Знаки, начертанные бледной тушью, показались принцу необыкновенно изящными. Всего несколько слов, случайных, словно росинки на листке, но они были проникнуты искренним сочувствием, и принц возрадовался, хотя может ли что-нибудь быть ненадежнее такого утешения?
В те дни девушка получила много и других, совсем уж незначительных писем, полных обид и любовных жалоб.
Говорят, что оба министра сочли ее поведение образцом, которому должна следовать любая женщина…
Кипарисовый столб
Великий министр (Гэндзи), 37-38 лет
Удайсё (Хигэкуро) – супруг Тамакадзура
Девушка из Западного флигеля, госпожа Найси-но ками (Тамакадзура), – дочь Югао и министра Двора, приемная дочь Гэндзи
Министр Двора, министр со Второй линии (То-но тюдзё), – брат Аои, первой супруги Гэндзи
Государь (Рэйдзэй) – сын Фудзицубо и Гэндзи (официально – сын имп. Кирицубо)
Нёго Кокидэн – дочь министра Двора, наложница имп. Рэйдзэй
Принц Хёбукё (Хотару) – сын имп. Кирицубо, младший брат Гэндзи
Госпожа Мурасаки, госпожа Весенних покоев, 29-30 лет, – супруга Гэндзи, дочь принца Сикибукё
Госпожа Северных покоев в доме Удайсё – первая супруга Хигэкуро, дочь принца Сикибукё
Девочка (Макибасира), 12 (13) – 13 (14) лет, – дочь Хигэкуро
То-но тюдзё (Касиваги) – сын министра Двора
Госпожа Оми – побочная дочь министра Двора
Сайсё-но тюдзё (Югири), 16-17 лет, – сын Гэндзи
– Мне бы не хотелось, чтобы об этом узнал Государь, – предостерегал Великий министр. – Постарайтесь пока не предавать дело огласке.
Однако Удайсё совсем потерял голову. Прошло немало времени со дня их первой встречи, но юная госпожа из Западного флигеля по-прежнему сторонилась его и целыми днями грустила, сетуя на злосчастную судьбу. Это не могло не обижать Удайсё, но чаще он радовался, поддерживаемый уверенностью в давней связанности их судеб. Каждый день он обнаруживал в своей возлюбленной все новые и новые достоинства и содрогался от ужаса, представляя себе, сколь легко могла она стать достоянием другого. Он готов был одинаково щедро отблагодарить бодхисаттву Каннон из храма Исияма и прислужницу Бэн, но, к его величайшему сожалению, эта последняя, понимая, что ее пособничество имело весьма неблагоприятные последствия для госпожи, давно уже не появлялась в доме на Шестой линии.
Впрочем, скорее всего дело действительно не обошлось без вмешательства Каннон, ибо как иначе объяснить поведение юной госпожи, которая из всех своих поклонников, изнывающих от любви к ней, выбрала того, к кому не имела ни малейшей сердечной склонности? Великий министр, никогда не одобрявший искательств Удайсё, был весьма раздосадован, но мог ли он что-нибудь изменить? Поскольку союз этот получил всеобщее признание, было бы дурно и несправедливо по отношению к Удайсё выказывать теперь свое недовольство, поэтому Великому министру ничего не оставалось, как отпраздновать это событие с возможной пышностью и взять на себя заботы о зяте.
Удайсё, желая как можно быстрее перевезти супругу к себе, торопил с приготовлениями, но Великий министр все не давал своего согласия, якобы из опасения, что столь неоправданная поспешность повредит доброму имени юной госпожи, не говоря уже о том, что ей нелегко будет жить в одном доме с особой, наверняка настроенной по отношению к ней враждебно.
– Я полагаю, что торопливость в таких делах губительна, – сказал он. – Действуйте тихо, без особой огласки, и никто вас не осудит.
– Что ж, пожалуй, это и к лучшему, – потихоньку говорил своим близким министр Двора. – Не могу сказать, чтобы меня радовало ее поступление на придворную службу. Не имея надежного покровителя, нельзя достойно противостоять своим соперницам. Сам я искренне расположен к ней, но как быть с нёго Кокидэн?
В самом деле, как ни почетно служить Государю, положение юной госпожи при дворе, несомненно, было бы весьма шатким. Остальные дамы скорее всего пренебрегали бы ею, а Государь если и удостаивал бы внимания, то крайне редко, к тому же он вряд ли стал бы обращаться с ней как со значительной особой.
Поэтому, когда министру Двора донесли, какими посланиями обменялись новобрачные на Третью ночь, он от всего сердца порадовался за юную госпожу и возблагодарил Великого министра, проявившего по отношению к ней столь трогательную заботливость.
Поначалу союз этот был окружен тайной, но скоро люди проведали о нем и стали передавать один другому эту волнующую новость, так что в конце концов весь мир заговорил о столь необыкновенном событии. Слух о том дошел и до Государя.
– Досадно, что наши с ней судьбы оказались несвязанными, – изволил посетовать он. – Впрочем, если она по-прежнему готова поступить на придворную службу, я ничего не имею против. Хотя теперь о более высоком положении не может идти и речи.
