достиг самого высокого за всю войну уровня.
Несмотря на усилия, предпринятые СД и абвером по развертыванию разведывательной сети, охватывающей территорию СССР и сопредельные ему страны, им не удалось обеспечить получение сведений, в которых нуждалось верховное командование вермахта.
Совершенно определенно говорил об этом просчете нацистской разведки генерал Гальдер. «Общая обстановка, заявлял он, — все очевиднее и яснее показывает, что колосс России… был нами недооценен»[333].
Генерал Блюментрит, близко стоявший тогда к гитлеровскому генеральному штабу, сетовал на то, что при подготовке нападения на СССР было очень трудно составить сколько-нибудь четкое представление о Советской России и ее возможностях. «У нас, — писал он, было мало сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность»[334].
«Германская разведка, — утверждал западногерманский военный историк Гёрлиц, — неправильно оценивала силы Советского Союза и возложила большие надежды на слабость русской армии. Полное неведение отмечалось со стороны Германии и в вопросе о производственной мощи советской индустрии»[335]. В таком же духе высказывался и бывший начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-полковник Йодль. «Мы, — заявил он на допросе в Нюрнберге после разгрома фашистской Германии, — страдали постоянной недооценкой русских сил… В нашей разведке были крупные провалы… »
ИЛЛЮЗОРНОСТЬ РАСЧЕТОВ НА ПОДРЫВ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА
Наконец, как признали немецкие стратеги, была допущена также недооценка социально- психологических особенностей народов СССР, силы их патриотическою духа и стойкости, морально- политического единства советского общества в целом. Расчеты нацистской разведки на то, что нападение Германии на нашу страну вызовет внутренние брожения, открытые выступления против Советской власти, национальную рознь между народами СССР, не оправдались. Разлада, о каком мечтали Гитлер и его сообщники, не произошло. «Во время войны наша страна не знала национальной розни. Общее лихо сблизило всех»[336]. В тяжелейших условиях, когда значительная часть территории нашей страны оказалась временно под пятой немецко-фашистских захватчиков, советские люди, перенося неслыханные лишения, вызванные войной, обнаруживали редкостное единение духа, строгий порядок во всем, выдержку и дисциплину[337]. Вынужден был признать это и наш противник. Известно, например, что один из нацистских главарей — Геббельс, возглавлявший в те годы министерство пропаганды рейха, заставлял всех работников своего ведомства смотреть приобретенный за границей советский фильм про оборону Ленинграда, чтобы на этом примере они могли научить берлинцев стойкости и самоотверженности.
Именно благодаря безграничной преданности Отчизне, исключительной выдержке, терпению и строжайшей дисциплине, ярко проявившимся как на фронте, так и в тылу, расстраивались планы агрессора, направленные на подрыв и ослабление нашей страны изнутри, своевременно срывались происки гитлеровской агентуры. Несмотря на огромные старания органов нацистской разведки и пропаганды, применяемые ими изощренные приемы, потерпели крах надежды гитлеровцев раскачать устои многонационального Советского государства, разобщить народы Советского Союза, нанести удар по моральному состоянию советского общества. И в годы самых тяжких испытаний советские люди были верны своей Родине, своему государству, о чем, в частности, свидетельствовали размах партизанского движения и стойкость советского сопротивления в приграничной зоне и районах окружений[338].
Нацистские секретные службы оказались не в состоянии понять все это. В грозные дни войны в их обобщенных докладах, представляемых политическому и военному руководству рейха, дело рисовалось таким образом, будто Советская власть не имеет поддержки в народе, советские люди деморализованы и растеряны, что «русский колосс, покоящийся на глиняных ногах» может быть без особого труда опрокинут. Такое глубокое заблуждение, вытекавшее из расово-идеологических установок, порождало иллюзию неизбежности острых внутренних конфликтов в Советском Союзе, в результате которых, как были убеждены нацистские главари, страна после нескольких серьезных ударов распадется, «превратившись в группирование независимых государств». В итоге ослабнет ее сопротивление, и перед немецкими войсками откроется возможность беспрепятственного продвижения вплоть до Урала. «Гитлер и Гиммлер, а с ними и некоторые представители генералитета придерживались той точки зрения, — свидетельствовал В. Шелленберг, — что Советский Союз после эффективных военных ударов может оказаться разрушенным изнутри»[339].
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ НЕ СРАБОТАЛИ
Значит ли это, что в органах гитлеровской разведки не было людей, способных трезво оценивать положение дел? Разумеется, такие люди были. Взять, к примеру, руководителя абвера адмирала Канариса. Этому ярому реваншисту, много сделавшему для осуществления преступных целей милитаризма, постоянно стремившемуся к созданию единого Западного фронта против СССР, нельзя отказать в высоком профессионализме и известной политической проницательности. Такой вывод подтверждается многими фактами и мнениями. Западногерманский исследователь О. Рейле пишет, что, каким бы прекрасным специалистом ни был Канарис и какой бы большой урон ни нанесли органы абвера агентурным группам противника, главная цель не была достигнута. Канарис, человек, который обладал природным даром заглядывать далеко в будущее, еще до начала второй мировой войны говорил в кругу своих ближайших сотрудников, что, учитывая международное положение, надо сделать все во избежание европейской войны; для Германии эта война может означать лишь величайшее бедствие.
В сентябре 1939 года в доверительной беседе с Канарисом тесно сотрудничавший с ним начальник венгерской разведки генерал-полковник Хеннеи, с которым у адмирала за многие годы общения сложились близкие дружеские отношения, спросил его, как в связи с захватом Польши он оценивает обстановку в целом. Тот ответил: «Победа над Польшей — это только частичный успех. До завершения войны еще далеко; вместе с Англией и Францией в нее вступят Соединенные Штаты Америки, и может случиться так, что эта группировка держав одержит победу над Германией»[340] .
Во всяком случае, еще до нападения фашистской Германии на нашу страну Канарису удалось увидеть то, что оказалось недоступным для других нацистских деятелей его ранга, на основании чего он постепенно пришел к заключению, что у Германии нет ни достаточных сил, ни объективных условий для победы. «Чем напряженнее становилась обстановка в ожидании войны с Россией, — отмечает Шелленберг, — тем нервознее и рассеяннее становился Канарис. В разговорах он беспорядочно затрагивал одну тему за другой, перескакивал с обсуждения вопроса об американской авиационной промышленности на политические события на Балканах»[341], неминуемо, в конце концов, приходя к проблеме о России.
В этой связи стоит упомянуть об одном примечательном эпизоде: близкие Канарису люди свидетельствовали, что адмирал после одной личной аудиенции у Гитлера был крайне озабочен тем, что «фюрер имел совершенно искаженное представление о Советской России», слепо верил в то, что после первых недель вооруженной схватки «русские пойдут на капитуляцию вследствие развала строя». Опираясь на известные ему данные, адмирал Канарис, имевший в то время определенное влияние на Гитлера, осторожно попытался обратить внимание фюрера на опасность отрицания высокой жизнеспособности советской системы и недооценки потенциальных возможностей СССР как будущего военного противника. При этом он довел также до сведения Гитлера аналогичное мнение представителей венгерских
