многообещающим. Кроме того, я была в разводе. А когда Людвиг, смущаясь, признался, что давно мечтал со мной познакомиться, сердце вдруг учащенно забилось. В октябре 70-го мы поженились».
Выйдя замуж во второй раз, Барбара всерьез готовилась стать матерью, но беременность ее несколько раз заканчивалась на 4-м месяце. Потеря неродившегося ребенка была для Барбары настоящей трагедией. Она расспрашивала врачей, кто у нее должен был родиться, мальчик или девочка, но они молчали.
Первого ребенка Барбара родила в 32 года. Она была абсолютно уверена, что родится девочка, поэтому отказалась делать УЗИ, и муж Людвиг, хотя и работал гинекологом, не стал на этом настаивать. При родах у ребенка пропал пульс и остановилось сердце, но девочку все же удалось вернуть к жизни.
Спустя много лет Людвиг рассказал, что врачи уже смирились с потерей ребенка и решили спасать мать, но сердце малышки чудесным образом забилось снова, и никто тогда не знал, что отпущено ей всего лишь недолгих 20 лет жизни – дочь погибнет в автокатастрофе. Девочку назвали так же, как и мать, Барбарой, или Басей. Впоследствии актриса вспоминала: «Я не знала тогда, что нельзя называть дочь в честь матери. Старики говорят: „Страшная примета – одну Бог приберет!“. Честно говоря, я мечтала об имени Тамара. „А я хочу, чтобы у меня было две Барбары!“ – стоял на своем муж».
Басе едва исполнилось полтора года, когда Эльдар Рязанов, запомнивший Барбару по фильму «Анатомия любви», позвонил в Варшаву и предложил ей сниматься в «Иронии судьбы». И утвердили именно ее, несмотря на то что на пробы были приглашены многие известные советские актрисы.
Через неделю был подписан договор на две тысячи рублей – по тем временам это были большие деньги. Фильм был снят очень быстро – всего лишь за два месяца. В перерывах между съемками и репетициями Барбара ездила в Варшаву к дочке, которую оставила на попечение бабушки.
Судьба распорядилась так, что у героини кинофильма личная жизнь постепенно налаживалась, а у самой Барбары катилась под откос.
Разлука сказалась на отношениях с мужем, которого она по-прежнему любила: между ними все чаще разгорались конфликты. По словам актрисы, «Людвиг был очень современным мужем. В компаниях гордился моей красотой (считал, что у него хороший вкус), любил, когда на меня обращали внимание, – словом, не заставлял носить паранджу. И, что удивляло наших друзей, не запрещал мне сниматься в откровенных сценах. Однажды на встрече со зрителями меня спросили: „Неужели ваш муж не ревнует, когда вы на экране целуетесь с другим мужчиной?“. На что я лукаво ответила: „А вы знаете, чем он занимается? Мой муж – гинеколог“».
Барбара получала тысячи писем, все журналы публиковали ее фотографии, она побывала во многих странах мира, где большим успехом пользовались фильмы с ее участием. Людвиг стал инициатором странного соревнования: они с Барбарой стремились перещеголять друг друга по размеру полученных гонораров, по степени знаменитости, а также по количеству поклонников и поклонниц. Людвигу казалось, что Барбара никогда не сможет превзойти его, потому что в силу своей профессии он пользовался невероятным успехом у женщин, которые буквально вешались ему на шею. Борьба за лидерство превратилась в изматывающий поединок, и Барбара уже не стремилась завоевать первенство. Главное для нее было сохранить семью. Однажды, после очередного выяснения отношений, Людвиг в сердцах крикнул: «Хватит! Надоело! Ищи себе жениха!». Вечером того же дня Барбара записала в свой дневник: «А что, если я воспользуюсь разрешением?».
Спустя несколько недель Барбара уехала на съемки в Болгарию. Ее партнером по фильму был Стефан Данаилов. Как вспоминала актриса впоследствии, «мужественный, высокий, черноволосый, в длинной, до пят, норковой шубе, он поразил меня с первого взгляда. При знакомстве с ним от смущения я опустила глаза. Я была настолько им околдована, что потеряла голову». По возвращении в Варшаву в надежде на то, что близкий человек поможет ей преодолеть это неожиданно вспыхнувшее чувство и стать прежней Барбарой, актриса все рассказала мужу. Однако Людвиг снова устроил грандиозный скандал. Он не мог успокоиться всю ночь. Уснуть Барбаре удалось лишь под утро, с сожалением вспоминая, каким он раньше был робким и нежным. Увы, многие люди с течением времени меняются до неузнаваемости.
Вскоре Барбаре предстояло снова поехать в Болгарию, где ее встретил ласковый и заботливый Стефан. И снова она совершила необдуманный поступок, рассказав Стефану, что ее муж знает об их отношениях. Побледнев, он попросил у нее прощения за то, что стал причиной ее конфликта с мужем, и неожиданно добавил: «Я разведусь, и мы будем жить вместе, здесь, в Болгарии». Барбара решила развестись с мужем, но он даже не хотел слышать об этом. В тот день в дневнике актрисы появились горькие слова: «Любовь и слезы…»
Барбара и Стефан не скрывали своих отношений и всюду ходили вместе. Ради нее он приехал в Варшаву, где работал эстрадным конферансье. Однажды вечером в ресторане к ним подсел приятель Стефана, и они о чем-то говорили на болгарском языке. При этом у Стефана был весьма озабоченный вид. Только спустя многие годы она узнала, что речь шла о невозможности развода Стефана с его женой. В противном случае он рисковал погубить свою карьеру. Стефан ничего тогда не сказал Барбаре. На вокзале они расстались как обычно, и она даже не догадывалась, что это была ее последняя встреча со Стефаном.
Несмотря ни на что, Барбара продолжала любить Людвига. Супруги решили начать все сначала, но Людвиг постоянно повторял: «Один ребенок – это не семья!», хотя и помнил о том, что сразу же после рождения Баси Барбара поставила ему ультиматум: «Больше этот кошмар не повторится! Либо ты мне обеспечишь общий наркоз, либо рожай сам! Я не переживу этого второй раз. А если переживу – разведусь! Клянусь тебе, Людвиг!» Он на это ответил, что готов предоставить ей на выбор любой наркоз, только бы она согласилась родить второго ребенка.
После Баси было два аборта. Когда же через 10 лет Барбара снова забеременела, Людвиг, забыв о своих принципах, начал уговаривать ее отказаться от рождения ребенка, объяснив это тем, что в их годы уже хотелось пожить для себя, однако право решать, давать ли жизнь маленькому существу, все же оставил за женой. И Барбара отправилась к врачу. Позже она рассказывала в одном из интервью: «До сих пор безумно благодарна той женщине – она спасла моего ребенка. „Как ты себя чувствуешь?“ – спросила она меня в операционной. В ответ я разрыдалась. „Вставай! Иди отсюда. Будем рожать сына!“ И я с облегчением побежала домой». Барбара назвала новорожденного сына Людвигом, в честь его отца. Все близкие называли его Дуда. Поначалу Бася ревновала родителей к маленькому брату. Он же души в ней не чаял: ждал ее возвращения из школы у двери, а как только она входила, обхватывал руками ее ногу, и так они ходили по комнате.
Через полтора года после рождения Дуды Барбара и Людвиг развелись, но еще на протяжении 11 лет продолжали жить в одном доме. Это был один из самых тяжелых периодов в жизни Барбары. Людвиг поставил условие, что уйдет от нее лишь в том случае, если она отдаст ему дачу. Он знал, что этот дом ей был очень дорог: она сама построила его в качестве подарка на собственный день рождения. К его удивлению, Барбара согласилась, но Людвиг не торопился уходить и после этого.
Людвиг заявлял, что не потерпит в доме другого мужчины, и каждый раз хватался за охотничье ружье, завидев на пороге очередного ухажера жены. Сам же он менял подружек, как перчатки. Барбара закрывала на это глаза, а он своим присутствием постоянно контролировал каждый ее шаг. Однажды, доведенная до отчаяния, Барбара крикнула: «Убью тебя или себя! Выбирай!». Вероятно, эти слова прозвучали слишком решительно, потому что Людвиг, не говоря ни слова, собрал свои вещи и ушел.
Барбара считает брак с Людвигом самой большой ошибкой в ее жизни. «Он безумно любил наших детей, но продолжал пить, пропадал где-то месяцами… Измены, женщины… Но… Людвиг подарил мне Басю и Дуду. А это уже счастье».
По словам актрисы, она всю жизнь гонялась за счастьем и любовью и получила их сполна. «Я прожила богатую, насыщенную жизнь, – рассказывала актриса в интервью, – Была счастлива. Это даже не стакан счастья, а целое ведро. Одному человеку и пятисот лет не хватит выпить его до дна. Но за все надо платить… Потеря дочери перечеркнула мою жизнь. С ее гибелью все закончилось, остановилось, как остановились в эту минуту часы в моем доме. Навсегда. Но Бася за свои 20 лет дала мне столько счастья, сколько некоторые матери не получают за всю жизнь». Даже сейчас Барбара, как школьница, продолжает мечтать о богатом, красивом и добром человеке, который станет для нее верным спутником жизни.
Фэй Данауэй. Убитая любовь
Правилом американской актрисы Фэй Данауэй было – избегать близких отношений с известными мужчинами, поскольку они всегда казались ей излишне самоуверенными и избалованными. Однако ее теория потерпела крах в тот момент, когда она увидела его, Марчелло Мастроянни. Ей так хотелось заинтересовать его собой, но он отчего-то при первой встрече с ней счел, что имеет дело с обыкновенной хвастуньей. Фэй без устали рассказывала, как она стала призером знаменитой американской награды «Оскар» за фильм «Бонни и Клайд». С этим фильмом, говорила актриса, она объездила буквально всю страну; он имел успех поистине ошеломляющий. А как встречала ее публика! Всюду поджидали Фэй толпы восторженных поклонников, причем все девушки нарядились в береты по моде, установленной Бонни Паркер-Фэй. Однажды, когда Фэй смотрела телевизор, она обратила внимание, что французская прима Брижит Бардо тоже дает интервью в беретике, заломленном на манер героини фильма «Бонни и Клайд».
У Фэй всегда было жесткое правило: ее работа несовместима с романами. К работе она относилась предельно серьезно и полагала, что любовь с партнером по фильму станет помехой, а потому и речи не может быть о каких бы то ни было чувствах на съемочной площадке. И только глядя на Марчелло, она поняла, что сейчас ее незыблемое правило рассыплется в пух и прах. До встречи с ним все было спокойно и стабильно. Правда, после «Бонни и Клайда» журналисты начали наперебой писать, что между Фэй и Уорреном Битти существуют близкие отношения, однако это были только их мечты и желание угодить публике. Они выдавали желаемое за действительное. Правда же состояла в том, что Фэй никогда даже и не думала о том, чтобы хоть сколько-нибудь серьезно смотреть на Битти. Она уважала Уоррена как актера высочайшего класса. Наконец, он был замечательным другом, но и только, потому что Фэй знала, насколько Уоррен любит женщин. Он несравненный и обаятельный, но с ним не получишь стабильности. Да и как молодому и красивому Уоррену устоять от искушения, когда за ним буквально по пятам ходят вереницы поклонниц, не давая покоя ни днем ни ночью. Поэтому Фэй сразу решила: она не станет занимать место в общей шеренге.
Но Марчелло был совсем другим. От него можно было потерять голову, забыть обо всем на свете и уж, конечно, о своих правилах… Впервые Фэй увидела Марчелло в 1968 году. Витторио де Сика пригласил американскую актрису на съемки «Любовников», и ее партнером стал неподражаемый Мастроянни. Она просто никогда не видела подобных ему мужчин. Весь его облик дышал романтикой и обещал неземную и нежную страсть. Она теряла голову, когда видела его темные бездонные глаза и бархатные ресницы. А незабываемые интонации его голоса, а его жаркие руки! Как можно устоять против всего этого? Когда на съемках Фэй и Марчелло целовались, они забывали обо всем на свете. Часто режиссер не выдерживал и начинал разнимать их, крича, что сцена уже давно отснята. Они были как во сне и не хотели ничего понимать. А Де Сика все происходящее казалось совершеннейшим безобразием. Главное – его отчаянные призывы оставались без всякого внимания, и тогда режиссеру не оставалось ничего другого, как вылить на головы забывшихся влюбленных кувшин холодной воды.
Марчелло всегда с удивлением отмечал поразительную собранность и целеустремленность Фэй. Для европейца, впрочем, эти качества вообще были непривычны. Он говорил, что ей непременно надо научиться расслабляться, поскольку при взгляде на нее ему каждый раз вспоминается солдат перед боем. Зачем быть такой напряженной соблазнительной и прекрасной женщине? Вот если бы она пожила немного в Италии, – говорил Марчелло, – ей бы сделалось понятно, что значит быть по-настоящему обольстительной. Женщина должна быть немного легкомысленной, безмятежной, нежной, временами непредсказуемой. Только итальянки понимают, что значит быть настоящей женщиной.
