– Боже мой! Ольга?… Это ты?!
– Н-нет… – Я рухнула на скамейку как сноп. – Я ее сестра. Пожалуйста, вызовите милицию, скорее! Он побежал туда…
Я и не подумала указать направление, уверенная, что это и ежу понятно: к проходному двору, из которого можно выбраться сразу на три улицы!
– Господи, да кто?! Что случилось? Вы ранены?!
– Убийца!
Меня хватило ответить только на один вопрос, но этого оказалось вполне достаточно. Двое рослых молодцов переглянулись.
– Куда, вы говорите, он побежал?
Я махнула рукой, и мужчины умчались. Я еще раз махнула рукой: бесполезно! Тот парень уже вне досягаемости.
Надя хлопотала вокруг меня со своими подругами.
– Господи, да как же это вы, а?… Какой ужас! Вы от Оленьки, да? Сейчас я к ней поднимусь, вызовем «скорую»…
С большим трудом мне удалось объяснить им, что Ольги нет дома. И что единственная «скорая», которая мне сейчас нужна, вызывается по телефону.
С представителями закона я рассталась далеко за полночь. По мере того, как я излагала обстоятельства дела, которые недвусмысленно указывали на связь сегодняшнего нападения с убийством Айседоры Палискиене, молоденький лейтенант выглядел все более озабоченным. А когда я нашла пристойный повод упомянуть о своей почти родственной связи со старшим следователем УВД Овсянниковым, так даже вспотел и тут же, извинившись, выскочил звонить по телефону. Когда, покончив, наконец, со всеми формальностями, паренек сложил свои документы в папку, – стрелки Ольгиных кухонных часов перевалили за два ночи. Быть может, на самом деле времени было больше или меньше, но это были единственные часы во всей квартире, которые вообще могли шевелить стрелками, а те, что были у меня на руке, я посеяла во время драки во дворе.
– Так вы правда не хотите, чтобы мы вас подвезли до дома, Полина Андреевна?
– Правда, правда. Я переночую здесь, у сестры. Вы же не думаете, в самом деле, что этот тип сюда вернется?
– Ну… Это вряд ли, конечно, но все-таки… Может, оставить с вами человека?
– Еще не хватало! Не волнуйтесь, лейтенант, со мной все будет о'кей. Самое худшее уже позади.
– Ну, тогда – счастливо оставаться.
И офицерик откозырял, взяв с меня обещание явиться к десяти часам в городское управление.
Ехать в больницу я отказалась наотрез. Надя сбегала за знакомым врачом, жившим в соседнем подъезде, и дежурная бригада скрепя сердце согласилась довольствоваться пока его заключением. Бородатый доктор, которого, судя по запаху, оторвали от дружеского застолья, оказался большим шутником.
– Девушка, вас не смущает, что я работаю в морге?
Я решила не уступать, хотя настроение было не шутейное, а скорее похоронное.
– Валяйте, шеф. В конце концов, если б у меня не хватило силенок стряхнуть с себя этого ублюдка, я бы сегодня все равно стала вашей «пациенткой»!
Но когда врач склонился над багровым следом веревки, окольцевавшим мою шею, его веселость мгновенно улетучилась. Он присвистнул.
– Ни фига себе! Слабаком этого парня не назовешь. Еще бы полсантиметра – и… М-да. Наше общение могло бы получиться не таким приятным, Полина Андреевна! Но как, черт возьми, вам удалось?!
Как удалось, как удалось… Да не знаю я! Оставшись одна, я старалась вообще об этом не думать. Честно говоря, я не могла думать вообще ни о чем: такое сильное впечатление произвело на меня сегодняшнее происшествие. Вернее, уже вчерашнее, что это я… А «происшествие»-то было такого рода, что размышлять о нем надо на свежую голову.
Клянусь, я честно собиралась переночевать в квартире сестры. От одной мысли, что надо сейчас выходить в ночь, топать к своей машине, вести ее, ставить на стоянку и т. д. – от одной мысли обо всем этом меня начинало мутить, а горло, на которое врач наложил какие-то целебные мази, принималось саднить с новой силой. Но судьбе было угодно послать мне еще одно испытание – последнее.
Распахнув шифоньер в надежде найти в нем чистое полотенце – ведь не могла же я, после всего, рухнуть в постель, не приняв ванну! – я увидела там такое… Да уж: как видно, Ольга Андреевна собиралась в поездку в великой спешке, если засунула полиэтиленовый пакет со своими коричневыми туфлями прямо на стопку белоснежных полотенец и наволочек, которые я собственноручно откипятила и отгладила во время ее предыдущего отсутствия!
Но это бы еще полбеды. Рядом с пакетом, на махровой полупростыни, которую я подарила Ольге к восьмому марта, сидела, шевеля усищами, жирная тараканиха. Она явно подыскивала местечко, где бы разродиться, и недоумевала – как это я смею ее тревожить в столь ответственный момент?!
В другое время я бы немедленно выбросила содержимое шифоньера вон и устроила бы генеральную уборку, а Ольге, по возвращении, – генеральную головомойку. Но сейчас я просто с воплем захлопнула шкаф и бросилась прочь из квартиры.
Только на улице, где прохладный ночной воздух немного остудил мои распаленные нервы, я чуть-чуть успокоилась. В самом деле, Полина: устроить истерику из-за какого-то паршивого таракана… Единственным оправданием моему срыву могло служить то, что по-настоящему дело было, конечно, не в таракане.
Я добралась до своего «Ниссана», который был в полном порядке, и на нем – до своего дома. Уже, слава Богу, без всяких приключений. Видимо, на сегодня лимит приключений был исчерпан.
Утром в городском управлении внутренних дел, где со мной пожелали беседовать важные чины, при которых вчерашний лейтенантик был просто мальчиком на побегушках, меня ожидали две новости: одна приятная, другая – интересная. Правда, была еще третья: мне сообщили, что майор Овсянников с моей сестрой благополучно прибыли в Москву и приступили к следственным действиям, – но это я знала и без них. Раз уехали вчера – значит, прибыли сегодня, какие проблемы? Ольга под присмотром Жоры, стало быть, с ней ничего случиться не может.
Приятная новость заключалась в том, что мне вернули мои часы, найденные при более тщательном осмотре местности. Конечно, я предпочла бы, чтоб мне предъявили парня, который набросил на меня удавку, но… Чудес не бывает. Я реалистка и умею радоваться даже «синице», если она в руках. То бишь, на руке.
Что же до интересной новости… Она касалась – вот уж никогда б не подумала! – веревки. Той самой, которая чуть было грубо не прервала мою молодую жизнь в самом расцвете. Нет, никаких отпечатков пальцев, никаких пятен крови, слюны и тому подобного, что могло бы навести на след убийцы, на ней не обнаружили. Она сама была, если хотите, «следом», потому что это была не совсем обычная веревка. Вернее, совсем не обычная! Вчера вечером меня пытались задушить куском веревки из особо прочных волокон. Такими пользуются альпинисты и горноспасатели, а теперь еще МЧС.
Когда я своими глазами прочла заключение экспертизы, мне перестали казаться странными вопросы, которыми следователи забросали меня с первых же минут: нет ли среди нашего с Ольгой окружения представителей этих опасных профессий? Теперь я напрягала память с удвоенной силой, чтобы не пропустить кого-нибудь из клиентов или «шапошных» знакомых: мне самой было жутко интересно! Но это ни к чему не привело. Про спасателей в нашем кругу и говорить нечего: если бы…
– Хорошо, Полина Андреевна.
Человек в штатском, который представлял городскую прокуратуру, вышел из-за стола и уселся напротив меня.
– Вернемся к личности нападавшего. Не вспомнили за ночь ничего новенького? Ну, хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить версию, что покушался на вашу жизнь действительно Андрей Старостин?
Я с сожалением покачала головой.
– Нет. Кроме того, что этот парень сам мне сказал, – никаких доказательств. Была ночь, а на голове у него – чулок или что-то вроде. Говорил он только шепотом. Да вы же понимаете: я видела Старостина всего минуту или две, когда встречала сестру, так что опознать его при подобных обстоятельствах мне было сложно.
Следователь кивнул.
– Само собой. Ну, а рост? Сложение? Запах, наконец…
– Понимаете, до тех пор, пока он не схватил меня за горло, я видела только неясную тень за кустами, – оправдывалась я. – А потом, когда я его стряхнула, мне было уже не до того, чтоб рассматривать этого типа. В глазах плыли разноцветные круги, я почти теряла сознание…
– Да-да, понимаю.
– Мне показалось, мужик довольно крупный. Помню, я даже назвала его про себя «лосем». Да и доктор сказал, что такую «визитную карточку», – я похлопала себя по шее, прикрытой воротником водолазки, – мог оставить только физически сильный человек. Но не могу сказать, чем было вызвано это ощущение. То есть, был ли преступник высокого роста или просто широк в плечах. А может, все дело в его одежде: на нем была такая свободная куртка, вроде ветровки…
Внезапно я прервала свои размышления вслух.
– Постойте-ка… Запах, вы сказали? Ну конечно: от него несло табаком! Преступником был курильщик, это точно.
Следователь кивнул более энергично и что-то пометил в блокноте.
– Хорошо! А о марке сигарет что-нибудь можете сказать?
Вы ведь, кажется сами курите…
– Ну, я, конечно, не эксперт, тем более – в подобной ситуации… Я бы сказала, что-то вроде «Космоса». Недорогое, но достаточно качественное.
Следователь оторвался от своего блокнота и взглянул мне в глаза с интересом.
– А знаете, Полина Андреевна, из вас, пожалуй, вышел бы неплохой эксперт! На месте нападения на вас действительно обнаружен окурок сигареты марки «Космос». Жаль, что без другого окурка, с которым его можно было бы сравнить, он нам мало что дает. У нас нет никаких гарантий, что оставил его именно преступник, а не какой-нибудь влюбленный, поджидавший там свою девушку.
Он вытащил из кармана пачку курева – но не «Космоса», а «Явы». Предложил мне, но я достала свои сигареты.
– Кстати… Вам известно, что курил Старостин?
– Нет. Откуда мне знать? Это же не я сидела с ним весь вечер в вагоне-ресторане.
– Да, безусловно: ваша сестра, окажись она вчера на вашем месте, была бы нам сейчас более полезна. Я хотел сказать…
– Позвольте маленькое уточнение: моя сестра, окажись она вчера на моем месте, уже никому и никогда не смогла бы быть полезна! В том числе и себе самой… Извините, я вас перебила. Уж не хотите ли вы сказать, что Дрюня… Пардон – Старостин! Словом, что он тоже курил «Космос»?
Собеседник покачал головой.
– Нет… чуть было не сказал – «к сожалению». В самом деле: это была бы лишняя улика против Старостина, который сейчас находится в розыске по делу Палискиене. Между нами говоря, очень удобный подозреваемый! Даже слишком удобный: все стерпит… Но курил этот парень, по общему признанию, не
