А когда вылезла из него, была уже мрачна и почти спокойна.
Межузельная чернота охватила ее и перенесла в собирательный образ древнего города – музей, куда она в последнее время любила наведываться в тяжелые минуты.
Бесконечные толпы посетителей (Вероника специально отключала фильтрацию образов, чтобы не чувствовать себя в одиночестве – к тому же экскурсионная программа сообщила ей, что в таких городах всегда было очень тесно), толкаясь и оглушительно переговариваясь, бродили по необычно широким улицам. Со всех сторон громоздились узкие приземистые здания. Сконструированные из бетона и толстого стекла, они поднимались на разную высоту над тротуаром (обычно не больше 500 метров). Попадались также кирпичные, пластиковые и даже деревянные строения, некоторые вообще лишенные какой-либо цельной прямоугольной формы, а иногда даже не круглые. Все они были скопированы художниками с реальных, когда-то стоявших на поверхности земли, и перенесены на этот специализированный узел. И теперь каждый житель планеты мог полюбоваться необычной и малофункциональной архитектурой древности.
Едва ли сотая часть многочисленных экскурсантов поступала так же, как Вероника – мало кому по нраву проталкиваться сквозь толпу посторонних граждан. Куда проще, включив программную изоляцию своего образа, разгуливать одному или с партнером по пустынным улицам и любоваться примечательными архитектурными излишествами прошлых веков.
Но Веронике было необходимо отвлечься и вытравить из памяти неприятную стычку с вероломной подругой. А в таких случаях, как она знала по опыту, лучшего зрелища, чем массы галдящих людей, для нее не было.
Никто ее не замечал. Забавно было наблюдать, как все, минуя какое-либо особо любопытное здание (или статую) синхронно поворачиваются к предмету интереса и показывают на него пальцами, громко и вразнобой обсуждая замысловатую фантазию предков. Кстати, с тех пор, как Вероника пристрастилась наведываться в мегаполис, она серьезно расширила свои познания по архитектуре: среди посетителей преобладали ценители этого искусства и дизайнеры, специализирующиеся на урбанистических ландшафтах.
– Интересно, каким образом можно использовать такой дом? – вопросила девица, стоящая вплотную к Веронике.
Ее парень со снисходительной усмешкой оглядывал окрестности. Девушку заинтересовало кубическое деревянное строение с треугольной крышей. На стене у двери висела табличка с ажурной надписью: «Жилище человека в т. н. сельской местности. Канализация, электропитание, водоснабжение, вентиляция, автоматический обогрев, пневмопочта и пищевод отсутствуют. Защищено законом об охране памятников древней культуры. Реставратор Петруччо Гадетти».
– Разве в таком можно жить?
– Жить – вряд ли, а вот переночевать – вполне, – отозвался турист. – Раньше люди были вынуждены целые дни проводить вне своей комнаты, чтобы добыть себе пищу, принести ее домой и накормить семью.
Вероника не стала задерживаться возле грамотного посетителя узла и направилась в первом попавшемся направлении. С каждым шагом ей становилось лучше. Толпа благотворно влияла на нее: Вероника представляла себе, что среди сотен миллиардов людей наверняка найдется десяток-другой индивидуумов, которым сейчас намного хуже, чем ей. Скажем, тех, чье тело заставляет их стыдиться собственного сетевого образа, и они проводят дни напролет, лежа на кровати и подряд просматривая видеопрограммы. Или же посещают пустынные, предназначенные для уединения узлы. Вот они по-настоящему одиноки, а у нее – весь мир! Что ей до злобной зависти какой-то жалкой Марианны, которая и пару фраз за всю свою жизнь не записала?
Спустя полчаса хаотичного блуждания по мегаполису, послушав и ученых, и глупых разговоров, она успокоилась настолько, что готова была «вернуться в люди».
Она осталась в совершенном одиночестве среди древних строений.
8
Заседание экспертного совета при главе лаборатории не привлекло повышенного внимания рядовых сотрудников. Такие мероприятия проводились каждую неделю и для озабоченных своими проблемами нейрохимиков были, как правило, малоинтересны. Но ради Тимы эти желчные и въедливые зануды собирались впервые. Изучив за несколько дней все его документы, они, видимо, готовились жестоко раскритиковать весь проект.
Хорошее развлечение – выискивать недостатки в чужой работе и громить их. Так размышлял сам изобретатель, в последний момент внося дополнительные строки в процедуру обработки зрительных сигналов. Все исправить, конечно, он не надеялся, но основная мысль, которая посетила его ночью, во время совокупления с Ириной, получила приблизительное воплощение. Жаль, нет времени испытать консоль в действии.
Тщательно осмотрев экспериментальную модель шлема (пока, конечно, только программного, то есть не существующего в действительности), он протестировал насадку на отрыв и направился в кабинет Гномма.
– Что, волнуешься? – Позади него возникла фигура Дрима. Его цветастая и вольная одежда (что он хотел этим продемонстрировать, бит побери?) была прикрыта халатом с нарочитой небрежною. – Правильно, я бы на твоем месте тоже трусил.
– У нас превосходная модель, – буркнул изобретатель.
– Кто спорит? Только вот на конвейер ее не выпустят. Точно тебе говорю.
– Посмотрим…
Дрим хмыкнул и «уважительно» раскрыл перед начальником дверь в отцовский кабинет. Никого, кроме хозяина, пока не было, и Тима уселся в торце длинного стола. За его спиной висел демонстрационный экран: на нем предстояло показывать механизм возбуждения чувственного удовольствия.
Норберт кивнул изобретателю и проигнорировал Дрима, затем вернулся к изучению каких-то документов.
Ровно в назначенное время за столом возникли все члены экспертного совета. Большинство имело самый отсутствующий вид, и лишь наиболее пожилой специалист, 39-летний Бенедикт Лупов, тут же пронзил Тиму суровым взглядом.
– Сначала выслушаем отчет Дмитрия Гамова, – заявил Гномм, и Тима без запинки начал доклад.
В течение получаса он без всяких упрощений и скидок излагал принципы своего изобретения («Пусть поломают головы!» – злорадно подумал он). Затем вызвал было на экран схему новой консоли, но Гномм прервал его:
– Помнится, в первоначальном проекте фигурировали металлические волосы? Их нужно было вживлять в череп клиента. Где же они сейчас? Выпали?
Его реплику сопровождали сдержанные смешки экспертов.
– Они не выпали, а отпали при более детальной проработке темы, – улыбнулся Тима. – Однако не все – на макушке остался один пучок.
Тут уже всеми маститыми нейрохимиками овладело веселье. Но все-таки изобретатель не сомневался, что благодушный настрой не помешает им накинуться на него, словно хирургу на больную почку.
– 26 из 27 гнезд, не используемых обычной консолью, предполагается употребить для вживления в таламус двух тысяч шестисот волокон. Они будут управляться микропроцессором из насадки. При первичной инсталляции эти постоянные электроды сами проникнут в нужные участки таламуса и закрепятся в них, так что хирургической операции не потребуется.
– Хм, – вступил эксперт Теодор Шварцер. – А если клиент вздумает постричься? Или попросту выдерет ваши искусственные волосы из черепа?
– Во-первых, в инструкции пользователя будет подробно расписано, как избежать их необратимого повреждения, а во-вторых, волосы спроектированы таким образом, что растут! Причем с такой же скоростью, как и обычные. Они используют для этого доступные вещества, циркулирующие по кровеносной системе мозга – в частности, во внутренней сонной артерии. Вот, взгляните. – Тима ткнул короткой указкой в экран, на котором послушно нарисовалась структура искусственного волоса. Тот зримо питался биоматериалом мозга и рос: новые звенья металлополимера ловко внедрялись между уже существующими. – Иными словами, эти электроды ничем не будут выделяться на голове пользователя. Их можно будет смело мыть и стричь – даже если клиент попросту сбреет их, насадка все равно будет управлять ими, поскольку, как вы знаете, она делает это с помощью высокочастотных радиосигналов. Стандартное расположение электродных выходов на поверхность черепа с легкостью позволит посылать узконаправленные импульсы. Можно быть уверенным, что они не будут перехвачены «чужим» электродом.
Тима замолк, переводя дух, но продолжить речь не успел – ожил один из слушателей.
– И все же обратимся от теории к практике, – подал голос эксперт Лупов. – Мои уважаемые коллеги пока тактично умалчивали об основной проблеме, возникшей при эксплуатации вашей модели, сударь. А именно, – Тима подобрался и невольно напряг мускулы, сдерживая готовое вырваться возражение, которое наверняка повергнет совет в ступор. Но подавить телесную дрожь до конца все же не смог, все-таки он не был на все 100 % уверен в правильности своих умозаключений, – почему пользователь не получает при эксплуатации консоли подлинного наслаждения, а имеет в голове этакую гремучую смесь горя и счастья? Я говорю пока лишь о наиболее ярком примере неконтролируемого воздействия вашей насадки на мозг подопытного.
– Коллега Лупов бесконечно прав, – степенно поддакнул еще один нейрохимик. – Я лично попытался симулировать оргазм, и что же? Будем объективны – у меня возникло впечатление, будто мой мочевой пузырь сейчас лопнет! Разве полноценный половой акт возможен в таких экстремальных условиях?
– Это правда, – заметил очередной эксперт. – Я вчера вздумал – сугубо с научной целью, разумеется – имитировать насыщение. Куда прикажете деть неизбежные голодные спазмы желудка, имеющие место при активации чувства сытости?
– Примеры можно множить до бесконечности, – прервал дискуссию Гномм. Он с мрачным видом сверлил изобретателя взглядом. – Увы, предварительный анализ новой конструкции консоли уже позволяет сделать вполне определенный вывод о ее низкой коммерческой ценности. Цель проекта не достигнута, получить чистое, не замутненное примесями удовольствие не удалось. – Он потряс перед собой ворох экспертных заключений. – Ничего принципиально нового, что могло бы поправить дело, я от вас сегодня не услышал. Департамент инноваций еще месяц назад прислал мне запрос на ознакомление с первичными результатами опытов. Я намерен ходатайствовать о закрытии этой темы. В противном случае… впрочем, мы можем отправить им опытный образец шлема, пусть сами его испытают!
– Жаль, – неожиданно высказался Дрим. – С тобой было интересно работать.
«Пора», – подумал Тима.
– Разрешите продолжить доклад, – сказал он. – У меня есть идея, как можно заставить насадку правильно инсталлировать консоль.
Норберт поморщился и переглянулся с улыбающимися экспертами – мол, подсудимый требует последнего слова. Дать ли?
– Слушаем вас, юноша, – напирая на последнее слово, проговорил он и открыто покосился на часы. – Думаю, вы ненадолго задержите нас?
– Нет. – Изобретатель извлек из кармана микрокассету с записью клипа, который он случайно увидел по какому-то музыкальному каналу два дня назад.
Сценическая реализация песенного произведения (во всех остальных отношениях показавшегося ему вполне заурядным) сразу вспомнилась ему сегодня
