неподкупной Смертью, ожидающей каждого, клянусь своим посохом и своей Силой некроманта – я буду защищать тебя до последнего вздоха. А теперь давай не будем медлить, позволь мне сделать то, что я должен сделать, и в дорогу! Надеюсь, у тебя не осталось в Кривом Ручье ничего такого, за чем стоило бы возвращаться.
– Не осталось… – машинально, словно неживая, ответила ведьма. Её руки бессильно упали, остановившийся взор смотрел в одну точку, куда-то в темноту у подножия холма.
Её ночной гость дал ей самую страшную клятву, на какую только способен Чёрный волшебник. Клятву нерушимую. Он и впрямь теперь обрёчен погибнуть, спасая её, угоди она в руки Инквизиции.
Казалось бы, чего колебаться?
Ведьма уже открыла рот, чтобы сказать: «Ну, так делай же!», уже шагнула было в сторону, открывая некроманту дорогу к котлу, как вдруг внутри у неё словно бы взорвалась ледяная скала боли. Мириады острейших иголок вонзались, казалось, в каждую частицу её естества, гася сознание, пожирая рассудок, обращая ведьму в один вопящий, корчащийся комок боли, ненависти и ужаса. Это было словно удар настигшей цель уже на излёте стрелы, неведомо кем выпущенной…
Ведьма шатнулась вперёд. Все только что сказанные слова оказались забыты, даже нерушимая клятва некроманта. Остались только животные страх, боль и ярость.
Она прыгнула, выставляя вмиг отросшие стальные когти.
– Позвольте мне, милорд мэтр, – неожиданно раздался низкий ворчливый голос. Из тьмы вынырнул коренастый коротышка, по виду – сущий гном, в мокром, облепившем его с ног до головы плаще. – Не так надо с бабами чумовыми обходиться, ох, не так…
Одним движением, катясь, словно колобок, он вдруг очутился рядом с обеспамятовавшей ведьмой. Взметнулся здоровенный кулак – ведьму спасли только не до конца ещё угасшие инстинкты оборотня, она отшатнулась, споткнувшись и рухнув навзничь.
Этого оказалось достаточно. Коротышка в один миг оказался сверху, навалившись многопудовой тяжестью, а у самого своего горла ведьма почувствовала холодное остриё короткого кинжала.
– Хватит дурочку валять! – рявкнули ей прямо в ухо, обдав при этом густым луковым перегаром. – Слушай, что милорд мэтр тебе скажет, и делай, что говорит! Тогда, быть может, до завтра доживёшь!
– Отпусти её, Сугутор, – услыхала ведьма голос мага. – Отпусти, отпусти, мне она ничего не сделает.
– То-то, что не сделает, – недовольно проворчал коротышка, не делая даже попытки подняться. – Небось как на вас она пантерой наскочила, у меня едва медвежья болезнь не случилась.
– Вставай, вставай, гноме, нечего тебе её лапать, – раздался третий голос, принадлежавший здоровенному зеленокожему детине с торчащими из-под верхней губы внушительными клыками. Детина протянул руку, играючи подняв коротышку за плечо. Гном галантно протянул ведьме отброшенную ею юбку.
– Мы тебе не враги, – наклоняясь и вглядываясь в глаза ей, вновь сказал маг. – Я помогу тебе выбраться отсюда. Ты слышала мою клятву. Если хочешь, будем странствовать вместе. Вставай и давай браться за дело. Твоё заклинание… ты даже понятия не имеешь, чему даёшь дорогу. Потуши костёр, я управлюсь с котлом.
– Не-е-е-ет! – вырвался у ведьмы звериный вой. Она так и думала. Сбывались её самые худшие ожидания. Он пришёл убить её волшебство – то самое, ради которого она безвозвратно погубила собственную душу и готова была погубить тело.
Никаких других мыслей у неё уже не оставалось. Она
– Не отпускайте её, – скомандовал чародей своим подручным, и те, не мудрствуя лукаво, тотчас схватили ведьму за руки. Коротышка вновь приставил ей к горлу кинжал.
По щекам ведьмы потекли злые слёзы. Всё, всё, всё погибло! Заклятье не доведено до конца, она не отплатит тем, кто гнал её через весь Эгест, кто сжёг её сестру, кто запытал до смерти её мать, кто повесил за «пособничество ведьмам» её отца; все они останутся жить…
Но тогда она, во всяком случае, захватит с собой этого проклятого мага, разрушившего все её планы!
Не обращая внимания на приставленное к горлу остриё, она внезапно и резко рванулась в сторону. Сталь оцарапала ей шею, но ведьма, не чувствуя боли, одним прыжком очутилась возле котла, сунула обе руки в кипящее варево (ожогов она не почувствовала) – и выкрикнула давно, бережно выпестованную формулу заклинания.
Магический удар швырнул Фесса наземь, заставил несколько раз перекатиться через себя – остановили его только густые кусты, окружавшие вершину холма. Глаза заливало кровью из рассечённого лба, в ушах звенело.
Гном и орк, забыв о ведьме, разом бросились к нему – поднимать.
– Пр-рочь! – в ярости заорал на них некромант.
Скрюченные пальцы впились в посох. Ну, пришло время показать всё, на что ты способен, волшебник, потому что иначе тебе придётся встретиться тут с той самой Тьмой, от которой ты так стремишься убежать.
Котёл тем временем, словно отзываясь на слова ведьмы, изверг из себя тугой смерч зеленоватого пламени. Густое варево обращалось в бесплотный огонь, он поднимался всё выше и выше над холмом, размётывал серые тучи, обращая в пар капли дождя, взвивался, пронзая толщи ночного воздуха, казалось, ещё немного – и он доберётся до самых звёзд, растолкнёт, разбросает их в стороны так же легко, как матёрый медведь разбрасывает свору собак.
Фесс одним прыжком оказался возле котла, отшвырнул ведьму, – впрочем, она и не сопротивлялась. Чёрное нутро было пусто, пусто и сухо – ведьма постаралась, сплетая своё чародейство. Теперь ему оставалось только встретить удар грудью.
Но секунды шли, а ничего не происходило. Ведьма неподвижно лежала на земле, словно тряпичная кукла, очевидно пребывая в глубоком беспамятстве. Орк и гном, оба медленно опустили взятое на изготовку оружие – сражаться, похоже, было не с кем.
Фесс ожидал какого-нибудь огненного дождя, разверзнувшихся небес, появления чудовища из бездны – однако вместо этого…
– Ты позволил ей! – раздался истошный вопль снизу, из темноты у подножия холма.
Фесс вытаращил глаза.
– О-о, вот и наш петушок явился, – нехорошим голосом протянул гном, выразительно поигрывая топором. – Тебе неясно сказано было?..
Прадд не стал тратить лишних слов, просто встал рядом с Сугутором, громадная секира орка преградила дорогу волшебнику Воздуха.
Однако тот не остановился – так и продолжал бежать, словно слепой, прямо на обнажённое железо. Толстый посох в его руках едва ли смог бы послужить надёжной защитой.
– Значит, вот так, – протянул Сугутор, сделав одно выверенное движение навстречу. Фесс не успел остановить гнома, топор взлетел и рухнул, играючи перерубив надвое неловко подставленный посох.
Молодой волшебник совершенно по-детски вскрикнул: «Ой!» – и сел прямо на пятую точку, ошеломлённо уставясь на обломки посоха.
– Гноме, ни с места! – страшным голосом рявкнул Фесс, потому что Сугутор, похоже, всерьёз собирался прикончить этого несчастного мальчишку.
Сверкающий топор медленно опустился. Тяжело дыша, Сугутор повернулся к некроманту:
– Да чего ж его жалеть-то, мэтр? Не смотрите, что у него молоко на губах не обсохло – ручки-то небось в кровище аж по самые плечи.
– Не доказано, орк, – тяжело сказал Фесс. – Не убивай без надобности, да простятся мне эти банальные и напыщенные слова, но, как я вижу, иногда их повторять очень даже полезно. Остановись. Как-никак, – чародей криво усмехнулся, скорее просто дёрнул губами, настолько кривой и ненатуральной вышла эта усмешка, – как-никак мы с ним почти что однокашники.
Маг Воздуха только простонал. Кажется, он вообще перестал что-либо понимать – сидел, тупо уставившись на обломки своего посоха, которым так и не успел воспользоваться по-настоящему. На всякий случай Сугутор подобрался поближе, выудив из-за голенища узкий изящный стилет, совершенно дико смотревшийся в его здоровенной волосатой ручище.
– Нельзя убивать магов, – сказал Фесс, переводя взгляд с одного из своих подручных на другого. – Нам сейчас понадобится всё его умение, друзья мои.
–
– Его умение, гноме. Котёл нашей голубушки пуст, и, боюсь, очень скоро мы станем свидетелями поистине выдающегося представления. Как говорили ордосские актёры –
–
– Ум-гум, – кивнул Фесс, подходя к обеспамятовавшему Белому волшебнику и протягивая ему руку. – Вставай! Нельзя терять времени, нам всю работу и за два дня не переделать.
– Посох… – простонал несчастный маг. – Посох… преосвященный Ангерран… Ангерран Эгестский…
– Что он несёт? – раздражённо рыкнул Прадд.
– Погоди. – Фесс нагнулся, осторожно, не касаясь, всмотрелся в обломки. – Всё понятно, не простой посох. С ним хаживал ещё сам достопамятный Ангерран, приводил, так сказать, тёмных язычников к свету и правде… сколько он сжёг еретиков, не смогли подсчитать даже аркинские крючкотворы. Эгей, парень, верно я говорю?..
Ответа не последовало. Несчастный чародей громко и совсем не по-мужски рыдал, размазывая слёзы по щекам.
Сперва Фесс смотрел на незадачливого волшебника с кривой усмешкой, однако затем презрительное выражение его мало-помалу исчезло, сменившись чем- то вроде сочувствия и смущения. Как-никак этот мальчишка был магом, полноправным волшебником, окончившим ту же самую Академию Высокого Волшебства, и если раньше Фесс полагал, что корпоративные чувства ему должны быть совершенно чужды, на деле оказалось, что это не так.
Паренёк – отчего-то Фесс не мог думать о нём иначе, хотя годами разница между ними выходила не слишком-то и заметной, – и в самом деле оказался в большой беде, и притом во многом из-за него, Фесса. Едва ли этого бедолагу Эбенезера погладят теперь по головке – и за сломанный посох Ангеррана Эгестского, и за сбежавшую, похоже, ведьму. Посох Ангеррана – конечно, артефакт не первого ряда (такой начинающему магу просто бы не доверили), но притом и далеко не последнего. Ведьма ускользнула, её котёл пуст, заклинание чародейки, увы, работает. Да ещё и вмешательство какого-то, понимаешь, некроманта! Как ни крути, задание провалено. А отцы-инквизиторы, как известно, очень не любят тех, кто проваливает их задания, сколь бы убедительные резоны при этом ни приводились.
– Ладно, не реви, чай, не девчонка, – примирительно и чуть ли не извиняющимся тоном сказал Фесс, протягивая Эбенезеру руку. – Вставай, однокашник, и пошли. Ведьму упускать нельзя. Посох твой, конечно, жалко… но да ничего, всё на меня можешь сваливать. Мол, вмешался какой-то там некромансер, чуть всё
