она – более тридцати, причём с неизменным успехом. Жуков, как и большинство его сверстников, воспитывался в духе непримиримого атеизма. Однако после общения с Гончаровой ему каждый раз хотелось взять святой водички и сбрызнуть то место, где она стояла.
Нинель Сергеевна осталась верна себе и сегодня.
– Вы, Валерий Александрович, поди, отвыкли уже от такой суеты-беготни? – мило улыбнулась она, обводя рукой комнату и сотрудников, у которых в самом деле шёл пар из ушей. – Вы теперь, как я слышала, всё больше дома сидите, на собственной машине работаете, никто не мешает, не гонит…
– Ara, – Жуков мысленно окружил себя непроницаемой зеркальной бронёй. – Именно так.
В эпоху не к ночи будь помянутого «диалогового вычислительного комплекса» Нинель Сергеевна донимала начлаба Рудакова жалобами двоякого, и притом взаимоисключающего, свойства. Во-первых, Жуков разрушал её хрупкое здоровье постоянным стрекотанием печатающего устройства (которое он подключал и налаживал) и сквозняками от вентиляторов (которыми комплекс действительно изобиловал). Рудаков на кляузы реагировал вяло – Валерий Александрович работал для него по хоздоговору, – и Нинель Сергеевна боролась за своё здоровье подручными методами. Стоило чуть отвернуться – и машина оказывалась выключена. Этак запросто выключена в разгар вычислительного эксперимента. «А что?.. – изумлялась она. – Вижу, вас нет, ну и первое естественное движение…»
Второй комплект жалоб состоял в том, что Жуков отнимал у неё хлеб, в частности, не пускал работать на комплексе, явочным порядком занимая его от звонка до звонка. Узнав об этой претензии, Валерий Александрович из чистой вредности не появлялся в лаборатории неделю. Как выяснилось, за время его отсутствия «диалоговый» ни разу не расчехляли.
Всё это было давно, но Нинель Сергеевна изменилась разве что внешне. Раньше она красилась в огненно-рыжий цвет и одевалась тоже во что-нибудь по преимуществу красное. Теперь волосы у неё были седовато-каштановые, а платье – тускло-зелёное. Словно кто взял её да выполоскал, отмыв яркие краски.
Внутренней сущности никакие измения не коснулись.
– Хорошо быть «варягом», – проворковала Гончарова, направляясь мимо Жукова в свой уголок. – Вы в сторонке стоите. Если аппаратчики не успеют, вы ни при чём. А успеют – вы программку свою вжик! И поставили. И все лавры ваши. Хорошо, правда?
– Замечательно, – кивнул Валерий Александрович. – Прям не нарадуюсь.
Нинель Сергеевна по-девичьи звонко рассмеялась и скрылась за кульманом.
– Не обращай внимания, – кивнул ей вслед подошедший начлаб. – А вообще-то, кстати, ты какой алгоритм взял? Просто чтобы мне знать?
Валерий Александрович невольно притронулся к карману с дискетами:
– Адаптивный.
Он предвидел бурную реакцию, но действительность превзошла все его ожидания. Глаза Рудакова, увеличенные сильными «плюсовыми» очками, буквально полезли из орбит.
– Ты что!.. – шёпотом, чтобы не сеять в рядах сотрудников смуты и преждевременной паники, закричал начальник лаборатории. – Смерти моей хочешь?.. Его же настраивать – охренеешь!.. Паша меня живьём съест! Я же тебя самый простенький сделать просил, изодромный какой-нибудь, самую живопырку, только чтобы показать…
Это был прямой вызов чести профессионала, и Жуков воинственно ощетинился.
– Ты за своё «железо» ручаешься? – ответил он таким же яростным шёпотом. – Что интерфейсная корзина всё так и выдаёт, как ты мне в задании написал? Адреса, драйверы, кодировки?.. – Ну… – Рудаков на мгновение отвёл глаза. – Должна, по идее…
– Вот и я ручаюсь, – отрезал Жуков. – И не «по идее», а просто!
Начлаб обречённо махнул рукой и убежал на лестничную площадку переживать, «перекуривая» новоявленную погибель. Из уголка, где теряла здоровье Нинель Сергеевна Гончарова, потянуло запахом кофе. Валерий Александрович принюхался и понял, что не удивился бы и запаху серы. Какие там лавры, которые он якобы собирался присвоить!.. Не подлежало никакому сомнению, что ему, как и летом, в эпопее с «Процессом», предстояло быть крайним. Заладится, не заладится с аппаратурой – кивать будут на программу. И на её создателя, соответственно…
– Евгений Германович, – окликнул Миша. – Готово вроде бы!..
Рудаков опять же бегом вернулся с площадки, спросил, всё ли проверили, сказал: «С Богом!» – и включил питание. Жуков сел перед запустившимся компьютером и сунул дискету в щель дисковода – переписывать файлы. Дисковод щёлкнул, послушно включил зелёненький огонёк… и ровно в эту секунду в соседней комнате громко и резко бахнуло, словно взорвалась новогодняя хлопушка. Сразу и радикально погас свет.
– Валерий Александрович, это не вы свою программу запустили? – спросила из-за кульмана Гончарова.
Словно в ответ на её слова, в воздухе потянуло… нет, опять не серой, хотя примерно из того же ассортимента. Горелой изоляцией плюс химически-кислой начинкой взорвавшейся электронной детали.
– Мать вашу курицу!.. – прочувствованно раздалось в темноте. Жертвы тиристорного преобразователя явно были близки к слезам.
На всякий случай Жуков оперативно (несмотря на полный мрак) высвободил дискету. Поиски сетевой кнопки компьютера заняли чуть больше времени, но он нашёл и её.
Кто-то ощупью, с грохотом перевернув по дороге стул, добрался к железному шкафу возле двери. Клацнул, возвращаясь в рабочее положение, автомат, и под потолком загудели, промаргиваясь, люминесцентные лампы. Щурясь от неверного света, Жуков заново запустил компьютер, убедился, что тот функционировал совершенно нормально, проверил свою дискету и с невольным вздохом облегчения – всё живо! – поднялся на ноги.
Серо-коричневый, с обшитыми кожей локтями пиджак Рудакова маячил посреди смежной комнаты, где на большом монтажном столе покоился виновник переполоха. Жуков подошёл, протирая очки. Тиристорному преобразователю надлежало быть компактным небольшим блоком, таким, как на развешенных по стенкам плакатах. Но это – потом, когда его доведут до ума и воплотят в настоящих экспериментальных образцах. Пока что несчастный преобразователь отличался от себя будущего, как разъятый труп – от живого и жизнеспособного человека. Свисающие за край стола печатные платы с деталями, напаянными вручную, тянущиеся туда и сюда разноцветные провода, подоткнутый «крокодильчиком» щуп осциллографа… На покрытом копотью шипастом радиаторе желтело пятнышко недавнего взрыва – как видно, далеко не первого. Из середины ещё сочился ядовитого вида дымок и, поднимаясь извилистой струйкой, собирался в полуметре над столом наподобие миниатюрного атомного гриба.
– Это на холостом-то ходу!.. – Молодой инженер по имени Олег, отвечавший за преобразователь, нервно жевал погашенную сигарету и действительно чуть не плакал. – А под нагрузкой тут вообще бы… всю крышу. к чертям собачьим снесло…
Олег, конечно, порядком преувеличивал, но никто спорить не стал. Валерий Александрович оглянулся на Витю и Мишу. Витя сидел за компьютером, Миша тянулся к клавиатуре через его плечо. Пользуясь минуткой, парни азартно резались с машиной в преферанс..
– Да он вообще-то работает… – пробормотал Сева Лебедев, Олегов помощник. В отличие от непосредственного начальника Сева не бегал по потолку, а просто сидел понурившись у стола и с тихим отчаянием смотрел на упорно не желающие оживать электронные внутренности. – Включим, не нарадуемся, а потом в цеху, как сейчас, возьмут да электросварку запустят… и опять звездец…
Рудаков зябко повёл плечами под пиджаком, вздохнул и принял решение.
– Ладно, – сказал он. – Сворачивайте. Времени уже нет, так что запустим по старой схеме, с реостатами… Валерий Александрович, как там твоя программа, готова?..
Но Жуков пропустил вопрос мимо ушей, потому что последнее Севино замечание навело его на некоторые идеи.
– Погоди, Евгений Германович… – Он придержал отвернувшегося было начлаба за рукав. – Схему можно взглянуть?..
