Алексей выкатил машину из гаража и несколько раз проехал вдоль боксов туда-сюда, набирая скорость и тормозя. Жуков ревниво следил, как он управляется. Действовал Алексей, ничего не скажешь, весьма уверенно. Хотя и совсем в другой манере, чем Валерий Александрович. Потом он облачился в старый халат, молча залег под автомобиль и оставался там уже почти час, изредка требуя инструменты и время от времени – надавить на педаль. Жуков пытался объяснить ему свои соображения по «москвичовым» болезням и тем самым завязать разговор, но, кроме неопределённого «угу» и «ага», никакой реакции не добился.
– Послушайте, Алексей, – наконец не выдержал он. – Вот вы говорите, отец… Должен я хоть что- нибудь про вас знать?
– Фамилия Снегирёв, – глухо донеслось из-под машины. – По батюшке Алексеевич.
Продолжать он явно не намеревался.
– Знаете что, – выдержав вежливую паузу, начал терять терпение Валерий Александрович. – Я всё-таки определенную ответственность за неё…
– Ори погромче, – посоветовал снизу Снегирёв. – Она сюда идёт.
Жуков оглянулся, и точно: знакомая фигурка как раз появилась в проходе между домами и направилась к ним. Валерий Александрович вдруг страшно разволновался и стал думать о том, как будет сейчас их знакомить друг с другом, но всё разрешилось самым естественным образом. Подошедшая Стаська сразу увидела снегирёвские ноги, торчавшие из-под «Москвича». Она присела на корточки и вежливо поздоровалась.
– Здравствуй, – сказал дочери Алексей. И, не придумав ничего лучше, протянул руку. По ладони густо текло тёмное грязное масло; хорошо знавшие Снегирёва тотчас определили бы, что от волнения у него ехала крыша. Жуков, на своё счастье, не знал его совершенно.
– Это дядя Лёша, – сказал Валерий Александрович. – Он будет иногда приходить… «Москвичик» смотреть…
Что касается Стаськи, она просто взяла протянутую руку и как можно крепче пожала её. Мастера, помогавшие дяде Вале с машиной, обычно обращали на неё очень мало внимания. Либо высказывались в том духе, что, мол, лет через пять у неё на уме будут одни гулянки, а в гараж её больше никаким калачом. Рукопожатие преисполнило её большой гордости, она успела задуматься, уж не испытывают ли её на боязнь выпачкать ручки. Что ж, она в любом случае собиралась подавать ключи, отвёртки, смазочные шприцы и самодельные воронки, которые они с дядей Валей лично выгибали из жести. То есть по возвращении домой – горячая вода с порошком, традиционные стенания тёти Нины и заговорщицкое подмигивание дяди Валеры.
– Вам что-нибудь помочь?.. – серьёзно спросила она, и Снегирёв уловил в её голосе свои собственные интонации. Давнишние-предавнишние, теперь у него таких не было. Ещё он видел, что глаза у Стаськи тоже были его. И тоже не теперешние линялые, выгоревшие дотла. Такие глаза, как нынче у Стаськи, были у него до всех дел. Во времена их с Кирой пеших прогулок по городу. Во времена поездки в Зеленогорск…
Пока он судорожно соображал, что бы такое сказать смотревшему на него существу, Стаська обернулась через плечо и как будто съёжилась, и он увидел ноги других людей, подошедших к машине. Ног было три комплекта. Один комплект щеголял в достаточно пристойных кроссовках. Два других топали в мерзких растоптанных башмаках, то ли завершавших свой путь на помойку, то ли, наоборот, недавно там обретённых.
– Эй, х-хозяин… – послышался обращённый к Жукову голос. – Стакана, бля, не н-найдётся?..
Ритуальное требование исходило от вожака троих «алконавтов», давно примелькавшихся во дворе.
– Не держу, – развёл руками Валерий Александрович. – Извините.
– Как это «н-н-не держу»? – возмутился обладатель кроссовок. Он был сравнительно недавно принят в компанию и ещё утверждался в экологической нише. – Н-неча мозги нам компостир-ровать, иди п-поищи!..
– В гараже, да чтоб стакана не было… – с глубоким презрением проворчал второй.
– Ну правда нет, мужики, – Жуков изо всех сил старался сохранить твёрдость. – Вы лучше в магазине спросите.
– А мы ща с-сами посмотр-р-рим! – рассердился кроссовочный, пятью минутами ранее получивший в том самом магазине очень недипломатичный отлуп. – Это что там у тебя на п-полке блестит?..
Стаська вскочила на ноги и храбро встала рядом с дядей Валерой, собираясь ни при каких обстоятельствах его не бросать. Снегирёв решил не дожидаться развития событий и вылез из-под машины.
Он обошёлся безо всяких угроз и резких телодвижений. Просто смерил взглядом каждого из троих. И улыбнулся, показав разом все зубы. И самый адекватный сразу пришёл к стихийному выводу, что поисками стакана лучше заниматься где-то в другом месте. Собутыльникам тоже расхотелось вступать в дальнейшие препирательства, ибо общество Снегирёва к дискуссиям не располагало. Алексей дождался, чтобы перед гаражом снова воцарилась благолепная тишина, и полез назад под «Москвич».
– В коробке менять надо, – уже оттуда сообщил он Валерию Александровичу. – Если по-быстрому нарисуешь доверенность, я бы его в мастерскую на неделе стаскал…
Нина Степановна Жукова побаивалась незнакомых гостей. Тому виной была и неизбежная мнительность после гибели подруги, и вечные комплексы по поводу недостаточно ухоженной и опрятной квартиры. Валерий Александрович хорошо знал жену и предпочёл вовсе не говорить ей о предстоящем визите. Головомойка по отбытии гостя всяко была ему обеспечена, так чего ради подписываться ещё и на предварительный втык?..
В присутствии Снегирёва Нина, конечно, ничем своего неудовольствия не показала. Любезно поздоровалась, поблагодарила за труды, выдала «автослесарю» домашние шлёпанцы и скрылась на кухне – доводить до кондиции семейный обед. Жуков успел заметить тарелки на столе и понял, что вечером получит по полной программе. Ввиду тёплой погоды на обед предполагалась окрошка. То есть свалившийся на голову гость означал срочную варку дополнительного яйца, судорожное нарезание колбасы и скоростную чистку картошки. Или перераспределение уже приготовленных порций. В общем, нервотрепку.
Делать нечего – Валерий Александрович повёл Снегирёва в комнату, сознавая, что тем самым только усугубит катастрофу. Жуковская квартира состояла из двух смежных комнат и очень большой кухни; там-то, на кухне, происходила вся общественная жизнь, еда, телевизор и нечастые приёмы гостей. Случайные посетители вроде автослесаря дяди Лёши в комнаты обычно не допускались. По мнению Нины, там перманентно царил чудовищный кавардак, могущий создать у посторонних людей превратное впечатление.
Стаська, счастливая в своей безответственности, умчалась на кухню помогать тёте Нине и упоённо рассказывать ей, как легко и мягко работает теперь в машине сцепление. Снегирёву хотелось идти с ней, смотреть на неё и слушать, что она говорит. Он повесил обратно на крючок дежурное полотенце и пошёл следом за хозяином дома.
Дверь во вторую – Стаськину – комнату стояла раскрытая нараспашку. Алексей покосился туда… и на несколько секунд прирос к полу, начисто перестав слушать, что говорил ему Жуков.
Комната, в которой обитала его дочь. Его и Кирина дочь…
Забирая девочку к себе в семью, Жуковы полностью освободили для неё эту дальнюю комнату. И перетащили сюда из крохотной Кириной квартирки всю мебель расставив её по возможности в том же порядке. То есть вещи, знавшие Киру, вместе со Стаськой перебрались на новое место и принесли из прежнего дома всё доброе и хорошее, что там обитало когда-то. А новые стены и солнце, иначе заглядывавшее в окно, не пустили сюда призрак безнадёжной утраты, поселившийся на старой квартире. Кира БЫЛА ЗДЕСЬ. Живая. Не мёртвая, как за той перекрашенной дверью…
Снегирёв стоял и смотрел, и если у Валерия Александровича ещё были какие-то сомнения по поводу его личности и намерений, они полностью и безоговорочно испарились именно в этот момент.
…Алексей помнил Кирину квартиру до фотографических мелочей. То, что он видел перед собой здесь, напоминало сон, в котором насквозь знакомые предметы и лица предстают искажёнными,
