Или мой убийца?
Лучше не спрягать.
— Я сначала подумала, что это ты оставил конфеты.
Я решила вести себя, как ни в чем не бывало, хотя напряжение не покидало меня.
Джонатан сидел рядом со мной на диванчике в курительной комнате.
— Это было логично, — ответил он суховато.
— Да, логично. К тому же я обратила внимание, что ты очень хорошо разбираешься в прослушивающих устройствах…
Я надеялась спровоцировать Джонатана на объяснения. Но он молчал.
Это весьма странное ощущение — подозревать человека, который сидит рядом с тобой, в покушении на убийство, причем на твое собственное убийство. Странное до невозможности, до ирреальности, до тягостного сна, из которого никак не вынырнуть. Но страшно — не было. Уж не знаю, почему. Явно не от моей повышенной храбрости. Скорее, от усталости…
— Откуда у тебя такие знания? — решительно надавила я.
Джонатан посмотрел на меня внимательно и как-то оценивающе.
— Я полагаю, — заговорил он медленно, — что действительно, необходимо объясниться… То, что я тебе скажу сейчас, должно остаться тайной. Ты можешь обещать мне это?
— Да, — я постаралась придать своему голосу вескость.
Я действительно — могила, особенно когда я знаю, что сказанное мне — тайна. Не зная, могу и болтнуть, не подумав; но если знаю — никогда. Тем не менее, глядя на мои светлые кудряшки и на мои синие глаза, на мою симпатичную девическую мордашку, мужчины думают обычно: куколка и дурочка. Впрочем, женщины тоже так думают. Мне-то все равно, их дело, что они думают обо мне, но вот потом, когда им неожиданно приходится столкнуться с моим «умом и сообразительностью», они начинают подозревать, что я притворялась, строила из себя дурочку, что я лицемерка и стерва… Но это тоже их проблемы. Разве я просила, чтобы меня держали за куклу Барби?
— Мой… — заговорил Джонатан, понизив голос. — Один из моих родственников — офицер английской спецслужбы. Я не имею права сказать тебе, какой именно…
— MI5? — спросила я невинно. От кого-то я уже слышала это название.
— Тише ты! — прикрикнул на меня Джонатан и улыбнулся. — А ты, случаем, не из КГБ?
— Я еще не решила. Может быть, чтобы сравнять наши позиции…
— Но я не состою на этой службе.
— А если бы состоял — сказал бы?
— Нет. — Джонатан снова улыбнулся. — Но я говорю тебе правду. Это мой близкий родственник… Соответственно, у меня была не одна возможность получить разнообразные знания, не доступные обычным людям. К тому же, он хотел, чтобы я пошел по его стопам и обучал меня…
— А ты?
— Я ведь уже сказал, что нет.
— Тебе не нравится подобная деятельность?
— Она совершенно необходима и неизбежна в любом государстве. Но я не чувствую в себе к ней склонности. Скажем, она меня интересует как область знаний, но не как сфера моего участия.
Пожалуй, я могла бы ему поверить… Но моя настороженность не прошла до конца.
— Однако, голова твоя варит совсем неплохо — должно быть, ты унаследовал от своего родственника способность быстро соображать и реагировать… Как ты тогда на ходу придумал всю эту комбинацию перед закрытыми дверьми Шерил! Не каждый нашелся бы.
— Мне лестно услышать столь высокую оценку моих скромных возможностей. Ты меня все-таки подозреваешь в намерении тебя отравить?
Я растерялась от прямого вопроса. Неужели это так заметно? Я-то думала, что я актриса неплохая…
— Я сегодня с утра был в полиции, они сверяли отпечатки на коробочке с шоколадом. Моих там нет.
— А если бы это был ты, ты бы их оставил? — спросила я, глядя ему в глаза.
Джонатан хмыкнул.
— Верно, не оставил бы.
— «Бы»?
— Оля, наверное, на твоем месте я тоже бы отнесся настороженно… Но я не пытался тебя отравить.
Я смотрела на него, желая изо всех сил поверить этим словам. Поймав выражение моих глаз, он добавил еще тише:
— У меня нет никаких причин, чтобы это сделать… У меня есть причины совсем на обратное… На другое…
Он запнулся, смутился, тонкий румянец залил щеки, и Джонатан поморщился, явно недовольный своими неуклюжими словами.
Мне стало стыдно за мое недоверие. Да, Джонатан соображает хорошо и осведомлен на зависть в шпионских делах, но чтобы он играл роль, прикидываясь влюбленным… Не может этого быть!
— Извини, — сказала я. — Просто ты человек необычный, я тебя знаю мало, и…
— А сердце, — перебил он меня, — тебе ничего не подсказывает?
Я удивленно посмотрела на него. Вот уж не ожидала, что такие «сердечные» категории водятся в его арсенале. Джонатан ожидал ответа, внимательно глядя на меня своими прозрачными серыми глазами, словно я должна была сказать что-то очень важное.
— А ты считаешь… — начала я неуверенно, — что его надо слушать?
— Обязательно. Только надо уметь слушать. И не иметь иллюзий, чтобы не принимать желаемое за голос сердца. Тогда сердце — лучший советчик.
Я была удивлена этим рассуждением и, кажется, не совсем понимала тогда, что он имеет ввиду. Однако я изо всех сил постаралась прислушаться к сердцу. Но оно мне в тот момент не подсказывало ничего, и я ничего не чувствовала, кроме смущения и растерянности.
— Возможно, что я как раз принимаю свои желания за действительность, Джонатан, во всяком случае ни мое сердце, ни моя интуиция не в состоянии сладить с желанием, чтобы ты был со мною рядом сейчас… — отважилась я, решив, что правда лучше всего. В хитростях мне все равно не преуспеть. — Мне нужна твоя поддержка, одной мне не справиться со всем этим…
Джонатан явно обрадовался моим словам. А мне полегчало, и сомнения отпустили меня при виде его радости, которую он, к тому же, попытался скрыть.
— Это преамбула к какой-то просьбе? — спросил он сдержанно, но глаза его лучились.
— Твоя необыкновенная проницательность лишь подтверждает справедливость моей лестной оценки. Как ты догадался?
— У тебя на лице написано нетерпение.
— А-а… Это не просьба даже. Просто я хочу тебе рассказать кое-что, чего ты не знаешь, и…
— Услышать мой анализ?
— Именно.
— Поскольку, в противоположность твоей обычной манере себя вести, ты обставляешь наш предстоящий разговор такими церемониями, я делаю вывод, что нам стоит уйти отсюда.
— Почему?
— Мы здесь не одни. — Действительно, в курительной комнате было еще несколько человек. — А то, что ты хочешь мне рассказать, явно не для посторонних ушей. Не шептаться же нам! Ты сейчас можешь уйти?
Я посмотрела на часы. Через полчаса начинался обед и я была голодна. Заметив мой жест, Джонатан добавил:
— Я тебя приглашаю ко мне домой. Учитывая твои наклейки, вряд ли ты захочешь пойти в
