застыли покосившиеся кресты – мало кто заботился вытесать точное подобие Спасителева знака, просто соединил три кое-как ошкуренных бруска – и готово. Такое должно было рухнуть после первой же зимы – здесь, на окраинах Нарна, его охранная магия чувствовалась ещё не столь сильно.
Вырвавшееся на свободу заклятье ещё гремело медным звоном в груди ведьмы, ещё ходили отзвуки освободившейся силы. Она чувствовала всё сейчас куда острее, чем обычно, даже когда пускала в ход свои заклинания.
Выпущенная ею на свободу мощь сейчас вихрем неслась по округе. Заклятье сплетено на славу, его теперь не смогут остановить ни инквизиторы, появись они тут, ни даже этот странный Чёрный маг, едва не испортивший всё дело…
Чёрный маг… что-то непросто было с этим Чёрным магом, он говорил ведь какие-то слова, хотел решить дело миром, предлагал… да-да, он предлагал защиту и помощь… или нет, и всё ей только привиделось?..
Но теперь это позади. Тяжело дыша, ведьма прислонилась к стволу. Она словно разрешилась от бремени – исчезла томительная тяжесть, незримый груз сплетаемых чар больше не давил на плечи. Теперь всё будет очень хорошо, а ей надо уходить отсюда подальше и побыстрее, потому что приманка наживлена, очень скоро в округе будет черным-черно от отцов-инквизиторов, и вот тогда-то её котёл и покажет себя, да так, что этим извергам, честным именем Спасителя прикрывающимся, впору будет саму Тьму Западную себе на помощь звать.
Заклятье работало. Котёл кипел не напрасно. Ведьма тихо засмеялась, впиваясь ногтями в кору, – она сделала все, как положено, и никто не смог её остановить. Одна, без наставницы, она своим умом дошла до всего, что нужно, сама всё устроила и сама свершила месть.
Долго помнить будут!..
О том, что был миг, когда она готова была принять помощь Тёмного мага и позволить ему погасить котёл, ведьма отчего-то уже не помнила. Как не помнила и того видения, что явил её странный ночной гость, – о том, к чему приведёт исполнение её заклятья.
Откуда-то сзади донёсся тяжёлый вздох, дальний отголосок – словно там рухнули в пропасть пласты земли. Беглянка невольно обернулась. Нарн окутывала ночь, холодная осенняя ночь, беззвёздная и безлунная; ведьма с лёгкостью ориентировалась в непроглядном мраке, и яркая холодная вспышка над восточным горизонтом почти ослепила её. Впрочем, это оказалась отнюдь не обычная вспышка – там, где совсем недавно горел ведьмин костёр и в котле над огнём булькало её варево, – там над лесом, над острыми вершинами елей в небо поднимался столб блеклого беловатого пламени, прозрачного и дрожащего, точно северное сияние.
Всё вокруг озарилось мертвенным бледным светом. Пепельные лучи, точно гибкие плети, обвивались вокруг стволов, они проникали повсюду – и ни одно дерево, ни одна ветка не отбрасывала тени.
Тень оставалась только у покосившейся стрелы Спасителя, до сих пор неведомо как державшейся на крыше часовенки.
Поток белого пламени тем временем поднимался всё выше и выше над лесом, разделяясь при этом на сотни и тысячи тонких отдельных струек – словно целое полчище светящихся змей плыло в тёмной воде. Выше и выше тянулись они, снежно-огненный цветок распускался меж тёмным лесом и ещё более тёмными небесами, оттеняя непроглядность и непроницаемость окружавшей черноты. Едва коснувшись туч, сплошной поток огня разделился, разбился, словно вода о камень: теперь змеи направили свой бег обратно к земле, словно успев высмотреть себе добычу; описывая громадные пологие дуги в медленном падении своём, струи пламени, как никогда, стали похожи на змей: у них появилось даже нечто похожее на вздутые округлые «головы».
Ведьма задрожала. Ни о чём подобном она и помыслить не могла. Никакого свечения, никаких фейерверков её заклятье не предусматривало – по крайней мере, сейчас. Чары сплетены были точно. Она не могла ошибиться. Если, конечно, всё не испортил в последний момент этот самый волшебник, назвавшийся Чёрным магом, – ведьма почувствовала, как вновь поднимается волна ненависти, её она испытала,
Однако углубиться в сладостные помыслы о мести она не успела. Над самой её головой что-то ярко блеснуло, огненная змея врезалась прямо в кроны дубов, сомкнувшиеся над часовней, пламя потекло вниз длинными тягучими струями, словно вода, скорее даже как пролитая сметана. Голова – ведьма готова была поклясться, что там и в самом деле была
И не над всеми из них стоял охранный знак Спасителя…
Ведьма поняла это слишком поздно.
Огненный шар разбился о кладбищенскую землю, старый погост впитал пламя. Ведьму затрясло от смутного ужаса, она и рада была б бежать с этого места, да только куда там! Ноги её не слушались, она не могла даже крикнуть, не говоря уж о том, чтобы творить какие-то защитные заклинания. Да и не было у бедняжки сейчас под рукой ничего из нужных ингредиентов, и не один месяц ушёл бы на их сборы и подготовку…
Земля на погосте вспучилась в нескольких местах. Затрещали, шатаясь, последние из чудом уцелевших крестов. И вот тут-то над чащей и пронёсся тот самый жуткий не то вопль, не то стон, который там, внизу, на пути через болота, и услыхали Фесс сотоварищи.
Могло показаться, что он идёт из-под земли – но нет. Земля стонала, это верно, но точно так же отзывались ей и голые ветки, и морщинистые стволы, и узловатые корни, и даже остатки кладбищенской ограды. Словно всё живое и неживое поняло вдруг, что сейчас должно произойти, поняло и скорчилось, оцепенело, не в силах ни бежать, ни даже отвести взгляда.
Дрожа и судорожно смахивая со лба обильный пот, ведьма ждала чего-то вроде восставших мертвецов (хотя какие мертвецы на этом старом-престаром кладбище, где земля давно уже разъела и доски, и саваны, и кости, не оставив ничего на поживу некромантам); она мнила себя в силах справиться с ними, разумеется, только потому, что самой ей ни разу встречаться лицом к лицу с неупокоенными не приходилось.
…А потом белый огонь внезапно выплеснулся из-под земли, высветил безжалостным светом очертания старых могил, на мгновение перед оцепеневшим взором ведьмы появились даже надгробные знаки, свежие, словно только что вытесанные – оказывается, и у вещей могут быть призраки, – снежно-голубоватые лучи скрестились на тёмных стенах полуразрушенной часовни, и в следующий миг за чёрным провалом рухнувшей двери ведьма услыхала тяжёлые шаги.
Рвущийся из-под земли свет охватывал её, словно частой сетью, вливался в вены горячим ядом, кружил и дурманил голову, и ведьме начинало казаться, что она поднимается высоко-высоко в воздух, над затенёнными окраинами Нарна, и взорам её открывается вся граница, она видит и Кривой Ручей, и поля вокруг деревеньки, и тянущиеся через осенние хляби узкие, разбитые просёлки… и что она видит множество белых пятен, не то фигур, не то ещё чего-то, медленно ползущих со всех сторон к обречённому человеческому жилью.
В том, что к именно
Какие силы вызвали к жизни эти создания? Что им надо? Что их влечёт к тому же Кривому Ручью? – ведьма продолжала задавать себе эти вопросы, на которые в первую же секунду без запинки ответил бы любой некромант – разумеется, в те времена, когда этот цех был куда более многочисленным.
Видение даже оттеснило её собственный страх.
Видение! Ну да, конечно же! Он показывал ей то же самое, тот самый волшебник, странный некромант, предлагавший ей присоединиться к нему в его странствиях!..
Ведьма содрогнулась – она вспомнила всего лишь часть увиденного, но и этого было ей вполне достаточно.
Дура, дура, почему же она не согласилась, почему не дала ему погасить костёр и уничтожить содержимое котла?..
Нет. Теперь уже поздно. Кажется, ей осталось только одно.
Исправить содеянное.
Она попыталась взять себя в руки, отогнать страх, унять дрожь в коленках. Как-никак она ведьма, она сплела могущественное заклинание, и негоже ей уступать без боя.
Однако ужас не замедлил вернуться, когда наваждение схлынуло, и ведьма вновь увидала себя возле старой полуразрушенной часовенки – и услыхала тяжёлые шаги неведомого существа во тьме за чёрными стенами.
Это было уже больше того, что она могла вынести.
И она закричала.
– Всем стоять. Всем стоять, – словно заклинание, повторял Фесс, хотя все и так застыли подобно изваяниям – как будто сейчас это могло помочь! Тишина в ночной чаще достигла апогея, отзываясь болезненным звоном в ушах. Ничто не двигалось, не шевелилось, не слышно было ни хруста веток, ни грузных шагов неведомого чудища – за неимением, собственно говоря, этого самого чудища. Фесс ясно ощущал где-то впереди, совсем рядом, присутствие чужой и мёртвой силы – но мёртвой совсем не в том смысле, к которому он привык, и сказать, кто это такой или что такое, некромант бы не смог при всём желании. Он перебрал в уме имена всех известных ему обитателей мрака – ни одно не отозвалось, что, впрочем, его нисколько не удивило. Уж если эта деревенская ведьма оказалась в состоянии вызвать Дикую Охоту…
Потому что след вёл к ведьме, и ни к кому другому. Холодная кровь Дикой Охоты росчерком легла на покосы и пажити северного Эгеста, и след закончился здесь, у кипящего чёрного котла.
Именно ей, саттарской ведьме, предстояло ответить за мученическую смерть Ирдиса Эваллё и, самое главное, за нарушенное Фессом Слово некроманта. Некроманта, взявшего под свою защиту беглеца и не сумевшего его защитить.
И, похоже, сейчас готово было рухнуть и второе Слово, столь опрометчиво данное им саттарской ведьме.
Прадд и Сугутор, как всегда, держали оружие наготове, хотя ясно было, что сейчас оно не понадобится. Страх и ненависть ведьмы вызвали к жуткому подобию жизни такие силы, которым нипочём даже заговорённая сталь.
Неупокоенного, зомби или скелет, в конце концов, можно искрошить топором на мелкие кусочки, и на какое-то время это поможет; можно наложить чары на лезвие меча, и простое железо станет рубить призраков не хуже, чем обычную плоть; но тут, чувствовал Фесс, на поверхность вырвалось нечто хуже призраков или обитателей могил. Здесь, похоже, не действовали обычные правила и законы классической некромантии. Фесс не отступил перед костяными драконами, но тогда он знал, что и как нужно делать. Здесь, в ночном лесу, чувствуя медленное приближение неведомого существа, наделённого могущественной истребительной мощью, единственное, что мог сделать некромант, – собрать в кулак все силы, надеясь, что тварь не выдержит состязания в чистом волшебстве. Здесь было не до утончённых трансформ. Кто дрогнет первым, тот проиграл. Ставка – четыре жизни, а если быть точным, то несколько сотен жизней – всех обитателей Кривого Ручья и близлежащих хуторов.
Молодой маг Воздуха, Эбенезер Джайлз, разумеется, не имел ни выучки орка с гномом, ни их железной выдержки.
– Некромант… Некромант!.. Что делать, некромант?! – Голос волшебника дрожал и срывался.
– Молчи, дурак! – рявкнул Прадд, не выказывая и малейшего пиетета к званию полноправного мага.
Но было уже поздно. Словно тот, неведомый и невидимый враг, дотоле пребывавший в неуверенности, понял наконец, где его истинный противник.
