Сергей тянет руку к холке Заказа, чтобы привычно и легко вскочить ему на спину… и обнаруживает на плечах жеребца могучие крылья. Они чуть слышно шуршат, величаво и гордо разворачиваясь во всю ширь. И вдруг Сергей понимает, что конь, принятый им за Заказа, на самом деле есть всевышнее и вечное Существо, земным проявлением Которого был его товарищ по скачкам.
Сперва он немного робеет перед посланцем небес, не зная, как с Ним поступать. Но Существо игриво роет землю копытом и кивает головой, словно забавляясь взятым в рот хлыстиком, и Серёжа решается: вспрыгивает на гнедую тёплую спину чуть позади мерно дышащих крыльев. Ни седло, ни уздечка больше им не нужны. Конь берёт с места спокойным галопом…
Словно бы удар колокола бестелесным эхом доносится издалека…
Галоп становится реже, а в толчках мускулистого крупа басовой струной начинает звучать долгожданная свободная мощь. Заказ превращается в крылатую гнедую пружину. Она плавно собирается тугим комком мышц, а потом, распрямляясь, улетает вместе со всадником метров на пятнадцать вперёд…
Как чисто и легко! Какой ветер умывает лицо!
Оба знают, куда лежит их дорога. Сергей не замечает момента, когда копыта Существа перестают касаться земли, и лишь крылья продолжают работать размеренно и могуче. Толчок, толчок. Взлёт. Взмах…
Выше, выше. К сияющей впереди вершине Белой горы. И солнце поднимается из-за гряды, растворяя всадника на крылатом коне в сплошном расплавленном золоте…
Глава одиннадцатая
ИНСТАНЦИИ ОФИЦИАЛЬНЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ
Таможенный комитет г. Хельсинки извещает вас о задержании, по вашему сигналу, лошади, предположительно вывезенной незаконным путём с территории
России, из города Санкт-Петербурга. Лошадь гнедой масти, чистокровной верховой породы, кличка «Сирокко», по документам значится принадлежащей господину Гуннару Анна Нильхедену – гражданину Швеции.
Руководствуясь ранее достигнутыми соглашениями и договорами между нашими республиками, наша сторона согласна вернуть ваше имущество, вывезенное незаконным путём, при наличии документов и вещественных доказательств, подтверждающих ваше право собственности на предмет претензии. А также при наличии доказательств, подтверждающих факт совершения преступления – кражи.
В настоящий момент указанное выше животное находится в республиканском конноспортивном центре г. Хельсинки, в карантине. Приняты повышенные меры по его сохранности и охране…
…А обещанную партию лошадей надо было готовить, и с Вальсом возиться, и у Капельки ламинит за эти несколько дней никуда особо не делся… И не оставишь, не отложишь, как недовязанную кофту, до лучших времён: живое!.. Придя первый раз к Вальсу, Аня попросту расплакалась у него в деннике. Вот тут, в двери, стоял совсем недавно Сергей. Стоял, держал в руках её хлыстик и отмахивался от недоверчивого Вальса: «Это кто мне тут „крысу“ делает, а?..» Аня провела ладонью по косяку. Ей померещилось тепло, а потом она нашла серо-белую нить: не из его ли футболки?.. На одежде почти не было крови, лишь маленькое, с виду безобидное пятнышко… У Ани затряслись руки, а перед глазами качнулись и поплыли куда-то деревянные стены и рыжий бок жеребца. В таком состоянии садиться на горячую, строгую и норовистую лошадь – дело опасное. Однако Вальс соскучился по хозяйке и был весьма не против побегать. Сам схватил трензель – и лишь мотал головой, против обыкновения не пытаясь куснуть, когда она затягивала подпруги…
На манеже стало немного полегче. Работа с лошадью требует полного сосредоточения; начни отвлекаться – в лучшем случае не будет толку, а в худшем – дождёшься чего-нибудь на свою голову. Тот же Вальс на спокойнейшем галопе
способен безо всяких предисловий выдать такого «козла», что неделю потом будешь позвонки пересчитывать – не потерялся ли какой. На некоторое время Аня действительно обо всём позабыла. Существовал только огороженный прямоугольник песка – и стиснутый её коленями могучий огненно- золотой зверь, играющий от избытка сил, от простой радости жизни…
Когда Вальс чисто и легко пронёс её над тем самым барьером, взятие которого ей помогал оттачивать Сергей, Аня, наклонившись вперёд, привычно похлопала любимца по шее… и внезапно подумала: «А зачем?..»
И правда – зачем?
Раньше у неё было всё. Бизнес, кони, конюшня. Соревнования, спортивные замыслы и честолюбивые надежды. И ещё был Сергей. Этак ненавязчиво существовал в её жизни: приехал – уехал. Никаких обязанностей, никаких обязательств… Пожертвовать ради него всем остальным, всем, что, как ей думалось, составляло смысл жизни – да вы что?! не смешите!..
А вот не стало Серёжи, и оказалось – не стало вдруг ничего. Не нужны
сделались финны-немцы-голландцы, и прах бы побрал будущее первенство, города, а заодно и квартиру, в которой – теперь это было ясно как Божий день – ремонт она так никогда и не закончит.
И даже Валечка-Вальс, из которого она думала воспитать второго Рейсфедра… Ну, воспитала бы. Ну, выиграла бы на нём… «Вольво» или «Самсунг» через несколько лет. Дальше-то что?.. Быть первой – а на кой хрен?..
Все последние годы у неё буквально не было свободной минутки – дела, дела! А вот налетела лбом, и остановилась, и в изумлении огляделась – и увидела, что дела эти не стоят выеденного яйца, а единственное, ради чего стоило жить, ушло навсегда. Вот только когда открылись глаза и рванулась душа: что угодно отдам, только верните!.. Но не услышат, не возвратят.
Время, говорят, лечит… Но до этого было очень ещё далеко. Аня Смолина, так и не ставшая Путятиной, кружила по манежу на рыжем будённовском жеребце. «Что подкрадываешься?.. – звучало в ушах. – Как к дяде Ване за вишнями лезть собираешься…» Вальс был сегодня в необыкновенном ударе. Он старательно и чётко брал барьер за барьером и только фыркал, принимая заслуженную похвалу. Ветер бил Ане в лицо и размазывал по щекам солёные капли.
«Продам, – твердо и бесповоротно решила она под конец тренировки. – Всё продам к чёртовой матери и уеду, а квартиру Маринке подарю, хватит ей по коммуналкам ютиться. Есть же у них там в „Свободе“ спортивное отделение… Может, дальше прыгать получится, а может, ребятишек стану учить… Или вовсе за жеребятами ухаживать пойду, как Серёжка когда-то… Сегодня же вечером Василию Никифоровичу позвоню…»
Но она вернулась домой за полночь, когда для звонков в Михайловскую было уже по определению поздно. И на другой день повторилось то же самое: она так и не собралась никуда позвонить, зато до седьмого пота, до дрожи в ногах работала Вальса и других своих лошадей. А потом поняла одну простую вещь. Для того чтобы некоторым образом быть рядом с Сергеем, вовсе не обязательно ехать в Михайловскую. Чистокровные или нет, будёновцы, латыши, терцы[59] – Сергей незримо возникал подле неё, стоило только ей подумать о лошадях, а эти мысли почти не покидали её. А значит, и Сергей неотлучно был здесь, рядом, и его ладонь скользила рядом с её ладонью,
