политической ошибкой, а потому предрекали, что на новых выборах народ пойдет иным путем и в области начнется активное строительство светлого капиталистического будущего. Не зря же по указанию Брюсова на уличных стендах уже рисовали налогового инспектора, который, вперив палец в проходящего мимо, сурово вопрошал: «А ты записался в частные предприниматели?»
Признание полковника в верности коммунистическим идеалам и лично Жухраю капало маслом в суровую и уставшую от политических баталий губернаторскую душу.
— Хорошо, — пробасил Иван Николаевич. — Я тебе верю, Андрей!
— Вообще этот Даосов странный тип, — сказал начальник УЭП, задумчиво хрустя малосольным огурчиком. — По ночам на кладбище пропадает, с мужиками там непонятными встречается. Попробовали к ним ближе подобраться, так ведь куда там! Прямо как и в самом деле он туда за душами ходит! Да вы сами посмотрите! Вот он у Брюсова дома почти полтора часа сидит. Выходит от него и садится в машину… к кому бы вы думали? К Макухину Леониду Сергеевичу он садится! А кто он такой, этот Макухин? Член серьезной организованной преступной группировки, которой руководит равнее судимый Корзухин по кличке Сакула. И сам Макухин не безгрешен перед законом, в пятнадцатой колонии три года Оттрубил за разбойное нападение на квартиру ювелира Айра-петяна! Нет, Иван Николаевич, вы прямо в нужную точку нацелились. Получается, что этот самый Даосов является связным между организованной преступностью и нашим уважаемым мэром.
— Не то, не то ты говоришь, Андрей Андреевич, — вздохнул губернатор. — Нет там никакой связи с организованной преступностью. Глубже надо смотреть, дорогой ты мой полковник!
Дверь в зал открылась, и на пороге появился Игорь Дмитриевич Куретайло. Был он до пояса закутан в простынку, лицо было довольным, словно заместитель губернатора не из бассейна, а из моря вышел.
— Хорошо! — крякнул он, подошел к столу и щедрой рукой плеснул себе в стакан. — Температурка в парной — сгореть можно!
— Ладно. — Жухрай поднялся. — Пойдем и мы, Андрей Андреевич, окунемся малость, попаримся немного.
Игорь Дмитриевич проводил их цепким взглядом, в котором едва заметно тлел нехороший огонек. Голыми губернатор и милицейский начальник напоминали двух розовых бегемотов. Прыгни они вдвоем в бассейн, наводнение случилось бы в сауне! «Тайны мадридского двора, — злобно подумал Куретайло. — Нужны мне ваши секреты!» Лукавил .Игорь Дмитриевич, сам себе он сейчас врал. Многое Куретайло дал бы, чтобы услышать, о чем говорит губернатор с полковником. А ну как эта серая мышь докладывает сейчас губернатору о взаимоотношениях его заместителя с «Аврорусом»? И ведь никогда не знаешь, какова на то реакция губернаторская будет. Может просто к сведению принять, это еще полбеды. Но ведь может и голову срубить в порядке борьбы скоррупцией в госаппарате. Решит, что его заместитель вполне подходящая фигура для заклания! Игорь Дмитриевич нервно плеснул себе водки, прислушался к гулко бубнящим голосам в бассейне. Слава Богу, больше говорил губернатор. Правда, все это еще ничего не значило, полкаш уже мог доложить про «Аврорус», пока он в сауне парился, а теперь вытягивается в воде, указания выслушивает. Куретайло осторожно подошел к двери и приоткрыл ее. Голоса стали громче, но гулкое эхо искажало смысл слов. «Секреты! — мрачно хмыкнул Куретайло, возвращаясь к столу. — А руководителем избирательного штаба меня назначил! Ведь не выберут его во второй раз, Брюсов голоса перехватит. Где народ перекупит, где с комиссиями договорится. Сунут пачку бюллетеней, и прощай „красный губернатор“! Тем более и тенденция сейчас по стране такая пошла. После последних-то выборов».
О том, что всех его старых знакомых по Москве время отодвинуло от реальной власти, Куретайло старался не думать. Куда хуже было проиграть выборы в области. Придет новый губернатор со своей командой, прикажет Игорю Дмитриевичу выметаться из кабинета, да еще и в старых делах копаться начнут. Подобная перспектива пахла не просто неприятностями, а ба-а-альшими неприятностями, вплоть до отсидки в колонии строгого режима. Замечательная жизнь пошла, сиди и прикидывай, кому первому мысль в голову придет тебя посадить — друзьям или врагам?
Настроение у Куретайло окончательно испортилось, и он снова плеснул себе водки. Выпил, подумал и захрустел сладким перчиком.
«А может, мне к Брюсову переметнуться?» — мелькнула в голове пьяная мысль.
Он посидел немного, обдумывая мысль. Чем больше он ее обдумывал, тем больше она ему нравилась и вместе с тем пугала. Предательство — вещь тонкая, тут главное правильный баланс найти, чтобы с каната не сорваться. Правда, возможное свое поведение Игорь Дмитриевич предательством даже в мыслях не называл. Тактика! Варианты поведения для достижения стратегической цели.
О том, что начальник УЭП полковник Иванов эту тактику избрал уже давно и владел ею куда лучше него, Куретайло как-то и не подумал. И зря! Игорь Дмитриевич был бы куда менее самонадеян в своих планах, если бы знал, что основополагающим принципом работы органов внутренних дел был принцип курятника, где главным было вовремя клюнуть ближнего и еще более своевременно нагадить на нижнего.
И никто из собравшихся в сауне даже не подозревал, что в доме мэра Царицына Брюсова именно в это время совершалось великое таинство реинкарнации.
Впрочем, чего там греха таить — таинство это прошло обыденно, словно укол в районной поликлинике. Да, собственно, это и были уколы: Борис Романович Даосов кольнул спящего Мишутку одной иглой, потом другой, протер попку всхлипнувшего ребенка загодя приготовленной ваткой со спиртом и выпрямился, бережно укладывая иголки в специальную коробочку.
— Ну вот и все, — сказал он. — Теперь придется денек подождать, пока душа Маковецкого на общий нервный ствол не привьется. Все-таки не чистый обмен, подселение. Вроде по эктоплазме души совпадают, но приболеть немного может!
— Доктор, — робко спросила Анна Леонидовна, влажными глазами глядя на Даосова. — А это не вредно?
— Я, Анна Леонидовна, не доктор, — объяснил Даосов, моя руки над раковиной. — Я реинкарнатор!
— Я к тому, что Мишеньке это не повредит? — настойчиво переспросила женщина.
— Дети обычно перенос души легко воспринимают. — Борис Романович тщательно вытер руки, небрежно принял от Брюсова .пухлую пачку купюр. — В крайнем случае немного температурка поднимется. А вообще это абсолютно безопасно.
Анна Леонидовна с видимым облегчением вздохнула. Валерий Яковлевич засуетился.
— Тогда прошу к столу, — радушно пригласил он. — Как говорится, кончил дело — гуляй смело! Аннушка, ты стол накрыла?
— Накрыла, — сказала женщина, присаживаясь на постель и заботливо трогая лобик ребенка. Лобик был холодным.
Мужчины прошли в гостиную. На маленьком столике стояла бутылочка кизлярского коньяка, солнечно желтел прошлогодний узбекский виноград, зеленели пучки петрушки и кинзы. В этот день, говоря словами классиков, Бог послал Валерию Яковлевичу нежнейшую буженину, сырокопченую колбасу, приготовленную для избранных на местном мясокомбинате из трех сортов мяса, и гусиный паштет. В больших стаканах зашипела, покрываясь мелкими и частыми пузырьками, заботливо наливаемая минералка.
— Я вот о чем хотел поговорить, Борис Романович, — сказал после первой обязательной рюмки Брюсов. — Вам не хочется заработать по-настоящему? Я имею в виду крупную сумму. Скажем, сто пятьдесят — двести тысяч долларов?
Даосов почесал бороду.
— Ох, Валерий Яковлевич, — сказал он, грозя хозяину пальцем. — Я вижу, вы из породы искусителей. И что же для этого нужно сделать? Основать новый «Русский Дом Селенга»? Ограбить казначейство?
— Я тут слышал, вы души скупаете, — сказал Брюсов, задумчиво разглядывая пустую рюмку в своих руках. — Значит, приличный запасец имеете. Так вот, я хочу спросить, а нельзя ли сделать так, чтобы они на выборах губернатора за меня проголосовали?
Предложение было столь неожиданным, что Даосов едва не подавился виноградиной.
