детский лепет у следователя не вызвал даже малюсенького доверия? В самом деле, начни Стасик объяснять в милиции, что он ничего толком не помнит, но вот зато помнит, что провел ночь на кладбище с вампирами…
Именно! Артист намеренно и методично сводил Стасика с ума! И, надо сказать, в этом почти преуспел…
Теперь — что мы знаем о преступниках? Кое-что знаем. Две женщины преступников видели: Вера Лучникова, сорвавшая маску с одного из них, и Марина Кисловская, наткнувшаяся на всех четверых, когда они покидали квартиру ее отца.
Проблема, однако, в том, что Кисловская, привлеченная жестом снимавшего шапочку-шлем бандита, сосредоточила внимание, в основном, на нем. Это был невысокий паренек, лет двадцати, русый, светлокожий, румяный («розовый», — выразилась свидетельница), глаза серые, лицо не запоминающееся, простоватое («деревенское»). Еще она успела разглядеть шатена со светлыми глазами и небольшой бородкой, — борода ведь всегда привлекает внимание…
Именно с него сорвала маску Вера Лучникова. Она сумела его описать немного подробнее: ростом, глазами, цветом волос и бородкой этот тип действительно похож на Стасика… Собственно, фоторобот, составленный усилиями этих двух свидетельниц, являет собой почти точный портрет Стасика. И не случайно Марина Кисловская, встретив Стасика на улице, назвала его убийцей, — как следовало из материалов дела…
Откуда такое сходство? Стасик утверждает, что никаких тайн в истории его семьи не водится. Ни братьев, ни даже двоюродных братьев не имеется. Просто случайное сходство, один тип внешности? Что ж, и такое бывает… Возможно и то, что Артист, вполне случайно наткнувшись на Стасика где-нибудь на улице, решил воспользоваться их сходством, — мы ведь уже убедились, что он тип с воображением и весьма остроумный. Допустим, он Стасика выследил и приставил кого-то из подручных за ним следить, чтобы все о нем вызнать… А сам принялся доводить сходство до максимума. Бороды у него раньше не было, — во всяком случае, в том деле с юной манекенщицей, — так он мог специально отрастить бороду ради этой цели. Или там волосы подкрасить. Или линзы на глаза надеть. Что-нибудь в этом роде. А может, природа и сама сблизила их сходство с возрастом, и ему даже ничего не надо было придумывать. Вон у Киса во дворе жила девочка из простецкой рабочей семьи, помнится, зимой носила валенки и сморкалась прямо в снег, — а лицом, ну просто двойник одной известной принцессы! С тех пор Кис каждый раз, видя ее на экране телевизора, все подсознательно ждет, когда же принцесса высморкается, зажав пальцем сначала одну ноздрю, потом другую…
Ладно, пойдем дальше.
Вера Лучникова обозначила похожего на Стасика бородача как главного — именно он был с пистолетом (который никто из потерпевших не сумел толком описать и опознать марку, — его просто обозначили как «большой»).
И этого «главного» мы можем условно зачислить в Артисты.
Далее, молоденький русачок с крестьянской внешностью, описанный Мариной Кисловской, напоминает парнишку в синей куртке, выкравшего у Стасика пачку сигарет. И все потерпевшие сообщили о «молодом голосе», комментировавшем ход событий. «Спикер», то есть. Он же «карманник»? Что-то юноша засвечивается по всем статьям… Но, возможно, в «ревчетвреке» есть еще один молодой парень?
Двое других остались совсем неопознанными. Никто не слышал их голосов, не видел их лиц. Кисловская не успела обратить на них внимание.
Результатом длительных размышлений детектива стал краткий план из пяти пунктов:
1. наведаться в пивную 2. найти учительницу и, если удастся, бомжиху.
3. сходить в «Ваш Домовой»
4. найти притон геев-наркоманов.
Возможно, всех этих людей наняли. И, возможно, они признаются и сумеют описать того или тех, кто поручил им организовать розыгрыш и заплатил за это…
И последний пункт, пятый: поговорить с Мариной Кисловской и Верой Лучниковой. Разумеется, он внимательно ознакомился с делом на Петровке и неплохо помнил все свидетельские показания, однако полагал совсем нелишним встретиться с ними лично: может, выскочит какая-нибудь дополнительная деталь…
Нет, есть еще шестой пункт: навестить Александру Касьянову. Она известная журналистка, и, если по этому делу кто-то из ее коллег вел собственное журналистское расследование, то Александра может помочь…
Ладно врать-то, — усмехнулся Кис, — скажи себе лучше честно: хочешь увидеть Александру <См. Роман «Шантаж от Версаче»>.
Не выходит она у него из головы, вот уж больше года будет как…
Кис действует
Шалопай Ванька так его и звал: «Кис в сапогах», когда на Алексея находило сыщицкое вдохновение. Тогда Кису и впрямь казалось, что, по аналогии с героем сказки Перро, ноги сами его несут в нужном направлении. Бывало даже, что ноги несли раньше, чем голова успевала это направление указать.
Вот и теперь, посидев немного у компьютера и набросав несколько вопросов и несколько мыслей, он вдруг рванул теплую куртку с вешалки и помчался к тому самому пивному заведению, о котором говорил Стас.
В самом деле, — уже по дороге размышлял Кис, — все ниточки ведут туда. Каждый раз, когда со Стасиком приключалась очередная дикая история, отправным пунктом была пивная.
Следовательно, либо надо допустить, что Стасик болен, и провалы в памяти настоящие, вызванные, предположим, особой реакцией Стасикова организма на пиво (такое Кису никогда не встречалось, ну да ладно;) — но очень уж странным образом эти потери памяти совпадали с преступлениями шайки, хоть и не все. Либо надо взять за исходную точку (а мы уже взяли!) мысль о том, что Стасика подставляют… Тогда и вывод совсем простенький: провалы в памяти Стасику организовывали. И, вне всякого сомнения, в его любимой пивной.
Стасик не помнит, чтобы рядом с ним всегда оказывались одни и те же люди. Но преступник мог работать и через кого-то, нанимая разных мужиков, оплачивая им пиво и поручая всыпать некое средство Стасику в кружку. Что за средство, Кис не знал, но выбор был невелик: снотворное и наркотик. Помнится, друг и коллега, он же француз Реми рассказывал о таком наркотике, который полностью стирает память на период его действия: «date rape drug»…?
Следовательно, надо поспрашивать завсегдатаев пивной.
Было уже темно, мартовский снег, при свете дня грязный и тусклый, искрился, как новенький, под фонарем у входа. Из открытой двери пахнуло теплом, табаком и солено-пивными парами. В зальчике было шумно, народ гудел: беседовал за жизнь. За стойкой управлялась довольно молодая, невероятно тощая крашеная блондинка, игриво строившая глазки, ярко обведенные зелеными тенями, всем мужчинам без разбору. Состроила она их и Алексею.
Кис немедленно подобрался, улыбнулся со всей возможной задушевностью (которую он наивно принимал за ответную игривость), взял кружку разливного пива и доверительно сообщил, что он частный детектив. Красотка посмотрела настороженно и заинтриговано одновременно: в этом словосочетании «частный детектив» звучало что-то экзотическое, отдающее киношками и телесериалами, но в то же время неприятно близкое к милиции.
Кис пустился в разъяснения особенностей своей профессии, говорил нарочито громко, привлекая к себе внимание публики, и вскоре вполне естественным путем оказался в центре внимания ближайших столиков, а за ними, вслушиваясь в разговор, притихли и отдаленные. Расчет оказался верен: ему не пришлось обходить посетителей, задавая всем одни и те же вопросы — народ, пришедший в пивную не
