В этот миг угасает маленький жёлтый череп, инквизитор мешком валится на пол, и Чёрная башня, проносясь, подхватывает с собою Спасителя, блистающая чешуя смыкается, вбирая Его в себя. Исполинский антрацитовый конус поднимается над миром, пронзая небеса, впитывая истребительный яд Смертного Ливня, втягивая в себя всю гниль, всю испорченную кровь Эвиала, оставляя на западе лишь серую гладь опустевших морей.
Кое-где грязь въелась слишком сильно.
Всё выше и выше над Эвиалом поднимается чёрное копьё. Сотрясаются основы мира; так, что корни его, ослабленные и истончённые, не выдерживают.
Для Эйвилль всё произошло почти мгновенно.
Вот лопнули последние скрепы, удерживавшие Эвиал в незримых волнах Упорядоченного. Вот мир покачнулся и поплыл – туда, к пропасти, где свет и тьма равно становятся ничем.
Вампирша вскочила, отбросив осторожность.
Обманули! Предали!
Чёрная глобула, всё ускоряя движение, начинает дрейфовать куда-то в сторону и вниз, удаляясь от упырицы. Идеально-агатовый шар, заключивший в себя правых и виноватых, победителей и побеждённых, и её, Эйвилль, законную добычу!
Незримая нить, связавшая Эвиал с Мельином, натянулась и тонко загудела.
– Ты у меня спрашиваешь? – прошипела вампирша. – У меня, кого предал?
Как же они меня презирают, горько подумала упырица. Презирают настолько, что продолжают врать, когда даже и ребёнку стало бы ясно, в чём дело.
Эйвилль выбралась из убежища – то ли ещё на что-то втайне надеясь, то ли потому, что приближавшаяся нить своими вибрациями напоминала о чём-то очень болезненном и неприятном, о гибели Артрейи и о человеке, её убившем.
Вот она, невидимая, неосязаемая – но оттого не менее прочная, нить, протянувшаяся через межреальность и Астрал; вампирша осторожно повела ладонью, стараясь ощутить её биения.
Что ж, если её обманули Дальние, ей осталась лишь одна дорога. Отомстить за созданную ею; и потом, схоронившись в глухом углу, подумать, как она сможет рассчитаться с обманщиками.
Но залог?! Они же оставили залог? Часть своей силы. Он безошибочно выведет к ним! Хедин отдаст за него многое, очень многое…
Но сперва она посчитается с убийцей Артрейи.
Нить сама укажет дорогу к нему.
Чёрное копьё, покрытое ядом Смертного Ливня, пронзало небеса Эвиала. Тяжесть Спасителя казалась почти неподъёмной; а это значит – нужно ещё, ещё и ещё больше крови.
Разрушитель видит, что Эвиал заключён в прочную, почти идеальную глобулу. Спаситель и все прочие, ворвавшиеся в него, не оставили двери открытыми, кроме…
Правь на мой огонь, Фесс.
Разрушитель глухо рычит – каждый звук знакомого голоса, звучащего уже с другого плана бытия, терзает хуже калёного железа.
Натянута нить, ровно горит сосновая ветвь, указывая путь.
И туда, в единственную точку неба, где идеальная сфера, отгородившая Эвиал от остального мира, дала крошечную слабину, и ударяет чёрное копьё.
Башня, превратившаяся в оружие, содрогается от вершины до потерявшегося в глубинах основания. Разрушитель чувствует, как кровь его хлещет из каждой поры, но копьё выдерживает удар, гром от которого разносится по всему Эвиалу.
Небо пробито навылет, вместе с Чёрной башней Эвиал покидает Спаситель.
От края и до края земли подъятые Им мёртвые валятся обратно, бессильные горсти праха.
Эвиал тоже содрогается – лишённый корней, несомый течением, он изменяет свой путь, Чёрная башня увлекает его за собой. Острие же копья пронзает Межреальность, точно следуя вдоль дрожащей нити, соединившей два сердца и два мира.
Держись, Разрушитель. Ты выгребаешь сейчас против течения, ты волочишь за собой целый мир, поползший к пропасти, что ещё хуже Разлома.
Горит огонь, натянута струна – и какая разница, чем за это придётся заплатить?
Эйвилль оглянулась.
Чудовищный гром разнёсся по окрестностям Межреальности. Антрацитовая броня Эвиала раскололась, обломки её разлетелись далеко окрест; и сам мир уже не утопал в глубине Упорядоченного, а двигался следом за вскрывшим глобулу исполинским чёрным копьём.
Попытка Дальних провалилась, чья-то воля – уж не презренных ли смертных?! – вырвала Эвиал из уготованной ему западни.
А вместе с ним и Новых Богов.
Тех, кого она, Эйвилль, предала.
Нечего врать себе, незачем обманывать: Хедин не простит. Никогда и ни за что. Он станет преследовать её до самого края мироздания, и нет такой дыры, щели, провала, где она смогла бы укрыться.
Она предала оказавшегося сильнее. Планы Дальних рухнули; Хедин одолел. И чего теперь стоят все рассуждения её, Эйвилль?
Предала. Просчиталась. Предала сильнейшего.
Вампиры не знают стыда или угрызений совести. Разве что самые мудрые из них, сумевшие возродить в себе утраченное в незапамятном прошлом.
Эйвилль словно застыла, не пытаясь убраться с пути нёсшейся прямо на неё громады.
Потом – в последний момент, когда всё было уже поздно – вампирша закричала, дёрнулась, бросилась в сторону – напрасная попытка. Вырвавшись из тенет Эвиала, чёрное копьё расширялось; упырица взвизгнула, увидав совсем рядом отблеск агатовой брони – и её не стало.
Её не стало, но уцелел зелёный кристалл. Отброшенный далеко в сторону, он беспомощно вертелся там, пока его не подобрали совсем иные руки.
Руки крылатой девы Гелерры.
Но это случилось не сразу…
Мессир Архимаг, чародей Игнациус Коппер, многовековой владыка Долины, её некоронованный король – бежал.
Вернее, пытался это делать.
А ещё вернее – полз на боку, судорожно дёргаясь, словно уличный пёс с перебитой спиной.
Проклятая девка, грязная шлюха – обманула, обвела вокруг пальца, и кого! Его, многомудрого, составившего такой замечательный, со всех сторон идеальный план! Чуть совсем не убила…
Ну, последнее-то, конечно, ей не удалось. Чтобы прикончить мессира Архимага, надо кое-что поострее пары обычных клинков; но как же, проклятие, больно!.. Магия работает, однако всё имеет свою цену, и защищённость – тоже.
А теперь ещё и это чёрное чудовище, громящее всё на своём пути!.. Откуда, как, почему? Кто выпустил Западную Тьму на свободу, кто придал Ей такую форму, навсегда уводя из Эвиала?..
А ловушка-то его, как ни крути, сработала. Боги в заточении. И старые, и новые. Спаситель может сколько угодно опустошать Эвиал, твари Неназываемого сколько угодно пировать над пустой раковиной мира, но дело сделано. В главном он, Игнациус, добился успеха. Да, с последней частью замысла – поставить силу богов после их пленения себе на службу – возникли некоторые затруднения. Но чёрному шару некуда деться из Эвиала, а если он куда-то и денется – то раскрыть его невозможно. Поэтому он, Игнациус, спокойно уберётся куда подальше – может, и в Долину, почему нет? – где спокойно приведёт себя в порядок.
И займётся новым планом, куда лучше старого.
Теперь бы только поскорее выбраться отсюда.
Руки Игнациуса тряслись, слова заклятий не выговаривались – за спиной всё нарастал и нарастал грохот, чудовищный таран крушил всё вокруг себя, обращая в пыль самые крепкие казематы опрокинутой пирамиды.
Чародей тонко завыл, засучил ногами, задёргался, в ужасе пытаясь отползти ещё хоть на немного, ещё хоть на чуть-чуть, потому что он не может погибать так глупо, он, всех обведший вокруг пальца, во всём преуспевший, всех пленивший!
Чары вспыхивали и распадались. Слишком близко, тут уже полный хаос, ничего не работает, ничего!..
Но до самого последнего момента он всё бормотал и бормотал какие-то слова, пытаясь заставить сработать заклятье мгновенного перемещения, – пока чёрная громада не пронеслась сквозь него, раздробив пол, стены и перекрытия и не обратив само тело Игнациуса в неразличимую глазом пыль.
Теперь Император мог ждать. Сделано всё и даже больше.
Огонь в его руке укажет путь. Именно туда, куда нужно. Не ему, конечно же – после телесной смерти человеку для себя уже ничего не требуется, – другим.
Маяк горит.
Торопись, друг. Я могу ждать – я, но не Мельин.
– Что ты делаешь? – не выдержал давящей тишины Хедин.
Брат уже долго молчит. До этого – отвечал невпопад, порою негромко, сдавленно постанывал – словно сам у себя рвал больной зуб. Познавший Тьму чувствовал – Ракот где-то очень далеко, шагает по тропам, где никогда не пройти даже ему, Хедину, Новому Богу, остановившему Неназываемого.
Он с кем-то говорит, бывший Владыка Тьмы? На что он рассчитывает, там, где пасуют изощрённый разум и тонкий расчёт? Ведь ясно – чтобы открыть ловушку Игнациуса, ему, Хедину, потребуются годы. Придётся отказаться от телесной формы, развоплотиться, впитаться стенами, втянуться в них, сделаться их частью, поняв скрепляющие их силы, и только тогда…
– Здравствуй, мой Ученик, – вдруг ясно и чётко проговорил Ракот, вставая.
И грянул гром.
Разрушитель точно знал, куда нацелить чёрное копьё. Над Мельином призывно горела путеводная звезда, туда звал огонь в руке друга, туда вела натянутая нить. Ведь он не просто уводил Сущность из Эвиала. Оружие, скреплённое его кровью, несло с собой и Спасителя.
