— Почему же вы туда отправились?
Фрирс поскреб подбородок, прикрытый подстриженной курчавой бородкой.
— Если я возьмусь за объяснения, мистер Курц, то не обессудьте, возможно, вам придется чуточку позевать от скуки.
— Ничего. У меня есть немного времени.
— Хорошо. Я поступил в Принстон, намереваясь изучать философию и этику. Одним из моих преподавателей был доктор Фредерик.
— Пруно.
Фрирс скорчил страдальческую гримасу:
— Да. Во время первого года моего обучения в Принстоне доктор Фредерик рассказал об одном только что начатом исследовании, которое он проводил вместе с Лоуренсом Кольбергом, профессором из Гарварда. Вы слышали о нем?
— Нет.
— О нем мало кто слышал. Профессора Кольберг и Фредерик только-только начали свое исследование, целью которого была проверка теории Кольберга. Он предполагал, что люди проходят через определенные стадии морального развития точно так же, как проходят через стадии развития, описанные Пиаже. Вы слышали о Жане Пиаже[45]?
— Нет.
— Не имеет значения. Пиаже доказал, что все дети проходят через различные стадии развития — скажем, проявления способности сотрудничать с другими, к чему большинство детей приходит в возрасте детского сада. А Лоуренс Кольберг считал, что люди — не только дети, но все люди без исключения — также проходят через дискретные стадии морального развития. Поскольку профессор Фредерик преподавал и философию и этику, он очень интересовался исследованием, начатым Кольбергом, и именно этой теме был посвящен наш семинар.
— Очень хорошо.
Фрирс вздохнул, поглядел на омерзительные фотографии, лежащие на оттоманке, собрал их в ящичек и закрыл крышку.
— Кольберг выделил шесть стадий морального развития. Первый уровень характеризовался простым стремлением предотвратить наказание. Моральные границы служат лишь для того, чтобы избежать боли. По существу, это уровень морального развития земляного червя. Нам всем попадались взрослые люди, развитие которых закончилось на первом уровне.
— Да, — сказал Курц.
— Второй уровень представляет собой грубую форму моральной оценки, мотивированной потребностью в удовлетворении собственных желаний, — продолжал Фрирс. — Третий уровень иногда называли уровнем «хорошая девочка — хороший мальчик». Здесь мотивацией служит желание избежать отторжения или осуждения со стороны окружающих.
Курц кивнул и чуть заметно изменил позу. 40-дюймовый «смит-вессон» больно врезался ему в бедро.
— Четвертая ступень — это уровень «закон и порядок», — рассказывал дальше Фрирс, словно читая лекцию. — Люди доходят в своей эволюции до такого качества морального развития, когда у них появляется абсолютный императив, который не подлежит критике и проявляется в облике должным образом признанной властной структуры. Иногда случается, что популяции, включающие в себя целые нации, состоят чуть ли не из одних представителей четвертого и более низких уровней.
— Нацистская Германия, — сказал Курц.
— Совершенно верно. Для индивидуумов пятого уровня мотивацией служит осознанная и активная потребность уважать социальный порядок и поддерживать юридически определенные законы. Закон становится пробным камнем, и сам по себе превращается в моральный императив.
— Типы из Американского союза за гражданские свободы, разрешившие нацистам провести шествие в Скокайе, — сказал Курц.
Джон Веллингтон Фрирс почесал подбородок через бородку и с минуту смотрел на Курца, как будто подвергал переоценке свое отношение к нему.
— Да.
— И что, пятый уровень — это самый верхний этаж в домике? — спросил Курц.
Фрирс покачал головой.
— Согласно исследованиям, которые вели профессора Кольберг и Фредерик, — нет. Представители шестого уровня принимают моральные решения, основываясь на собственной совести и пытаясь совместить свои решения с некоторыми универсальными этическими положениями. Даже в тех случаях, когда их решения вступают в противоречие с существующими законами. Скажем, активные выступления Генри Дэвида Торо[46] против войны с Мексикой или демонстрации за гражданские права на Юге в тысяча девятьсот шестидесятых годах.
Курц молча кивал.
— Профессор Фредерик часто говорил, что Соединенные Штаты были основаны людьми шестого уровня, что их защитниками и хранителями являются представители пятого уровня, а населением — четвертого и ниже. Как, по-вашему, мистер Курц, в этом есть какой-нибудь смысл?
— Несомненно. Но из всего этого мне ни черта не становится яснее, почему вы расстались с Джулиардом и отправились воевать во Вьетнам.
Фрирс улыбнулся:
— В то время эта идея морального развития представлялась мне очень важной, мистер Курц. А Лоуренс Кольберг мечтал найти представителя седьмого уровня.
— И кто же это мог бы быть? — осведомился Курц. — Иисус Христос?
— Именно так, — без тени иронии ответил Фрирс. — Или Ганди. Или Сократ. Или Будда. Кто-то из тех, кто может принимать
— Цикута, — сказал Курц. Пруно настоятельно потребовал от него, чтобы он, находясь в Аттике, прочитал «Диалоги» Платона.
— Да. — Фрирс прикоснулся своими длинными изящными пальцами к металлическому чемоданчику. — Лоуренсу Кольбергу так и не удалось найти личность, соответствующую седьмому уровню.
— Но зато, мистер Курц, ему удалось найти нечто диаметрально противоположное. Его исследования показали, что по улицам ходит много людей, которых можно классифицировать только как представителей нулевого уровня. Они не дошли в своем моральном развитии даже до такой стадии, чтобы уклоняться от боли и наказания, если прихоть диктует им иное. Страдание других людей не значит для них абсолютно ничего. Клинический термин для них — «социопат», но настоящее определение — «чудовище».
Курц посмотрел на пальцы Фрирса. Они напряженно лежали на крышке ящичка, как будто стремились не дать ей открыться.
— Неужели этому самому Кольбергу и Пруно потребовалось проводить исследования в университете, чтобы узнать об этом? Я смог бы открыть им глаза, пожалуй, лет в пять.
Фрирс кивнул.
— Кольберг в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году покончил с собой — ушел в болото и утонул там. Некоторые из его учеников утверждали, что он не мог смириться с тем, что среди нас обитают такие существа.
— Значит, вы отправились во Вьетнам, чтобы узнать, на какой ступеньке лестницы Кольберга ваше место? — спросил Курц.
Джон Веллингтон Фрирс посмотрел ему в глаза:
— Да.
