– Я думаю так, – начал Дрим. – Выбери подопытного, и мы снимем с него томограмму. Из нее и будем исходить. Я мало что понял в твоей работе, скажу честно, но ведь это в ней главное, не так ли?
– Нет, не так. – Изобретатель, вернувшись на знакомое поле, почувствовал себя уверенно. – Томография проводится при инсталляции готовой консоли. Если мы начнем подгонять все наши процедуры под заранее заданную схему мозга, в момент реальной инсталляции обязательно случится сбой. Все дело в универсальной конструкции шлема – иначе он никому не будет нужен.
– Неужели? Молчу, молчу… – ухмыльнулся Дрим. – Ну, тогда формулируй задачу, босс. Постараюсь тебя понять.
– Томограмма и сейчас снимается вполне качественно, – сказал Тима. На ироничные слова лаборанта он решил не обращать внимания. И еще изобретатель подумал, что главное сейчас – начать работу, а потом видно будет. Дело стоять не должно: не зря же он зарабатывает в три раза больше, чем средний житель сектора. – Вся проблема в том, что из томограммы выбрасывается большая часть значимой информации. Остаются только данные о расположении активных точек коры. Мы пойдем дальше и сосредоточимся на таламусе.
– Для него же нет программы обработки, – возразил лаборант.
– А зачем, по-твоему, я придумал насадку? Так, где тут у вас содержатся бионы-испытатели?…
– Пошли, покажу.
Дрим прикоснулся пальцем к зеленому кружку «вивария» и пропал. Не медля ни секунды, Тима последовал за помощником.
Сформировался он уже в хранилище – вытянутом помещении с несколькими рядами прозрачных саркофагов, на покатых боках которых играли блики от множества люминесцентных ламп. Для удобства емкости со спящими бионами расположили на постаментах.
– Так мы не сможем никого выбрать, – заявил сразу Тима. – Что мне, разглядывать им физиономии?
– Еще чего! Тут есть каталог. Тебе нужно лишь затребовать его.
Личная программа, в настоящий момент задействованная как процедура корпоративного сервера, тут же выкинула хозяину в руки тонкую книжицу, заполненную голографическими изображениями бионов. В полный рост, без одежды. Прикосновение к первой попавшейся картинке активизировало развертку сопутствующей информации – рост, вес, состав крови, баланс гормонов и тому подобное. Большая часть данных ни о чем не говорила юному изобретателю, все- таки он специализировался только на мозговых тканях.
– Может быть, возьмем женщину? – пробормотал он.
– Не советую, – авторитетно возразил Дрим. – Придется учитывать массу побочных факторов. Нервная система женского организма неизмеримо сложнее.
– С чего ты взял? – поразился Тима.
– Личный опыт, – туманно пояснил лаборант.
– Что за дилетантизм! – Изобретатель провел пальцем по голограмме широкоскулой блондинки шоколадного цвета с удлиненными узкими глазами. Типичные характеристики тела дополнительно привлекали его: меньше вероятность столкнуться с нетривиальными физиологическими отклонениями. – Начнем с нее.
Сам себе он признался, что пропорциональное сложение биона создает приятный (хоть и не вполне рабочий) настрой.
– Как активизировать пробуждение?
– Пойдем к саркофагу, – вздохнул Дрим. Они миновали десяток-другой емкостей, прежде чем остановились перед той, которая несла не себе порядковый номер выбранного Тимой экземпляра. – Дави на голубой сенсор с надписью «активация».
Крышка откинулась. Вверх театрально, с шипением поднялось облако сконденсированного пара, и образ биона (в действительности находящегося в аналогичном хранилище где-то под землей) зашевелился, тестируя мышечные ткани. Веки задрались вверх, открыв голубые глаза.
– Кто разбудил меня? – раздалось отовсюду глубокое женское контральто.
Однако губы биона оставались закрытыми, и посетители потрясенно переглянулись.
– Фантастика… – прошептал Дрим. – Это чудеса технологии!
– Сам ты чудо технологии. И шуток не понимаешь, – насмешливо сказал некто, с хлопком формируясь на противоположной стороне саркофага.
Сквозь белесые отблески ламп Тима и его лаборант увидели невысокую полноватую женщину в ослепительно желтом халате. Несколько секунд они с любопытством взирали друг на друга, пока гостья не сказала:
– Что, совсем не умеете читать сопроводительную записку?
– Вы Рибосома Рейнская, – выпалил изобретатель: ее портрет с подписью любезно всплыл из глубин его постоянной памяти. – Доктор философии со специализацией по нейрохимии! Любимое блюдо – печеные лимоны.
– Здесь все нейрохимики со странностями, – проворчала она. – Может, стоит сначала представиться? А потом расскажи, зачем ты разбудил моего подопытного биона.
– Дмитрий Гамов. А это Дрим.
– Кто же не знает этого олигофрена? Ну, зачем тебе понадобилась Гамета-третья?
Дрим промолчал и лишь ухмыльнулся, сделав под прикрытием саркофага какой-то энергичный и явно скабрезный жест. Тима с удовлетворением отметил, что не только к нему лаборант относится без всякого видимого почтения.
– Я собирался моделировать на ней вживление электродов в таламус, – сказал он.
– Ага, так это ты был принят на работу после указания Департамента! – воскликнула Рибосома.
Она обошла саркофаг и вплотную приблизилась к изобретателю. Вблизи она оказалась довольно молодой и даже симпатичной особой, и ее сетевой облик лучился неподдельной заинтересованностью. – Как же я сразу тебя не вспомнила?
– Наверное, вы не записали меня в постоянную память, – вежливо подсказал Тима.
– Вот еще, буду я свою память засорять, – фыркнула Рибосома. – Брось этот замшелый формализм, обращайся ко мне на «ты». Или я кажусь тебе древней старухой?
– Что вы!.. то есть ты.
– Может, пройдем ко мне, и ты мне все расскажешь?
– Не ходи, дружище, – встрял с сальной улыбкой Дрим. – Я был разок и едва живым выбрался. Это настоящая нимфоманка.
– Заткнись, а? – разозлилась Рейнская. – Грубиян! Думаешь, если твой папаша – Гномм, значит, тебе все можно?
– Больше, чем тебе, – кивнул лаборант.
21
– Кассий, сколько народу посетило наш узел за 3 дня? – спросила Вероника утром. Она только что проснулась и лежала, откинув покрывало и потягиваясь.
– Двести сорок шесть визитов, включая твои.
Она кисло улыбнулась и встала, чтобы пойти в ванную комнату. Контраст между замечательным сном, инициированным генератором альфа-ритмов (в этом сне она обрела всемирную славу и поклонение толпы), и действительностью неприятно уязвил ее самолюбие.
– Ладно, размести бесплатные ссылки на всех доступных музыкальных узлах, – сказала она.
– Это обойдется в 1532 евро за час, – бесстрастно сообщила программа, оценив расходы на аренду.
– Что? – нахмурилась Вероника. – Сколько узлов ты насчитал?
– 19357.
– Ох… Ладно, размещай ссылки на час в день, в самое посещаемое время, в течение недели на ста самых популярных узлах. А там посмотрим. Сколько получится?
– 438 евро в сутки.
– Какая-то хитрая арифметика. Может, позвать аудиторов, чтобы они тебя проверили? – Она перебралась с унитаза в душевую зону. – Ладно, не бойся, я пошутила. Добавь-ка в воду что-нибудь тонизирующее.
22
Кабинет Рибосомы, куда перенеслись все трое (его хозяйка, юный изобретатель и Гамета-третья), гораздо больше напоминал настоящую, полноценную лабораторию, чем Тимино рабочее помещение. Видимо, Рейнская предпочитала всегда все иметь на виду и не любила отдавать команду на очистку плоскостей.
– Я покажу, почему тебе не следует использовать Гамету, – сказала она и усадила биона в особое кресло, у которого отсутствовала большая часть спинки. Зажимы зафиксировали тело, и стул принял наиболее удобное для оператора положение: обнаженный позвоночник Гаметы оказался прямо перед глазами обоих исследователей. – Вот, теперь ты можешь видеть импланты.
Четыре рядом расположенных позвонка биона были закрыты блестящими круглыми нашлепками, густо усеянными микроскопическими пазами для электродов.
– Я проводила опыты с ее спинным мозгом, – пояснила Рибосома. – В прошлом году я занималась совершенствованием болевой чувствительности и придумала использовать спинно-мозговые узлы.
– Но ведь они годятся не только для симуляции боли, – заметил Тима. – Им доступна и поверхностная чувствительность кожи, и вибрационная.
– Так-то оно так, – согласилась Рибосома. – Но дело в том, что я использовала латеральный спинно-таламический путь.
– А-а… Ну и что? Как это может помешать мне использовать этого биона?
– У нее сильно поврежден таламус. – Нейрохимик похлопала Гамету по лопатке и приказала креслу принять первоначальное положение. – Я не имею ввиду физически: для этого пришлось бы вскрывать ей черепную коробку. Нет, просто он, как бы это выразиться… пережжен, что ли.
– Не понял.
