Упорядоченного…
«
Над деревенскими крышами прокатился последний удар колокола – прокатился и замолк, потому что звонарь безжизненно перевесился через перила звонницы, так и не выпустив из мёртвых рук верёвки.
Над неподвижным телом медленно поднялось серое облако – скалился, глумливо щёлкая зубами, громадный медно-коричневый череп, то выныривавший из серой глуби, то вновь исчезавший в мареве.
Звонарь умирал, по сердцу Фесса словно провели затупленным, иззубренным клинком. Несчастный расставался с жизнью мучительно и страшно, его затягивала едкая мгла, жадно высасывая тепло, душу, жизнь…
На плечо Фессу словно кто-то положил твёрдую руку. Как-никак он оставался некромантом. И мог использовать чужую смерть, чтобы пополнить собственные силы, как бы кощунственно это ни звучало. И чем мучительнее была гибель жертвы, тем больше сил открывалось некроманту, если он успеет вовремя.
Так, наверное, грифы, пожиратели падали, пируют над неживой добычей, невольно подумал Фесс. Фесс, Фесс, кем же ты сделался и где берёшь силы…
Однако выучка Даэнура сказалась – Фесс не дал предательской слабости распространиться дальше. Он будет сражаться как бы то ни было. И пока эти чудища стоят…
Сила вольно вливалась в него, он словно бы и сам отрывался от земли, забывая обо всём, даже о столь некстати пробудившихся воспоминаниях, – и оттуда, сверху, видел сразу весь Кривой Ручей, мелькающие во дворах и подле домов серые тени, серый их фронт, надвигающийся на церковь, покосившуюся колоколенку, почерневшие перила, через которые перевесилось тело несчастного звонаря.
И нависшее над ним серое облако с притаившимся в его глубине живым черепом.
Тугая волна ярости поднималась в груди, соединяясь со вновь обретённой силой.
Неважно, где ты черпаешь силы, некромант, – важно, на что ты их тратишь.
Фесс чувствовал, как за его спиной словно бы разворачиваются шеренги его собственных легионов, – и на сей раз его оружием не было
Они были изгоями ещё при жизни, оставаясь таковыми и после смерти. И сейчас против них поднималась, расправляя плечи, высокая фигура воина Тьмы, не той, что стала синонимом беды и горя, а той, что сулит отдых и покой.
Фессу показалось, что он сжимает в руках длинный чёрный клинок – не свой собственный меч, меч проклятого рыцаря, а словно бы размытую полосу абсолютного мрака, какого не сыщешь даже в самых глубоких гномьих подземельях. И эта полоса, не имевшая ни эфеса, ни острия, ни даже сколько-нибудь чётко очерченных граней, рухнула на ряды призраков, словно топор палача, от которого нет ни защиты, ни спасения.
Словно бы в удивлении, вынырнул из мглы всё ещё скалящийся череп – только для того, чтобы разлететься на тысячи осколков под ударом меча Ночи; призрак рядом с ним постигла та же участь. Фесс слышал беззвучные проклятия, чувствовал ужас призраков – да, оказывается, они тоже могли испытывать ужас, – и в тот же миг его настигла отдача его собственного заклинания.
Он и помыслить не мог, что это окажется
В закатившиеся глаза хлынула Тьма. Та самая, из которой его звал к себе магический глас Салладорца.
Фесса скрутило в три погибели, на мгновение он ослеп и оглох – и не видел, как его чёрный меч, продолжая путь, обратил в ничто ещё трех призраков – после чего исчез, рассыпался дождём тёмных искр.
Сила была растрачена, сила ушла.
А что осталось – неотвязный шёпот двух знакомых голосов, твердящих и твердящих в унисон: «Найди Мечи… найди Мечи… найди Мечи…»
Вновь, как и в миг гибели Ирдиса Эваллё, –
Фесс внезапно похолодел. Посреди разгорающегося боя, рядом с наступающими рядами жуткой Нечисти, его пробил ледяной пот ужаса. Потому что он поймал себя на том, что и в самом деле начал
Глубокий блеск горного хрусталя, плотная коричневатая рукоять, гибельный росчерк лезвия – всё, что он так старательно выжигал из собственной памяти.
И, наверное, в этот миг Фесс действительно вспомнил бы всё, если б не отчаянный крик Сугутора:
– Мэтр, очнитесь, мэтр!
Никакой посторонний звук вообще-то не в силах нарушить истинный транс волшебника, но лёгкие гнома, похоже, совершили чудо.
Фесс очумело повертел головой, приходя в себя.
Бой готов был вот-вот вспыхнуть вновь. Призраки подались назад, атака некроманта оставила в их рядах широкую прореху; и ещё, похоже, вырвавшихся из Серых Пределов сдерживало непонятное заклинание Джайлза. Правда, сам маг Воздуха выглядел неважно. Остекленевший взор, повисшие руки, смертельно бледное лицо – он явно не справился с
А вот ведьма стояла, дерзко уперев руки в бока, и смотрела на подступающих врагов; её глаза горели бешеным зелёным огнём, так что даже Фессу стало не по себе. Гептаграмма на земле ярко пылала зелёным, и оттуда катился могучий поток Силы. Ведьма явно открыла какой-то портал, но вот откуда она черпала мощь? Насколько мог понять некромант в эти краткие секунды, это не было связано ни с одной стихией. Ритуальная магия? Заклятия рун и фигур? Самая первая магия, открывшаяся человеческому роду? Обращающая в нечто пригодное к использованию хаотично рассеянную повсюду Силу? Но, чтобы добиться такого эффекта, для начертания правильной фигуры потребовались бы месяцы изощрённых вычислений, наблюдений за движением звёзд и планет, учёт тысячи и одного фактора. А кроме того, ни одна магия не может ожить без соответствующих предметов-ингредиентов, наделённых природными качествами улавливать или отражать магические энергии. Нет времени гадать, что же на самом деле учинила тут ведьма, потому что…
– Ну что, взяли? – звонким голосом выкрикнула ведьма, потрясая кулаками. – Идите, идите сюда, я вас угощу по-свойски!
И тут, к полному изумлению Фесса, неразумные, нерассуждающие призраки ответили – той, что вызвала их из-за Серых Пределов. Их голоса звучали словно громадный глухой хор, запертый где-то глубоко под землёй, голоса, полные, с одной стороны, тоски и отчаяния, а с другой – такой ненависти к тем, кто до сих пор имеет наглость жить, что Фесс содрогнулся. Никакие неупокоенные, никакие зомби не сравнились бы с этими порождениями ужаса; и не приходилось сомневаться, что ждёт обитателей Кривого Ручья в случае, если защитники деревни не устоят.
– Приди к нам… приди, Призвавшая… иди к нам… ты с нами, ты наша… открой нам путь… мы непобедимы с тобой… пойдём… к нам, к нам, к нам, Призвавшая!
Ведьма остолбенела и замерла. Гептаграмма под её ногами замерцала сильнее, яростное зелёное сияние рвалось наружу, словно ему не терпелось ринуться в бой.
– Мы отомстим твоим врагам, Призвавшая… – продолжал хор. – Отомстим им всем… пройдём от моря до моря… уничтожим всех, и они проклянут тот миг, когда родились на свет… погибнет весь их род, до двенадцатого колена… разве не этого ты хотела, Призвавшая, когда разжигала костёр?
Ведьма молчала. Все замерли. Ни Фесс, ни Джайлз сейчас не могли сражаться, отдав все силы своим заклинаниям; последняя надежда оставалась на ведьму – а она, неужели она заколебалась?!
Фесс заскрежетал зубами. Ну где оно, его
Заклятье Фесса столкнулось со скалящимся черепом, соткалось в чёрный короткий кинжал, вдребезги разлетевшийся от удара в коричневато-золотистую «кость» призрака. Создание с визгом исчезло – но сам Фесс не упал только потому, что его подхватил под руку Сугутор.
И тогда нанесла свой удар саттарская ведьма.
Её крик потонул в яростном вое и свисте рвущегося из-под земли зелёного пламени. Клубящаяся волна охватила некроманта с головы до ног, и он закричал от мучительной боли – призрачное пламя обжигало не хуже настоящего. Но второе, магическое зрение не подвело – и он увидел, как горят и лопаются в колдовском огне зловещие черепа, распадаются незримым прахом бесплотные кости, вспыхнув в последний раз, гаснут горящие злобой глазницы, разлетаются рваными клочьями серые «тела» нечисти; кольцо зелёного огня стремительно расширялось, выжигая на своём пути всех призраков. Дочиста.
Отдача чужого заклинания оказалась настолько мощной, что корёжила и плющила даже Фесса; ведьма же, хотя должна была бы просто валяться на земле от боли, по-прежнему, как ни в чём не бывало, стояла с воздетыми кулаками, словно и не таранили её саму сейчас волны нечеловеческой боли.
Однако даже зелёное пламя, неведомо откуда вызванное ведьмой, оказалось бессильно поглотить всех до единого призраков, которые не пытались
