— Наталья! — закричала Марина, вспомнив о ее присутствии в комнате.
— Наташа! Наташенька!!! Проснись, умоляю! Они нас хотят убить!!!
— Не «нас», а тебя… — грустно уточнил Слава. — И убьет тебя она — указал он на спящую Наталью. — Из-за колье. Все соседи слышали, как она кричала, что ты его украла. И ее отпечатки найдут по всей квартире, и саму ее вместе с колье найдут на месте преступления, но она вспомнить ничего не сможет… Давай, Виталик!
Виталик появился из прихожей. Слава рывком перевернул Марину так, что она оказалась спиной к нему. Его руки взяли ее в железное кольцо.
Марина видела, как Виталик направился к столику, вытащил из-под журнала обычный разделочный нож. Маринин, к тому же…
Шанька испуганно жалась к ногам хозяйки, как будто Марина могла ее защитить… Но спаниелька уж точно не могла защитить Марину.
— Прости, Маринка, — прошептал Слава ей в затылок, и она почувствовала прикосновение его губ к своей шее.
Виталик занес нож. Марина стояла перед ним, незащищенная ничем, стиснутая Славой… «Куда ударит? — пронеслось некстати в голове, — в сердце? В живот? В шею?»
Она отпихнула Шаньку, крутившуюся под ногами, и начала выбрасывать ноги вперед, словно танцуя гопак, стараясь попасть Виталику по ногам. Два первых удара оказались удачными: не слишком сильными, но, учитывая каблуки, чувствительными; Виталик отскочил.
— Держи ее крепче, — буркнул он Славе, потирая ушибленную голень.
Марина меж тем занесла коленку как можно выше и ударила с размаху назад каблуком. Слава взвыл: удар пришелся по коленной чашечке, — и выпустил ее из рук. Марина резко села на корточки и вынырнула назад, за ноги Славы.
Кинулась в коридор.
Она успела открыть замок.
Нож мягко и даже почти не больно вошел под ребро.
Марина повисла на двери, открывая. «Помогите!» — крикнула она в образовавшуюся щель.
Еще один удар настиг ее, на этот раз повыше. «В сердце метит», успела подумать она, несмотря на полный хаос мыслей.
Она выскочила на лестничную площадку, уцепилась изо всех сил за перила: «Помоги-и-те!»
Виталик исчез в квартире. Марина не могла больше сделать ни шага, она качалась, вцепившись в перила до побеления пальцев. Почему-то никто не шел на ее крики о помощи! В эти чертовы вечера все утыкаются в телевизоры, ее никто не слышит!!!
«Помогите!!!» — еще громче крикнула она, но на самом деле получилось куда тише: сил кричать уже не было…
Она увидела, как из дверей ее квартиры двое мужчин выволокли Наталью в полуобморочном состоянии, подтащили ее к висевшей из последних сил на перилах Марине, выпачкали ей руки и одежду в Марининой крови, вложили нож в правую руку — в левой у Натальи было зажато колье — и Виталик, прихватив Натальину кисть с ножом, нанес Марине еще один удар в спину.
Наталья едва держалась на ногах, и, как только мужчины отпустили ее, рухнула возле Марины. Марина опустилась на ступеньку — у нее уже не было сил цепляться за перила — прямо в лужу крови под ней. Ее крови.
Я умираю, — подумала она. — Это бред, это невероятно, непостижимо, — но я умираю…
Голова ее поплыла, взгляд затуманился, страшная боль пронизывала тело, билась в ней толчками… Или это толчками выливалась ее кровь на грязный пол?…
Она теряла сознание. Свет мерк, голоса укутывались в вату, холод забирал нее, — могильный уже холод, могильный…
— Ты уверен? — донесся до нее сквозь ватный туман голос Славы. — А если выживет? Может, еще разок ударить?
— Я тебе не киллер, — проворчал Виталик. — Грязную работу всегда другим оставляешь, а сам барином…
— Надо ж кому-то и головой работать, — усмехнулся Слава. — Проверь, я сказал.
Марина сидела на ступеньке, уронив голову в колени. Из ее ран вытекла кровь, красная кровь на красном платье. Вытекала ее жизнь, впитываясь в бархат и превращаясь в бездарную, пошлую красную лужу на грязно-серой цементной ступеньке…
Кто-то осторожно взял ее за голову, приподнял лицо. Это был папа.
«Доченька, я так по тебе соскучился… — произнес он. — Я не хотел тебя предавать, это получилось нечаянно, прости меня… Я люблю тебя очень-очень сильно и мы с тобой теперь всегда будем вместе, только ты и я… — А мама? — спросила Марина. — Мама? Ну конечно! Конечно, и мама тоже! Мы втроем. Хочешь, я куплю тебе Барби?..»
— Будь спок, — произнес Виталик, аккуратно опуская голову Марины обратно на колени. — Она того, все.
— Отличная мизансцена получилась, — одобрительно кивнул Федя Горик, склонив голову набок и окидывая взглядом площадку лестницы. — Даже лучше, чем я предполагал!
Но Марина этого уже не слышала.
Алый пурпур
Влетая на своей Ниве во двор Кисловской, Кис едва не столкнулся с большой белой машиной иностранной марки, выруливавшей из-за угла. Его охватило дурное предчувствие.
…Проклятье! Оно не обмануло его! В полном столбняке разглядывал Кис обеих женщин: Марину, уронившую голову в колени на верхней ступеньке лестницы, и Наталью позади нее, завалившуюся набок на лестничной площадке. Он не сразу понял, откуда взялся красный теплый ручей, сползавший по грязным цементным ступеням лестницы, пока не разглядел в глубоком пурпуре бархата Марининого платья алый оттенок крови…
Кис очнулся от столбняка, приблизился, присмотрелся: в одной руке у Натальи был зажат кухонный нож, в другой — дорогое колье с бриллиантами и сапфирами. Она была жива и по всей видимости цела, а вот на леденеющей Марининой руке пульс едва прощупывался, — слабый, умирающий, но еще был! Кис не мог сказать, насколько глубоки раны и задеты ли жизненно важные органы; но крови она потеряла немеряно, если судить по теплому красному ручью…
В надежде, что Серега не замедлит прибыть, Кис вызвал Скорую, а сам пока облазил все ящики в квартире Марины в поисках перевязочных средств. Он перевязал Марину, как умел, снова пощупал пульс: пока есть… Но сколько она еще продержится, пока эта чертова реанимация приедет?
Пока что он позвонил поочередно во все соседские квартиры. Завидев странную и страшную сцену, соседи пытались вывалиться в полных семейных составах на лестничную клетку. Кис почти силком запихивал любопытных обратно в недра их квартир, размахивая своим удостоверением и что-то крича о неприкосновенности места преступления и уликах. Тщательно прикрывая за собой двери, в которые так и тянулись соседские шеи, он выяснил следующее: накануне вечером вот эта дама, которая там валяется на площадке (пьяная, что ли?), устроила колоссальный скандал, колотила в дверь Марины Кисловской и обзывала ее воровкой, твердя о каком-то колье… Что же касается сегодняшнего вечера, то, как дружно утверждали обитатели соседний квартир, никто ничего не слышал: пятница, впереди выходные, народ интенсивно живет семейной жизнью. Кричали телевизоры, гудели стиральные машины и пылесосы, кто-то пил, кто-то спал…
Или — или никто не захотел признаться, что струсил откликнуться на крики о помощи?..
Вернувшись на лестницу, Кис, к своему облегчению, заслышал сирену реанимобиля. У него еще
