ничего не происходило. Потом… в меньшовской двери мелодично тренькнул звонок, настроенный так, чтобы слышал только охранник. Утюг слегка встрепенулся от неожиданности. Он-то был уверен, что на лестнице нет и не может быть посторонних! Однако чуть ли не одновременно со звуком на «площадочном» мониторе нарисовался какой-то незнакомый мужик.
– Слушаю вас, – сухо сказал ему Витя.
– Родной, а хозяюшка дома? – задушевно долетело в ответ.
Стоявший перед дверью был невысок ростом, худ и невзрачен. Лыжная шапочка, усыпанная бисеринками дождя. Потрёпанная кожаная куртка, линялые джинсы… Мужик как мужик – встретишь на улице и не обернёшься. Утюг обратил внимание на розочки и коробку с тортом у него в руках, и пришелец ему окончательно разонравился. Нынче даже школьники знают, что тортик-букетик (плюс фомка, сокрытая в рукаве) составляют классический инвентарь проходимца: «А Машенька дома?» – «Так вы квартирой ошиблись, Машенька в сорок шестой, только, знаете, они все на дачу уехали». – «А-а, спасибо, спасибо…» Знать-то знают, а всё равно народ попадается.
– Вы конкретно к кому? – спросил Витя. Шумно искоренять незваного гостя ему не хотелось.
– К Меньшовой Елене Николаевне! – без запинки выговорил пришелец. – Будь добр, служивый, позови. Она меня знает.
Если бы у него существовала с Еленой Николаевной предварительная договорённость, Витя знал бы о ней. Пускать в квартиру всяких подозрительных типов, якобы знакомых с хозяйкой, он вовсе не собирался. У него мелькнула мысль о бывшем муже Елены Николаевны вздумавшем её навестить. Сам Утюг его не видал, но был наслышан. И будить командиршу ради свидания с подобным говнюком не имел никакого желания.
– Как доложить? – осведомился он тем же тоном бездушного робота. Если стоявший за дверью был в самом деле мошенником, этот тон поможет ему осознать: ловить, парень, тут нечего. Иди погуляй.
– Алёша я, – беззаботно сообщил ему незваный гость. – Снегирёв. Ну позови Леночку, а?
Витя знал, что хозяйкин экс-муж именовался Геннадием. И что кишка у него, пожалуй, тонка предстать ухмыляющимся наглецом вроде того, что торчал сейчас перед дверью (камера, кстати, наблюдала затылок и более ничего). Опять же, с какой бы радости ему представляться чужим именем и фамилией? Если только предположить, что он немного «принял» для храбрости. Это объясняло и «псевдоним», и манеры…
…Но не способ, которым он просочился в подъезд, миновав пристальное внимание объектива. Даже если он полностью обаял Нинель Георгиевну и до такой степени растопил её стосковавшееся сердце, что она впустила «забывшего код» визитёра, ТАК пройти камеру ещё надо было суметь. Выводы?..
Излишняя бдительность никому до сих пор не причиняла вреда. Витя даже подумал о подкреплении, способном появиться в считанные минуты и столь же быстро урегулировать все вопросы. Потом решил обойтись.
– Вам придётся повременить, – строго сказал он назвавшемуся Снегирёвым.
– А что такое? – простодушно удивился тот, но Витя уже выключил связь. Часа через два приедет командир с дочками и кое-какими людьми из Москвы. Вот и пусть этот «Алёша» с ними разговаривает. Или катится колбасой. Или ждёт, пока Елена Николаевна сама проснётся и выйдет.
Спору нет, он вполне мог оказаться старинным другом за неучтивое обращение с которым Утюгу будет заслуженно поставлен пистон. Витя был морально готов. пусть какая угодно выволочка, а беспокоить хозяйку он не позволит. Решил зайти в гости – пожалуйста, но будь добр, предварительно позвони. И вообще, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Витя отхлебнул душистого кофе, присматривая за обескураженно переминавшимся «Алёшей». Пока было ясно одно – катиться колбасой он вовсе не собирался. А ещё через минуту сделалось очевидно, что и неопределённо-долгое ожидание в его планы отнюдь не входило. Потоптавшись перед неприступной бронированной дверью, он уселся прямо на пол посередине площадки. Поставил рядом с собой торт. Уложил на коробку длинные импортные розы в кудрявой целлофановой упаковке.
И… запел.
У каждого свой способ развеивать скуку.
По части вокала Витя утончённым ценителем не был. Но и он вынужден был признать, что ничего более антимузыкального слышать ему не доводилось. Ну, может, за исключением некоторых популярных ансамблей, пребывавших уже вовсе вне конкуренции. А репертуар!..
– Фраер будет мной страда-а-ать… – невероятно фальшиво разносилось с площадки. Ко всему прочему, голос у щуплого мужичонки оказался неожиданно мощный. Вите показалось, что он беспрепятственно пробивал все этажи до подъезда.
Ну ничего себе знакомый, которому «Леночка» должна была ещё и обрадоваться! В лучшем случае – одноклассник, откинувшийся с зоны и явившийся попросить денег. Витя подумал об этом и внезапно сообразил, что кошмарные звуки, доносившиеся с площадки, имели основной целью вывести его. Утюга, из душевного равновесия. «Не пускаешь, тупоголовый? Так вот тебе. Получи…» Охранников вообще мало кто любит. Этот хмырь, кажется, не любил их патологически.
– Воровскую жизнь она вела-а-а…
Витя услышал, как двумя этажами ниже приоткрылась дверь. Послышался испуганный женский голос, и дверь спешно захлопнулась. В это время дня соседка Вероника Михайловна обычно выпроваживала своего «деда» по магазинам. Вот и сейчас она снарядила было его для традиционной прогулки, но, расслышав вопли музыкального террориста, в ужасе утянула старика обратно в квартиру.
– Мурка окровавлена лежи-и-ит!!!
Репутации командира наносился непоправимый ущерб. Меньшов вообще-то не подряжался обеспечивать безопасность подъезда, но попробуй это теперь кому докажи! Кабы ещё не пришли вечером претензии предъявлять: «Что ж вы, камер понатыкали, охрана сидит, а всякие алкоголики шастают как хотят! Да ещё кошачьи концерты закатывают…»
Витя окончательно понял, что без принятия быстрых и решительных мер дело не обойдётся. Он снова посмотрел на заветную кнопку вызова подмоги, но опять передумал и поднялся, оставив недопитую кружку. Контролёры, на которых он время от времени нарывался в общественном транспорте, предпочитали в упор не видеть его и никогда не спрашивали проездных документов: себе дороже. Ну а доводить его до раздражённого состояния, вроде как теперь, стал бы лишь камикадзе. Решил, падла, будто можно безнаказанно дразнить его, точно злого пса, хрипящего от ярости за забором?..
Утюг отпер дверь и шагнул на площадку.
«Алёша» и не подумал испуганно вскакивать при его появлении.
– И пайку чёрного желаю получи-и-ить… – упоённо выводил он нечто не имевшее особого отношения к мелодии.
– Ты! – сказал ему Витя. – А ну заткни пасть, чмо подзаборное!
И стремительно схватил мужика за плечо, собираясь – в зависимости от возможного сопротивления – более или менее аккуратно вправить ему мозги. Пожалуй, Утюг даже хотел, чтобы тот отбивался поактивнее…
Сначала он только понял, что ненавистное пение наконец прекратилось. Но жёсткое плечо внезапно поплыло из его готовой сомкнуться ладони, заставив потянуться вперёд, а на кисть сверху легли цепкие пальцы, и…
Кромешная боль расплавила запястье и локоть, вонзившись в мозг сотнями игл! Витя был хорошо тренирован, и только поэтому его тело успело вовремя вычислить единственную дорогу к спасению. Выстрелило из-под себя ноги и боком рухнуло на бетон.
– Ну вот, – удовлетворённо проворчал Снегирёв. – Давно бы так. А то – «подождите»…
Витя корчился в его хватке и скрёб щекой пол, героически пытаясь освободиться. Из своего положения он хорошо видел беззащитно распахнутую дверь дома, вверенного его бдительности. Просматривался даже столик с ещё дымившейся кружкой. Конечно, Утюг уже осознал свою чудовищную ошибку. И с радостью дал бы оторвать себе руки и ноги, только чтобы вернуть время назад. Увы, чудес не бывает. Надвигался неотвратимый кошмар. А руки и ноги, похоже, будут оторваны в качестве бесплатного приложения.
– Вставай, – сказал ему Снегирёв. – Ну-ка, неча на холодном лежать, начинку простудишь!
