вспомнил аппарат у стойки не имеет диска. В спешке я не обратил на это особого внимания.
— Бог ты мой, — продолжаю я, — это заведение все-таки не “Карлтон”, чтобы иметь внутренний телефон. Здесь есть подсобные помещения?
Она смущается, вернее, изображает смущение, причем так, как играл бы бизон с высокогорного пастбища.
— У нас есть отдельные салоны… — бормочет она. — Некоторые месье и дамы…
— Желают отдохнуть наедине?
— Да… Поэтому…
— И они делают заказ по телефону?
— Так и есть.
Я тоже думаю: так и есть.
Да, так и есть. Типу, что позвонил мне, Шварцу, не было необходимости узнавать, в каком месте бара я нахожусь потому что он сам был здесь!
Глава 10
Из моего открытия следует вывод, что бар “Гриб” становится все более подозрительным.
По-моему, случай, открывший мне его существование, сделал мне отличный, прямо-таки рождественский подарок. После недолгих колебаний я решаю продолжить беседу с мадемуазель Гардероб.
— Вы такая красивая! — говорю я ей.
Вы мне скажете, что надо быть совсем тупым, чтобы награждать столь банальным комплиментом даже глупую как пробка киску, но я вам отвечу, что, чем меньше ломаешь себе голову в общении с прекрасным полом, тем лучше все проходит.
Я могу еще раз проверить справедливость этой истины. Малышка машет ресницами, как Марлен в сцене соблазнения шерифа из Техас-Сити.
— Ну и болтун, — простодушно говорит она.
— С красивыми девушками — всегда! Это хроническое. Меня пробовали лечить от этого витаминами, но ничего не вышло.
Мой треп ей нравится.
— Мы могли бы увидеться после закрытия? — интересуюсь я.
— Но мы же видимся и сейчас! — так же простодушно отвечает она.
По глупости эта девица затмит дурачка из моей деревни, однако, чтобы у меня опустились руки, ей надо поднять уровень своего идиотизма еще раза в два.
— Ну, прекрасная королева подвала, не терзайте мою благородную душу… Запомните, что нельзя шутить с любовью с первого взгляда, а то можно пораниться о стрелу Амура. Во сколько вы заканчиваете?
— В три…
Я смотрю на свои часы, вижу, что осталось убить еще часа два, и сдерживаю гримасу.
— Вы далеко живете?
— Здесь…
— Здесь?
— Да.
— В этом доме?
— Да. Я дочь консьержки. — И она быстро добавляет:
— Но у меня отдельная комната… В глубине коридора…
Я размышляю.
— Послушайте, лапонька, может, я ошибаюсь, так что поправьте… Я чувствую к вам огромную симпатию и уверен, что вы идеальная женщина, способная спасти меня от кошмаров. Это так?
Она улыбается, как монсавонская телка.
— Спорю, в вашей комнатке есть мыши, — продолжаю я. — Дайте мне ключ, и я их распугаю рассказом о толстом злом коте. Таким образом, вы сможете спокойно спать у меня на плече…
Она смотрит на меня с неуверенным видом девицы, которой незнакомый парень предлагает заняться любовью. Они все так смотрят: умные и глупые, старые и молодые, добродетельные и потаскушки. Этот взгляд означает: “Ты искренен или замышляешь что-то другое?” Когда бабы останавливают его на вас, самое время принимать ангельский вид, можете мне поверить.
За свою жизнь я трахал разных баб, от Мисс Европы до торговки рыбой, что позволило мне стать спецом в области прикладной психологии и разработать планы атак…
Мои глаза становятся нежно-бархатными, как крем “шантийи”. Милашка немедленно наклоняется,
