своего тогдашнего мэра, обожавшего культуру и всё к ней относившееся.
То есть ни единая живая душа не могла проникнуть в квартиру Владимира Матвеевича, кроме как с его ведома и позволения. А посему шаги в коридоре ему, скорее всего, примерещились. Такие спокойные, уверенные шаги. Материализованный кошмар богатого человека, вынужденного жить в смутное время в криминогенном районе.
Шаги… шаги! Домработница Клавдия Ивановна должна появиться завтра, племянник наведался позавчера… и запасных ключей у них не… Нет. Это только мерещится. Глюки, как выражается теперешняя молодёжь…
Когда распахнулась дверь кабинета, его хозяин быстро нажал незаметную кнопку под крышкой письменного стола. По этому сигналу из «Эгиды» должна была немедленно примчаться и спасти Владимира Матвеевича группа захвата. Последнее средство на случай, если какому-нибудь умельцу всё же удастся одолеть все три слоя внешней защиты…
Грабитель вошёл, и Владимир Матвеевич удивился его прямо-таки интеллигентному виду. Он-то, насмотревшись телевизора, ждал тупого жлоба с монтировкой в руках…
– Добрый день, Владимир Матвеевич, – приветливо поздоровался седовласый пришелец. – Как здоровье?
– Кто вы такой?.. – выдавил коллекционер. – Как вы..?
– Невежливо, Владимир Матвеевич, – улыбнулся незнакомец. – Не comme il faut< Как надо, как принято (франц.)>…
– Вы… вы…
– Нет Владимир Матвеевич, я сквозь стены пока ещё не прохожу. К сожалению. А по верёвке в окно – староват я, пожалуй… n'est-ce pas?
Действительно, на вид говорившему было лет шестьдесят, если не больше. Однако смотрелся он хорошо – безупречно сшитый костюм, благородная седина, умные пронзительные глаза, руки с тонкими аристократическими пальцами… Этакий благородный отец из мексиканского телесериала…
Вот таких-то Владимир Матвеевич всю свою жизнь и боялся пуще всего. Грабитель-профессионал. Специалист по антиквариату. Эксперт по предметам искусства…
Ну срабатывай же, срабатывай, заветная кнопка!.. Вот сейчас на лестнице загремят шнурованные ботинки… или не загремят… группы захвата умеют действовать тихо…
Гость мягко улыбнулся.
– Приступим к делу, monsieur. Насколько мне известно, вы располагаете уникальной коллекцией хрустальных печаток, и среди них есть действительно бесценные экземпляры. Итак, мне нужны личные печати следующих лиц: князя Ивана Алексеевича Мещерского, Дениса Васильевича Давыдова… Запоминаете? Генерала Дмитрия Александровича Самарина, актрисы Марии Николаевны Ермоловой, английского посла сэра Энтони Гентли, итальянского авантюриста Андреа Гримальди и Фёдора Семёновича Захарьина-д'Эсте… Эта последняя особенно ценна, не правда ли? На других печатках сей знаменитый петровский сподвижник зовется просто Захарьиным…
– Вы неплохо осведомлены… – Владимир Матвеевич выдавил из себя улыбку. Группа захвата наверняка уже выпрыгивала из подлетевшей машины..
– Ещё минутку внимания, – продолжал грабитель. – Монеты. Вы отдадите мне две римские монеты императора Веспассиана, потом любопытную монету, отчеканенную на Корсике в тысяча семьсот тридцать шестом году с надписью «Theodorix Primus Rex Insulae Uarsum», а также золотой дукат начала семнадцатого столетия. Пожалуй, достаточно… Остальное в вашей коллекции не стоит моего внимания… разве что…
Гость задумался, точно богатый покупатель в дорогом магазине. Владимир Матвеевич с ненавистью смотрел на преступника. Тот был прекрасно осведомлен и о том что находится в коллекции Виленкина, и о стоимости предметов. Откуда?.. Он безошибочно назвал самые ценные вещи, всё остальное вместе взятое стоило меньше…
– Интересно бы уточнить источник информации, уважаемый… и вообще… вы, кажется, не представились… – пытаясь протянуть время, проговорил он наконец.
– Ну, оставим пустые формальности… – махнул рукой грабитель. И только теперь Виленкин заметил, что тот всё это время был в мягких лайковых перчатках. – А что до источников информации, это, как нынче принято говорить, коммерческая тайна. Ну что ж, revenons a nos moiitons. Итак, к делу!
Виленкин в отчаянии снова незаметно нажал на кнопку под крышкой стола.
– Да не жмите, не старайтесь, Владимир Матвеевич, – снова улыбнулся грабитель. – Она не сработает. Никто сюда не приедет. И не переживайте вы так, дорогой мой. Ведь большая часть коллекции остаётся у вас. Я мог бы всё забрать, а я вместо этого…
– Да понимаешь ли ты, чего мне стоило!.. Я себе… во всём отказывал…
– Ну, не надо, Владимир Матвеевич, вот этого не надо. Я не заплачу. Лучше вспомните, как перед самой войной вы в отличие от многих сообразили, куда дует ветер, и запаслись сахаром, кофе, какао и другими непортящимися продуктами? А потом, во время блокады, меняли их на…
– Люди сами мне приносили… Я никого не принуждал…
– Ну да. Пачку какао за римскую монету, которая стоит в тысячи раз больше, только вот с голодухи её не схарчишь…
– Вы не сможете продать… Всё в каталогах… Интерпол…
– Да? – наклонил голову гость. – А дукат? Вы никогда его не выставляли и никому не показывали. Почему? Потому что он был получен вами при таких обстоятельствах и в таком месте, о котором на ночь глядя упоминать-то не хочется…
Виленкин мучительно побледнел; Этому человеку было известно о нём решительно ВСЁ.
– Мерзавец… Негодяй… – захрипел он, без сил опускаясь в кресло.
– Ну-ну, только без громких слов, – усмехнулся грабитель и, вынув из кармана валидол, протянул его коллекционеру. – Стоит ли так волноваться из-за презренного злата?.. Я же не собираюсь вас убивать. Mauvais ton. А вот вы ради золотого дуката, который вас всё равно не сделал счастливым… Итак, с вашего позволения, mon cher monsieur…
«Кто же, чёрт побери, кто же их навел? – машинально посасывая валидол, пытался сообразить Виленкин. – Домработница Клава? Откуда ей знать про дукат?.. Племянник? Тем более…»
Гость из бездны
Про себя Валерий Александрович был почти уверен, что с рудаковским домашним компьютером приключилась откровенная чушь вроде той, что была на заводе. Ему не единожды случалось выправлять подобные ситуации, что называется, на глазах у изумлённого зрителя. Щелчок-другой мышью – и затор, для «чайника» непроходимый, рассасывался бесследно.
Однако на сей раз чутьё Жукову изменило. Детки успели-таки натворить дел, и работа над их ошибками затянулась надолго. Когда всё более-менее пришло в божеский вид, Валерий Александрович поднял голову от дисплея и с ужасом убедился, что имеет все шансы опоздать на последний поезд метро. Шансы были тем более реальны, что жил Рудаков за кудыкиной горой – напротив бывшей Мечниковской больницы. Когда ещё приедет автобус, а за троллейбусом, если он появится раньше, бежать за угол через перекрёсток. Однако судьба всё же сжалилась над Валерием Александровичем. Сердобольный частник, вынырнувший откуда-то на неказистом «Фольксвагене», подвёз его до «финбана» и даже отказался от мзды. Так что около часу ночи Жуков уже шёл по своему двору, направляясь к родному подъезду.
После несчастья с Кирой Нина взяла с мужа нерушимое слово: в поздние часы всегда обходить дом с короткой стороны, через улицу Фрунзе. Так, по её мнению меньше была вероятность напороться на подонков и хулиганов. Валерий Александрович был не чужд мужского самомнения и вдобавок считал, что от всех кирпичей, могущих упасть на голову, не убережёшься. Их двор был далеко не единственным местом в природе, где водились разные личности: что ж теперь, вообще из дому не выходить?.. Всё правильно, но данное слово Жуков держал.
Ему, таким образом, оставалось пройти до знакомой двери несчастных сорок шагов; он успел
