Обряд священного брака, судя по многим данным, был главным обрядом и играл в Двуречье такую же роль, что и обряд умирания и воскресания бога в Египте. Контраст между песнями счастья и любви в цикле Инанна—Думузи и его гибелью подчеркнут жестокостью последующих событий, ибо Инанна сама отдает своего супруга в руки демонов. Идея необходимости замены влечет за собой необычайно драматическую ситуацию — страдания безвинной жертвы. Неизвестно, с чем связана сама идея замены — с представлениями ли о некоей необходимости равновесия между миром живых и мертвых (в вавилонской версии I тыс. до н. э. Иштар перед воротами подземного мира грозится выпустить на землю мертвецов, поедающих живых, и тогда «более живых умножатся мертвые», то есть опять-таки речь идет о боязни какой-то дисгармонии), или в этом мотиве звучат отзвуки какого-то жестокого обряда, но только шумерские мифы, связанные с культом умирающих и воскресающих божеств, драматичны вдвойне.
Жертвой Инанны, призванной заменить ее в подземном мире, становится ее собственный супруг, пастуший бог (а может быть, в генезисе своем и не бог) Думузи. Думузи, таким образом, оказывается не только любимым супругом, а и страдающим лицом, которое предали. Инанна же, в свою очередь, выступает в образе коварном и жестоком (что не мешало шумерским поэтам создавать и плачи Инанны о своем безвременно ушедшем супруге). Но мотив Исида — Осирис, Орфей — Эвридика, также присутствует в шумерской мифологии: благородной спасительницей Думузи, антиподом Инанны, оказывается Гештинанна («Виноградная лоза небес»), сестра Думузи, которая готова претерпеть любые страдания за брата и в конце концов становится искупительной жертвой за него,— она идет в «Страну без Возврата» добровольно. Правда, в последний момент Инанна пытается создать видимость справедливости, разделив подземное царство между обоими: «полгода — он, полгода — она» (мотив Персефоны).
Миф «С Великих Небес к Великим Недрам...» был издан С.Н. Крамером в 1951 году в «Journal of Cuneiform Studies», V, pp. 1 — 17. Отдельные фрагменты мифа публиковались Пёбелем, Лэнгдоном, Киерой, Крамером начиная с 1914 года. В 1963 году Крамером же было издано еще несколько фрагментов мифа, часть из которых дублировала уже известные места, но среди них и совершенно новые (PAPS, 107, № 6, 1963, стр. 514— 515). Интерпретацию сохранившейся части дал А. Фалькенпгтейн в рецензии на крамеровское издание текста (см. «Bibliotheka Orientalis» XXII, стр. 279.). Предположение, что Инанна выносит решение о судьбе Думузи и Гештинанны, принадлежит Крамеру. В том же издании 1968 года был помещен текст «Малые демоны открывают пасти...», который в какой-то степени также можно рассматривать как вариант основной версии, во всяком случае, текстом, который соединяет рассказ о нисхождении Инанны с историей Думузи и Гешти-нанны. В нашем издании дана попытка соединить тексты в один миф.
1 В жалобах сердца он бежит по равнине.
Юноша в жалобах сердца бежит по равнине.
Думузи в жалобах сердца бежит по равнине.
Посох за плечи закинул, начинает плач:
5 «Плачь, о, плачь, о, плачь, равнина!
Плачь, равнина, рыдай, болото!
Раки в реке, плачьте - рыдайте!
Лягушки в реке, громко вопите!
Матушке моей - голосить по мне!
Матушке Туртур - голосить по мне!
10 Матушке, - где ее пять хлебов? - голосить по мне!
Матушке,- где ее десять хлебов? - голосить по мне!189
Если о смерти моей не узнают,
Скажи, равнина, родимой матушке!
С меньшою сестрою меня да оплачет!»
15 Как в забытьи, как в забытьи,
15а Пастух лежал, как в забытьи,
Пастух лежал, как в забытьи,- он видел сны.
Встает ото сна,- сновиденье тревожно,
Трет глаза - кругом тишина.
«Приведите ее, приведите ее, сестру мою, приведите ее!
20 Гештинанну мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!
Грамотейку мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!
Певунью мою, приведите ее, сестру мою, приведите ее!
Чародейку мою, меньшую мою, сестру мою, приведите ее!
Ведунью мою, вещунью мою, сестру мою, приведите ее!
25 Мой сон! Я расскажу мой сон!
Во сне, сестра моя, во сне, мне во сне - виденье!
Тростники вокруг меня взошли, тростники вокруг меня взросли!
Одинокий тростник надо мною верхушкой склонился!
Из четы тростников, что растут вдвоем, один [удалился!]
30 Деревья толпой [обступили] меня!
На очаг мой священный льется вода!
Маслобойку священную рубит топор!
Мой кубок священный свал[ился] с гвоздя!
Мой посох пастуший бежит от меня!
35 Орел схватил ягненка в загоне!
Ястреб схватил воробья на плетне!
В пыли влачат мои козлята бородки синие!190
Бьют в овчарне мои овцы кривым копытом!
Маслобойка цела, но молоко не льется,
40 Кубок цел, но не живет Думузи!
Тростниковый загон развеян ветром!»
Гештинанна Думузи отвечает:
«Брат! Твой сон нехорош! Вот мое толкованье!
Думузи! Твой сон нехорош! Вот мое толкованье:
Тростники вокруг тебя взошли, тростники вокруг тебя взросли -
45 То убийцы тебя подстерегли!
Одинокий тростник над тобою верхушкой склонился -
То родимая матушка над тобою склонится!
Из четы тростников, что растут вдвоем, один удалился -
Это ты и я, и один из нас удалится!
