— Он думает, что эта работа доставляет мне удовольствие. Пусть поплавает в клоаке, тогда узнает, что это за работа!
— Просветите его! — повторил Магнус. — Уже поздно, а у нас еще много дел.
Она кивнула. Мандштейн ждал ощущений, которые показали бы, что просвечивается память, но ничего не почувствовал.
Прошло несколько минут, и вдруг девушка победно вскинула голову:
— Наблюдается погашение памяти. Выпадает ночь с тринадцатого на четырнадцатое марта!
— Вы можете преодолеть это препятствие? — спросил Магнус.
— Нет, для этого нужен эксперт. Кто-то целиком вычеркнул из его памяти всю ночь. Он ничего не знает о том, что делал.
Члены коллегии обменялись взглядами. Мандштейна бросило в пот. Ряса прилипла к телу.
— Вы можете идти, — сказал Магнус девушке.
После ее ухода атмосфера немного разрядилась, но Мандштейн продолжал трястись от страха. Он понял, что его уже осудили и приговорили за преступление, о котором он ничего не знал. И он вспомнил о всех случаях расправы с неугодными: о человеке с парализованными нервными центрами, о биологе, которого подвергли лоботомии, совершенно изменив его личность, о несчастном члене коллегии, которого продержали в регенерационной камере девяносто шесть часов, об эспере, которому трансплантировали в мозг электроды и с помощью электрошока превратили в слабоумного…
— Да будет вам известно, Мандштейн, — сказал наконец Магнус, — что кто-то проник в лабораторию продления жизни и сделал большое количество голограмм. Весьма чистая работа, но у нас есть там сигнальная система, и вы привели ее в действие…
— Клянусь вам, сэр, что я даже не помышлял переступить порог…
— Приберегите это для кого-нибудь другого. Во время работы вас неоднократно сняли инфракрасной камерой. Поэтому сомневаться не приходится. Вас послали сюда в качестве шпиона. А знали вы об этом или нет
— это уже другой вопрос.
Один из членов коллегии вмешался:
— Недавно прибыл Кирби. С минуты на минуту он будет здесь.
— Интересно, что он скажет по этому поводу, — процедил Магнус.
В этот момент вошел Кирби. Он сутулился и выглядел лет на десять старше, чем в тот день, когда Мандштейн видел его у Лангхольта.
Магнус повернулся и раздраженно бросил:
— Вот ваш человек, Кирби! Что вы думаете о нем теперь?
— Он не мой человек! — ответил Кирби.
— Вы одобрили его перевод сюда, — сказал Магнус, — а он оказался бомбой замедленного действия. Кому-то удалось ее сюда засунуть, и она сработала. Этот человек заснял всю лабораторию и отдал материалы в чужие руки. Мои братья и я намерены просветить также и вас.
— Может быть, материал еще у него? — спросил Кирби, пытаясь перевести разговор в другое русло.
— На другой день после посещения лаборатории он вместе с другим аколитом ездил к руинам индейской деревни. Наверняка оставил голограммы где-нибудь там.
— Вы проследили их маршрут? — поинтересовался Кирби.
— Не будем удаляться от темы, — холодно парировал Магнус. — Сейчас нас интересует, кто за всем этим скрывается. Этот человек был рекомендован Центру, и сейчас нас интересует, где вы отыскали его и с какой целью прислали к нам.
Кирби бросил хмурый взгляд на Мандштейна, а затем на Магнуса:
— Я не могу нести ответственность за этого человека и перевод его сюда. В феврале он написал мне письмо, в котором просил освободить его от обязанностей, исполняемых в общине, и перевести в Санта-Фе. Он обошел при этом своего начальника, поэтому я вернул его письмо в общину, порекомендовав приучить этого человека к дисциплине. А несколько недель спустя я получил указание перевести его в Центр. Я был удивлен, но тем не менее подчинился. Вот и все, что я знаю о Кристофере Мандштейне.
Магнус поднял указательный палец:
— Минутку, Кирби! Вы же начальник округа. Кто вам дает инструкции? И как вы можете помимо своей воли осуществлять переводы?
— Инструкции исходили из более высокой инстанции.
— Трудно в это поверить, — съязвил Магнус.
Несмотря на всю тяжесть своего положения, Мандштейн с интересом прислушивался к этой перепалке между высокопоставленными лицами. Он и сам никак не мог понять, какими судьбами очутился в Санта-Фе. Теперь же выяснилось, что и другие этого не знали.
Кирби стоял на своем:
— Инструкция исходила из источника, о котором мне не хотелось бы говорить.
— Вы заставляете сомневаться в вашей искренности, начальник Кирби! — воскликнул Магнус.
— А вы злоупотребляете моим терпением, Магнус, — отрезал Кирби.
— Мне просто очень хочется знать, кто заслал к нам этого шпиона.
Кирби тяжело вздохнул.
— Ну хорошо, — сказал он. — Я открою вам все: инструкция исходила от самого Форста. Именно Ноэль Форст позвонил и сказал, что ему хочется видеть Кристофера Мандштейна в Санта-Фе.
9
Допросы на этом не прекратились. Мандштейна просвечивали другие эсперы, пытаясь проникнуть сквозь блокаду памяти. Но успеха не добились. Пустили в ход медицинские препараты. Мандштейну ввели лошадиную дозу сыворотки правды и допрашивали, допрашивали без перерыва. Его вынудили раскрыть всю свою душу, обнажить все слабости и дурные наклонности. Но ничего определенного не нашли. Четыре часа в регенерационной ванне тоже не дали результата, если не считать того, что Мандштейна превратили в полутруп, который уже нельзя было даже допрашивать.
И та, и другая сторона дошли чуть ли не до исступления. Мандштейн готов был признаться даже в том, чего не совершал. И признался-таки, чтобы обрести наконец покой. Но эсперы вновь просветили его и уличили во лжи и трусости. Он понял, что каким-то образом попал в руки врагов Братства и заключил с ними договор, который и выполнил, не подозревая об этом. Его очень беспокоило то, что некоторая часть воспоминаний совершенно стерлась.
Понял Мандштейн и то, что песенка его спета. Они не оставят его в Санта-Фе. Его мечте о бессмертии пришел конец. Они вышвырнут его. Он скоро состарится и будет оплакивать свою судьбу. Хорошо еще, если они оставят ему жизнь. А то ведь могут и убить или посадить в его плоть зерно разрушения.
В тот декабрьский день падал легкий снежок. Кирби вошел в камеру, чтобы сообщить заключенному о его участи.
— Вы можете идти, Мандштейн.
— Идти? Куда?
— Куда хотите. Ваше дело окончено. Вас признали виновным, но учли, что вы действовали против своей воли и разума. Вы оказались жертвой чьих-то козней. Из Братства вас изгоняют, но никаких других мер против вас предпринимать не будут.
— Это означает полный выход из Братства?
— Не обязательно. Все зависит от вас. Если вы захотите присутствовать на песнопениях в общинах, мы не откажем вам в утешениях веры. Но занимать должность в Братстве вы теперь не можете. Я очень сожалею, Мандштейн, что все так вышло.
Мандштейн тоже сожалел о случившемся, хотя и почувствовал большое облегчение. Они не
