Но я другому отдана…
Даша проснулась от звонка телефона. Школьная приятельница ничего не стала объяснять, только крикнула в трубку:
– Включай радио!..
Даша на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, побежала на кухню, где у них стоял трёхпрограммник.
– Учёный мирового масштаба, скончавшийся несколько лет назад… – сказал диктор. И перешёл к сообщению об очередном взрыве.
Даша вернулась в комнату, к телефону.
– Про тебя говорили, – объяснила подруга. – Сначала про твоего дедушку, какой он знаменитый академик и всё такое, а потом про тебя. И ещё про презентацию. В Доме учёных! Ты чего не приглашаешь, а? Совсем загордилась?
– Да ну тебя, – засмущалась Даша. – Это не я устраиваю, а… власти. Городские. И издательство… Которое деда Диму решило… И вообще, я не знаю… Может, придёт несколько человек… В спонсоры записаться…
– Ага, знаем-знаем. Несколько человек, – не унималась подруга. – Скажешь, ты и в «Ведомостях» статью не читала?
– Не читала, – созналась Даша. – Мы не выписываем…
– А мы выписываем, для папы, он у нас коммунист недорезанный. Я буду читать, а ты слушай. Слушаешь? Даша села на кровать, поджала ноги и закуталась в. одеяло. Она знала подругу. От пресловутого банного листа было куда проще отделаться.
– «…Имя академика Новикова хорошо известно каждому петербуржцу. По его учебникам учатся в школах и вузах, а найденные им древнейшие берестяные грамоты являются гордостью музеев страны. К сожалению, ни при советской власти, ни при так называемой демократии никто так и не вспомнил о его философских работах. Лишь незначительная часть их была в своё время опубликована в ученых записках нескольких провинциальных педагогических институтов… Возможно, даже и к счастью, потому что западные акулы книгоиздания давно охотятся за научным наследием академика. Теперь у нас наконец появилась твёрдая уверенность, что оно не уплывёт в чужие руки, как, к сожалению, уплыло уже очень и очень многое. Нашлось отечественное, петербургское издательство, которое заявило о готовности немедленно приступить к публикации трудов великого россиянина. Известный коммерсант, скромно пожелавший остаться инкогнито, уже сделал солидный взнос на подготовку многотомного издания… Дело за остальными! В Доме учёных на Неве должен состояться благотворительный приём-презентация. Там будет объявлено о подписке пожертвований на публикацию рукописей почётного петербуржца. Учредителями вечера являются городская администрация совместно с издательством „Интеллект“…» Ну? Дошло?.. – спросила подруга, прервав чтение.
– Постепенно доходит…
– Здесь и про тебя опять есть. Вот: «Долгие годы наследие академика Новикова считалось безвозвратно утерянным. Лишь нескольким энтузиастам по крохам удалось собрать кое-какие его выступления и статьи…»
– Ну, это они заливают, – возмутилась Даша. – Тоже, нашли пропавшую грамоту! Лежало себе, никому даром не было…
– «…Но когда за поиски принялась Дарья Владимировна Новикова, подлинная наследница академика, в том числе и в смысле духовном, рукописи наконец отыскались…»
– Залезла на шкаф и чемодан оттуда стащила! – перебила Даша. Хотелось звонить в «Ведомости» и требовать немедленных опровержений. Глупо, конечно.
– А я так за тебя рада, Дашка! Может, они чего и приврали, но дед у тебя правда был классный. Всегда мне конфетку… А мне сладкое тогда нельзя было, я её в карман – и домой потихоньку… Ну так как всё-таки? На презентацию пригласишь?..
Чем ближе придвигался великий день, тем больше Даша беспокоилась и боялась. Чуть не хуже, чем перед защитой.
– Дашенька, вам нужно не просто появиться, а ПРЕДСТАТЬ, – убеждал её Гнедин. В последнее время он стал звонить почти ежедневно. – Вы же как-никак будете главной персоной. Королевой бала, извините за выражение. У вас есть королевское платье?..
Он даже предложил отвезти её в спецателье, перешедшее смольнинским работникам по наследству от проклятых партократов, известных любителей привилегий… но вот это была его большая ошибка.
– Чего-чего?.. – возмутилась Тамара Андреевна. – Чтобы какой-то Гнедин тебя к каким-то портнихам? Это при живой матери?..
Гриппозный больной был мигом согнан с дивана, служившего, помимо своих основных функций, археологическим запасником фамильного гардероба. Там хранились – как выбросить? – Дашины ползунки и её же пелёнки. Хранились, вероятно, в расчёте на будущих внуков. А ещё там лежали бабушкины, чуть ли не довоенные, чудом сохранившиеся платья. И мамины девичьи, шестидесятых годов. Тамара Андреевна, давно обзаведшаяся «интересной полнотой», ни в один из своих бывших нарядов теперь не вместилась бы даже после месячного голодания, но Даша, по счастью, была точным повторением её самой в молодости. Пришлось безропотно примерять платья одно за другим, пока наконец мама не остановилась на тёмно- зелёном, скроенном из нестареющего крепа:
– Вот. Новое – это хорошо забытое старое. Я в журнале принцессу Диану в точно таком видела. И строгое, и элегантное, и как раз по тебе… И воротничок… Ну вот разве что здесь чуточку… Теперь такое разве сошьют? Теперь и материалов таких нет, сплошная синтетика. Южнокорейская. С блёстками! А на манекенщиц один раз посмотришь, и сразу в петлю охота. Порнография да и только! Где ножницы?..
«У настоящего мужчины должна быть хорошая машина, хорошая дача и красивая женщина», – учил когда-то папахен. И был прав. Только с одним уточнением. Не просто женщина, любовница, тёлка… Жена! Гнедин с содроганием вспоминал об Ирине, потом представлял на её месте Дашу, и сердце начинало биться быстрей. Вот какая жена – настоящая награда мужчине. Как медаль олимпийскому чемпиону!..
Презентация в Доме ученых стремительно разрасталась в событие городского масштаба. В этакий праздник петербургской культуры. Уже не только по городскому радио, а и по российскому о нем каждый день говорили. Потом взяли у Даши интервью. Прямо по телефону. И тоже выпустили в эфир.
Гнедин слушал его и ловил себя на том, что любуется Дашей. Какая она умная и рассудительная, как чётко формулирует каждую мысль… Какое там Ирине – до неё, пожалуй, самой Инке Шлыгиной весьма далеко…
Естественно, он за ней заехал на «Вольво», и она поднялась по ступеням Дома учёных действительно как королева – в том самом бабушкином тёмно-зелёном, в бабушкином же колье из белого полированного янтаря… Георгий Иванович Храбров ждал их у порога. Даша узнала его и растерянно улыбнулась ему, и генеральный директор так и расцвёл. Боже, сколько народу вокруг!.. Сколько взглядов!.. Любопытных, восторженных… и ещё, наверное, тех, которые вежливыми и доброжелательными только казались… Тех, о которых предупреждала мама, оставшаяся «блюсти» больного родителя… И вот он – банкетный зал и собравшаяся в нём блестящая публика. Бомонд. Даша наконец справилась с волнением и начала различать лица, и многие показались знакомыми – она видела их по телевизору, но никогда не надеялась познакомиться лично. А вот теперь известные артисты, учёные, бизнесмены сами подходили к ней и первыми приветствовали её…. Оглядевшись, Даша заметила поодаль академика Лихачёва, сидевшего в кресле. Дмитрий Сергеевич словно бы с некоторым удивлением осматривался кругом. Он вдруг показался Даше таким же «инородным телом» на блистательном празднике, каким и она сама себя чувствовала. Когда-то он часто заезжал к дедушке в гости, да и теперь не забывал Новиковых, звонил… Даша подбежала к нему и поклонилась:
– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич!.. Лицо академика ожило:
– Дашенька… Как ты выросла… Здравствуй, девочка. Давно я тебя… Ну до чего ты на Митю молоденького стала похожа…
