— Ты действительно веришь в то, что говоришь? Или ты просто хочешь сбить меня с толку? Да его тысячу раз могли снять выстрелом в любом другом месте! На улице, в машине, в аэропорту! Но нет, зачем- то понадобилось убийцам подстеречь его дома! Причем именно в тот момент, когда я слушала музыку наверху и даже не предполагала, что он вернулся домой за паспортом! И ты хочешь мне доказать, что меня «подставили заодно»?! непреднамеренно?! Нет, Алеша, это было сделано очень даже преднамеренно, все было просчитано заранее, включая мои привычки!
— Что ж, доля истины в твоих словах есть. Но и в моих тоже: такими людьми для примитивной «подставы» не жертвуют. И, если наши доли истины совместить, то напрашивается другой вывод: Марк был сам замешан в тех делах, в которые ты сунула свой не в меру любопытный нос. И его убили, полагая, что именно он благословил тебя на твое расследование и снабдил тебя необходимой базовой информацией… Для тебя же убийство мужа должно было послужить впечатляющим уроком.
— Но Марк ничего не знал о моих раскопках, ничегошеньки!
— Видишь ли, Майя, люди, которые решили от него избавиться, у него не спрашивали, знал он или нет: муж и жена — одна сатана, как известно. Эти люди вопросов не задают. Они делают выводы сами, — верные или нет, — но свои. И принимают меры в соответствии с этими выводами.
— То есть… Погоди… Выходит, что это я Марика подставила?
— Я этого не утверждаю. Но возможно.
Майя отвернулась от Алексея.
— Это только гипотеза, — мягко сказал он ей в спину.
— Я не хотела… — сдавленно произнесла она. — Я не подумала… Как всегда, не подумала последствиях… О таких страшных последствиях…
— Гренки горят, — перебил Кис, опасаясь надвигающейся истерики.
Майя кинулась к плите, сорвала сковородку с огня и вывернула подгоревшие гренки на тарелку. По дому разнесся резкий запах сгоревшего сыра. Она уставилась на обуглившийся хлеб глазами, полными слез.
— Не страшно, — сказал Кис, — это вполне можно есть.
Он разлил чай, достал две вилки и два ножа, аккуратно обрезал подгоревшие края гренок, разложил их по тарелкам и тронул Майю за плечо.
Она послушно села, придвинула к себе тарелку. Алексей подождал, пока она немного успокоилась и принялась есть, и вернулся к интересующей его теме.
— Ты мне так и не сказала, — что ты обещала Вене?
— Ты инквизитор!
— Я инквизитор, садист и чудовище. И вместо сердца у меня камень, сразу предупреждаю.
— Давно заметила! Я тебя ненавижу!
— Польщен. Что ты ему обещала?
— И никто не придет меня спасти от этого людоеда!!!
— Никто, — с усмешкой подтвердил Кис ее худшие опасения. — Ну?
— Ну… Веня в меня влюблен, ты ведь это понял, да?
— Не сложно было.
— Ну да… Так вот, он так давно и так прочно в меня влюблен, что…
Она замолчала.
— Что…? — поторопил ее Кис.
— … Как бы это объяснить… Он столько для меня делает… Я Веней постоянно пользуюсь, он мне вроде как паж — всегда готов услужить… Потом, он ногу сломал из-за меня… В общем, я обещала ему награду.
— В виде постели?
— В виде того, о чем он мечтает.
— А мечтает он о близости с тобой, не так ли?
— Но при этом я обговорила с ним все условия: он не имеет права претендовать на мою свободу.
— Чем Веня тебя шантажирует? Что он знает о тебе такого, что может угрожать тебе?
— Ничего! вспыхнула она.
— Я слышал ваш разговор, Майя.
— Ищейка!
— Именно поэтому ты меня и наняла. Так чем?
— Он… Он знает кое-что…
— Из тебя каждое слово клещами тянуть, что ли?
— Ну зачем тебе все это, объясни мне!
— Мало ли! Вдруг вы с Веней вместе затеяли убийство Марка, а теперь он грозит тебе выдачей! — невозмутимо ответил Кис.
— А убийство Бориски? Тоже мы? А киллера я сама на себя заказала, да? Ты на меня уже смерть Марка повесил, теперь еще и Бориску мне пришьешь, да?! — прокричала она, глотая слезы.
— Майя, — поморщился Кис, — не кричи так. Ответь на мой вопрос и мы покончим с этим. Я не выношу тайн, когда расследую дело. Вот и все.
— Черт с тобой! У меня было несколько любовников, я тебе уже говорила. Один из них, очень высокопоставленный дядечка, потребовал от меня верности — за исключением Марка, разумеется. Дядечка и сам женат, его это устраивало. Я обещала… Но если он узнает, что у меня были одновременно другие мужчины, то может очень рассердиться. А дядечка этот, большой чинуша, — способен сделать много неприятностей любому, кто перейдет ему дорогу. Он очень властный и не терпит, когда кто-то действует вопреки тому, что он хочет. Он мне измены не простит.
— Откуда Веня узнал о твоих связях?
— Я по глупости сама ему сболтнула. Ты не поверишь, но я его действительно долго держала за подружку. Знала, что он в меня влюблен, но никогда не думала, что Веня способен использовать мое доверие против меня… Вот и попалась.
— Дерьмо твой Веня.
— А теперь, когда у меня и так столько проблем, если Веня меня заложит, то… То мне уж точно никто не поможет… Даже ты!
— Иными словами, Веня тебя шантажирует. И ты пообещала ему награду…
— Да…
— И собираешься обещание выполнять? Или уже выполнила?
У Киса нехорошо заблестели глаза. Нет, у него ничего к этой развратной девице нет, совершенно нет… Но все же мысль о том, что она в одну и ту же ночь приходила к нему и спала с Веней… О, эта мысль, как хищная крыса, пожирала его внутренности!
Майя съежилась под его взглядом.
— Какое тебе дело?! — вдруг выкрикнула она. — Почему все мужчины считают меня своей собственностью?! — Я свободный человек, и распоряжаюсь моим телом и моими чувствами, как хочу! Да завернитесь вы все, с вашей дешевой ревностью и вашей дешевой мачистской моралью! Вы все, все собственники, каждый из вас хочет распоряжаться мной! Крепостное право какое-то, средневековье! А я не желаю, чтобы мной распоряжались! Я сама выбираю, что, и с кем, и когда! Господи, почему этим миром правят мужчины, — взвыла она, — эти недоразвитые скоты, у которых все мироздание крутится вокруг головки пениса!
Она плакала, Алексей чувствовал себя виноватым за всех мужчин сразу. По сути, она была права. Люди привыкли называть подобную свободу распущенностью, мораль почему-то всегда со всей строгостью приложима к женщине, и никогда — к мужчине, который почти легализовал свое право на ветреность и неверность… Веди себя любая женщина, как Серега, ее бы давно припечатали крепким словечком. А Сереге — ничего, все сходит с рук, это даже составляет часть его обаяния…
Алексей никогда особо не задумывался об этом. Их отношения с Александрой сложились так, что никто не давал друг другу клятв и не задавал вопросов о верности, это считалось свободным волеизъявлением каждого… И в то же время Алексей понимал, что, измени ему Александра, — ему было бы
