второй смотрел мутно и куда-то в сторону.
– Потрепало тебя, – с насмешливой яростью бросил Ракот. – Что, не нравится, когда против тебя люди выходят? Настоящие люди, с горячей кровью, готовые умирать, чтобы жили другие? По морде твоей вижу, что не нравится. Ну, ничего, теперь и я ещё постараюсь добавить. Видишь, от меня ведь не так просто избавиться.
Спаситель по-прежнему не отвечал. Но на Ракота смотрел уже совсем по-другому.
Чёрные доспехи Ракота покрывали грязь и вмятины, на рассечённом лбу запеклась кровь; однако отступать он и не думал.
Зов брата, Хедина, Познавшего Тьму, настиг его на самой середине заклятья. Зов, пробивающийся сквозь все преграды и барьеры, попирающий сам Закон Равновесия, зов, не откликнуться на который Ракот не мог.
– Ко мне, брат, ко мне!
Ракот знал, куда означало это «ко мне». Видел остров в далёком океане, услыхал его название – Утонувший Краб. И понял, что надо спешить, так спешить, как никогда в жизни.
– Ну что, Спаситель, последуешь за мной? Негоже прекращать такой славный поединок! А меня зовёт мой брат, и я не могу остаться. Идёшь ли ты? Или…
Спаситель безмолвно склонил голову. Сквозь запекшуюся кровь в глазнице пробивалось яростное жёлтое пламя.
Внизу мирно бурлили два ключа, их воды, сливаясь, омывали корни молодой сосенки.
И, словно очнувшись от спячки, принялся поспешно светлеть восточный горизонт. Казавшаяся бесконечной ночь кончилась.
Глава двенадцатая
– Утонувший Краб, мой добрый Динтра. Всё, как просили. – Архимаг Игнациус шутовски-преувеличенно поклонился старому целителю. Читающий, вновь принявший свой обычный облик – размытой тени, – молча плыл за ними следом.
Торная дорога кончилась. А ведь такое только я в Долине и могу, не без самодовольства подумал Игнациус. Открывать тонкие пути в любом мире, в любое место, по одной лишь допотопной карте… они – не сдюжили бы, все эти молодые заносчивые глупцы в чёрной коже с серебряными заклёпками или что там у них сейчас в моде.
Двое магов и их диковинный спутник стояли на краю прибрежного пляжа, в полосе густой растительности. Дюны покрывал высокий шелестящий кустарник, неведомо как ухитрявшийся расти на голом песке, корни вонзались в желтовато-белые волны, словно змеи в добычу. Жёсткие и кожистые листья, наверное, способны были удерживать влагу на случай продолжительных засух, колючки… гм, спишем на издержки здешней эволюции.
– Утонувший Краб, – повторил Игнациус, искоса наблюдая за толстым лекарем. – Мы на месте, милейший друг мой. Куда вам было б желательно попасть теперь?
Динтра шутливого тона не принял.
– В глубь острова, где можно увидеть хоть что-нибудь кроме пляжа да кустов. – В его голосе прорезалось раздражение.
– Может, сперва попросим вашего спутника поведать, нет ли каких-либо насторожённых заклятий, уловлять таких вот незваных гостей, как мы?
Динтра ничего не ответил, просто повернулся к своему призрачному приятелю. Некоторое время длился беззвучный диалог, после чего целитель заговорил вновь:
– Заклятья есть. Сторожевые, дозорные, обездвиживающие. Всё, что угодно. Здесь нет часовых, тут уповают на магию.
– Ничего лучше и пожелать нельзя, – потёр руки Игнациус. – Не в моём, да и не в вашем, уважаемый Динтра, возрасте горными козлами сказать по рвам, эскарпам, горжам и бастионам.
– Не в нашем, – коротко кивнул лекарь. – Будем осторожно снимать?
– Снимать? – демонстративно поморщился Игнациус. – О чём вы, любезный друг? Я просто открою ещё одни ворота. Конечно, малые расстояния по тонким путям пройти куда труднее, чем большие, но я уж постараюсь. Скажите мне лучше, как далеко от берега тянется пояс охранной магии?
– Пол-лиги, – после недолгого и беззвучного совещания с Читающим.
– Молодцы, – недовольно буркнул Игнациус. – Пол-лиги! Случилось мне однажды прогуливаться возле одной приморской крепости, так её хозяева, как сейчас помню, протянули сети аж на полста лиг в океан! А на берегу – так до самых стен и даже дальше. Правда, им это всё равно не помогло, крепость я тогда взял…
– Кто бы сомневался, мессир, – не без ехидства заметил Динтра.
– Вы-то не сомневаетесь, друг мой, а вот молодёжи всё сам покажи, расскажи да дай попробовать. Упадок нравов, что ни говори! – Игнациус с наигранным отчаянием воздел руки.
Сколько ещё мне придётся тянуть этот мерзкий спектакль?! Когда я наконец вскрою этого лекаришку от паха до подбородка, когда пойму, кто он такой и кому служит?!. Стоп, сударь мой Архимаг, стоп. Ты добился всего, чего добился, только и исключительно потому, что знал, когда следует терять терпение. Сейчас ещё не время.
– Тут совсем недалеко – скалы, – ещё молча посоветовавшись с Читающим, объявил Динтра. – Если перебираться, то уж сразу за них.
– Нет ничего проще, – расшаркался Игнациус. – И всё-таки, любезный друг, что такого ужасного вы нашли на этом островке? Место как место, ничего особенного. Да, некие маги тут укрепились. Но вас ли этим удивишь?
– Думаю, меня уже ничем не удивишь, вы правы, мессир. А ужасное на Утонувшем Крабе не здесь. Дальше, за скалами и, как водится, под землёй.
– Очень мило. А какой-нибудь порт здесь есть? Город?..
– Гостиница с миленькими служаночками? – усмехнувшись, докончил Динтра.
– Что-то вы последнее время уж больно колючи, друг мой. Да, я люблю миленьких служаночек, этих простых девушек из народа. Я уже немолод, любезный Динтра, и холодные постели нахожу весьма неполезными для своего здоровья. А оно мне, видите ли, дорого, как я уже имел честь не раз объяснять. Ладно, желаете за скалы – открою дорогу туда. Постараюсь найти место позакрытее, навроде этого…
…И почему принято считать, что собой гордиться – это нехорошо? Заклятье легло идеально, стежок к стежку, линия к линии. Перенос – почти без эха, если кто и следит за тем, что творится не на побережье, а сразу за скалами, то останется с носом.
– Посмотрим, посмотрим, что тут за очередная «цитадель зла», – приговаривал Игнациус, осторожно раздвигая ветви, – они вновь очутились в самом сердце зарослей. На удивление безмолвных и безжизненных, словно и не было тут ни птиц, ни мелких зверюшек, ни даже насекомых. Никто не вспархивал из-под ног, никто не удирал без оглядки и никто не копошился в траве.
Мессира Архимага, впрочем, это не волновало. Зверьё отлично чувствует скопление силы и, как правило, стремится убраться подобру-поздорову. В том числе и оттого, что понимает – такое сокровище рано или поздно отыщут двуногие, и тогда жди беды. Разорят гнёзда, разроют норы, выкурят из логовищ, детёнышей отправят на мелкие алтари, взрослых просто перебьют.
Он уже почти не сомневался, что именно откроется за полосой зарослей. Игнациус привык доверять чутью мага куда больше, чем простому человеческому зрению; но сейчас, стоя в полушаге от величайшей своей победы, так хотелось… наверное, лишний раз убедиться. Посмаковать.
Чародей осторожно отвёл от лица колючую и жёсткую ветвь, словно распахивая окно – в мир, созданный по его правилам.
Остров со странным названием Утонувший Краб, по меркам Эвиала, считался немалым: три дня пути с севера на юг, два – с востока на запад. Окружённый сплошным кольцом отвесных скал, выставивших зубы сразу за прибрежными дюнами и неширокой полоской леса. А вот за скалами…
Молодцы, нечего сказать, подумал Игнациус, оглядывая открывшуюся ему картину. Славно потрудились. Со времён моего последнего визита многое изменилось. Великая работа закончена. И уже не один год как приносит полновесные плоды.
От чародея с трёхтысячелетним опытом нет смысла прятать могущественные магические артефакты или скопленные огромные запасы мощи – они сами позовут его, сами выберут достойного ими распоряжаться. Немногие чародеи доживают до понимания сего несложного правила и оттого столько времени и сил тратят на сокрытие плодов своего труда – напрасные попытки, когда имеешь дело с ним, Игнациусом. Что-то мелкое от него спрятать, конечно, можно, в конце концов, он не всесилен. Но нечто по-настоящему крупное – никогда.
– Кажется, многое проясняется, не так ли, дорогой друг? – невозмутимо осведомился Игнациус у молчаливого и насупленного Динтры.
– Да, мессир, – помедлив, отозвался тот. – Многое проясняется. Не скажу, что всё, но и впрямь многое.
– Тогда командуйте, любезный мой целитель. – Игнациус развёл руками. – Вы стремились сюда. Мы на месте. Что дальше?
– А разве вы не знаете, мессир?
– Я-то? Простите, мой дорогой, но это ваша идея. Вам и решать. Хотя на вашем бы месте я воздержался от любых… необратимых поступков. Слишком хрупок баланс этого места. Если мы ударим, скорлупа Эвиала может не выдержать, скованное и пленённое здесь вырвется на свободу. А это, как вы понимаете, – бедствия, поистине неописуемые, не для одного мира, но для сотни, если не тысячи.
Динтра не ответил, и Игнациуса вдруг кольнуло внезапное беспокойство – целителю полагалось сейчас яриться, размахивать короткими ручками и требовать положить
– Совершенно необязательно лупить по «скорлупе», как выразились вы, мессир, со всей силы кузнечным молотом.
– Динтра, не стоит тягаться со мной в многомудрых отвлечённых фразах, лекции нашим дорогим студиозусам я читаю куда дольше вашего, – раздражённо бросил Игнациус. – Скажите чётко и ясно, что вы от меня хотите? Сжечь это место? Затопить? Устроить извержение вулкана?
– Ну вот, мессир, а говорите – не надо отвлечённых фраз. Всё, вами предложенное, – это ж и есть тот самый молот. И вы это прекрасно понимаете.
– Всё, я умываю руки. – Раздражение Игнациуса сделалось непритворным. Ну, или почти непритворным. – Делайте что хотите, Динтра. А я посмотрю.
– В таком случае, мессир, позвольте покорнейше просить вас сопроводить меня к во-он тем скалам, примерно в паре лиг от нас к югу. Нет-нет, пойдём пешком, никаких больше перемещений тонкими путями. Здесь нас уже почуют, несмотря на всё ваше искусство и скрытность.
– Вон к тем скалам… – проворчал Игнациус, плотнее запахивая плащ, чтобы поменьше цеплялся за колючки. – Вам, Динтра, разумеется, требуются не скалы, а то маленькое строеньице, что перед ними? И вход, так напоминающий устье катакомб?
– Вы, мессир, сегодня сама проницательность.
Игнациус сдержал гнев. Пусть говорит. Я уже заставил его действовать. Ясно как день – Динтра вполне представляет, с чем мы здесь столкнулись. Или бывал здесь сам… или кто-то ему рассказал. И вот этот
