Хотя чего уж тут приятного — встретить в Германии такого странного соотечественника!
— Сегодня вечером вы получите товар, — сказал Матвеев.
Он не спрашивал, он утверждал. Они тут все и всё друг про друга знали. Зачем же так усложнять систему передачи «товара»? Мудреная схема с гастролерами из России посередине уж очень походила на какую-то подставу.
— Вы получите товар, — повторил Матвеев, — и передадите его нам. В то же условленное место чуть позже подъедет красный «ситроен-берлинго».
— Это ещё что за птица? — поинтересовался я, потому что не представлял себе как выглядит такая модель.
— А это, если по-нашему, каблучок, — пояснил Матвеев, откровенно признаваясь в своем российском происхождении. — Часть товара перегрузите в него. И поедете в кабине рядом со мною. Вторая часть отправится в бронемобиле «Ивеко», и там же будут все ваши люди. Вас ведь пятеро? Я правильно понял?
— Правильно, — нехотя согласился я, уже теперь прикидывая, как стану объяснять ему, почему нас сделалось трое, и на всякий случай спросил: — Чего ради мы должны ехать именно в таком порядке?
— Дело в том, Большаков, что товарищ Ахман оформил диппаспорт только на ваше имя. Остальные проедут на территорию вместе с диппочтой, не подлежащей досмотру.
— Вы возите диппочту в броневиках.
— Всегда! — ответил Матвеев с чувством. — Это и надежнее и солиднее выглядит.
— А зачем тогда класть… — я замялся, — часть товара в этот французский «каблучок»?
— На самый крайний случай. Досмотр чисто теоретически может произойти.
— И тогда за незаконное проникновение на территорию… — я ещё раз запнулся и не стал продолжать, раз уж в этом разговоре ничего нельзя называть конкретно, — …мы будем переданы германским властям?
— Нет, — возразил он, — как российские граждане вы будете переданы Москве.
— Еще лучше, — сказал я почти искренне, ведь мы представления не имели, кто именно займется нами в Москве в случае срыва всей операции.
— Вас это пугает?
— Не знаю, — сказал я честно. — А вы сотрудник посольства?
— Да.
— И гражданин России?
— Нет.
— А-а, гражданин Курдистана, — протянул я.
— Ценю ваше остроумие, Большаков, но я гражданин Германии. Однако мы отвлеклись. Я, кажется, начал объяснять вам, для чего товар будет разложен по двум машинам. Видите ли, его закамуфлируют под книжные пачки. И если такие же пачки поедут в открытой для посторонних глаз машине, никому не придет в голову их вскрывать. Логично? Согласитесь, незаконное проникновение и незаконный провоз известного вам товара — это не одно и то же.
Мы ходили по дорожкам парка, слушать нас здесь явно никто не мог. Но, очевидно, разговор недомолвками был просто привычкой для этого человека. Я уже понял, что нельзя произносить ключевых слов, а пресловутые книжные пачки не являлись для нас товаром, и я полюбопытствовал:
— Что ж это за книги такие?
— Грамотный вопрос, — похвалил Матвеев. — Книги заслуживают внимания.
Собственно, на них и построена легенда для ваших людей на случай провала. В двух машинах будет лежать добрая сотня пачек знаменитого бестселлера Салмана Рушди «Сатанинские стихи». Слыхали, надеюсь? Духовный лидер Ирана Аятолла Хомейни в свое время приговорил автора к смертной казни за эту вещь, и приговор до сих пор не отменен. А вы — простые русские коммерсанты. Хотели поторговать здесь, в цивилизованной стране ходкой книжкой, да вот столкнулись с непредвиденными трудностями: за вами охотятся исламские экстремисты. И вы просто спасаетесь. Обратите внимание, этот тираж отпечатан на арабском, не потому что, в Германии так много людей, читающих по-арабски, а потому что на языке Магомета «Сатанинские стихи» стоят дороже всего.
— Ага, — догадался я, сам не знаю откуда. — Ваш человек в машине как раз и читал эту книгу, а вовсе не Коран. Да?
— Очень может быть. Мои люди отличные бойцы. Но они далеки от фанатиков-вахаббитов и прочих представителей исламского фундаментализма. Пусть читают все, что им нравится.
Вообще, он неожиданно обрушил на нас столько подробностей, что я с некоторым удивлением начал осознавать: это уже не проверка на вшивость, а детальное изложение плана вполне серьезно продуманного теракта. Матвеев на самом деле верил, что мы пойдем взрывать российское посольство.
— А как же люди? — спросил я.
— Какие люди? — он сделал вид, что не понял.
— Сотрудники.
— Ах, вот вы о чем! Все произойдет ночью. И там не будет никого. Даже охрану эвакуируют. Под благовидным предлогом.
«Врет», — подумал я.
Я искал зацепку для наиболее аргументированного отказа, но Циркач опередил меня. Он не выдержал первым, очевидно, решил, что я уже на все согласился.
— Постойте! О чем вы говорите? Вы ставите нереальные задачи. Мы же ещё не дали вам ответа.
— Ну, так давайте! — огрызнулся Матвеев.
— Пожалуйста, — теперь уже Фил вложил максимум иронии и яда в это «пожалуйста». — Данный объект нас не устраивает. Слишком опасно вступать в конфликт с властями двух государств одновременно. Это все равно, что под перекрестный огонь соваться. Как профессионал я не вижу надежных путей отхода.
Матвеев остановился, резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Курды, шедшие сзади, напряженно замерли.
— Простите, я не понял, кто среди вас старший?
Вопрос был законный, а тон, которым он был задан, не предвещал ничего хорошего. Товарищ Ахман сказал бы в таком случае проще: «Фильтруйте базар, братки!» Впрочем, с нами он на фене не разговаривал. А интеллигентный Матвеев и вовсе начал издалека. Слова, конечно, не пули, но за интонацией следить надо обязательно. Порою последнюю спокойную фразу и первый выстрел разделяет слишком короткое время.
Извиняться было уже поздно. И неуместно. Я пошел ва-банк:
— Старший я, но Циркач и Фил порой умеют читать мои мысли прежде, чем я успеваю их высказать. Объект действительно нас не устраивает.
— А вам что, предоставили право выбора? — он все ещё был агрессивен, но уже слегка сбавил обороты. — Товарищ Ахман сказал мне, что все уже оплачено полностью.
— Вот как?! — удивился я. — Ну, тогда пусть товарищ Ахман сам приезжает сюда и сам все делает.
— Так ему и передать? — вкрадчиво поинтересовался Матвеев.
— Так и передайте.
Мне было нечего терять.
— Чудненько. — Матвеев как-то нехорошо улыбнулся и добавил: — Скажу вам по секрету, товарищ Ахман уже сегодня ночью будет здесь.
— В Берлине? — спросил я.
— Нет, в Гамбурге.
— Ну что ж, тогда пусть все это и произойдет в Гамбурге, — резюмировал я неожиданно даже для самого себя.
Это был полнейший экспромт. Но на Матвеева он произвел неизгладимое впечатление. Террорист
