ногами обломки, растерялись и приуныли как-то. Птица вспорхнула, тут же умчалась вдаль и ввысь, даже не сообщив ничего на прощание с помощью своей бегущей строки. А из пещеры – вот это был сюрприз! – вышел навстречу гостям высокий худощавый старик с длиннющей бородою, не менее белой, чем оперенье диковинной птицы. Андроид? Киборг? Да нет, пожалуй, все-таки человек. По крайней мере, так решил Язон. Да и пирряне вроде тоже признали его людскую природу.
– Кинней, – представился седовласый абориген и заговорил на странном языке, совершенно не знакомом даже Язону.
К счастью, современный международный язык Галактики оказался доступен старику, и вообще все пошло нормально.
Все-таки здесь человек управлял роботами, а не роботы человеком. Кинней был своего рода смотрителем на этой свалке. Правда, он не знал наверняка, один ли он здесь такой, но это его, похоже, не слишком интересовало. Почтенный старец вел отшельнический образ жизни, однако, когда увидел в небесах громадный корабль, какое-то давно забытое любопытство проснулось в его душе и он решился пригласить нечастых в здешних краях странников к себе в гости.
– Так это вы направили к нам такую красивую птицу? – решил уточнить Стэн.
– Можно сказать, что и я.
Все ответы старика отличались подобной уклончивостью.
– А она вас действительно слушается? – продолжал допытываться Стэн.
– Они все слушаются, но не всегда и не во всем.
– И куда же она сейчас улетела?
– Надо думать, отправилась подруг созывать.
Беседа текла неспешно, почти вяло. А меж тем тележки с колесиками имели еще и длинные манипуляторы наподобие человеческих рук. Механические слуги очень споро установили длинный стол прямо под открытым небом, расставили вокруг стулья и начали таскать кувшины с напитками и блюда с едой, как заправские официанты. Эти примитивные устройства (или существа?), видно, слушались своего хозяина лучше, чем птицы. А птицы – что поделать! – существа (или устройства?) высокоорганизованные, а потому гордые, и летают теперь где хотят.
– А без птиц вы нам сможете организовать коридор обратно на орбиту? – строго спросил Керк.
– Пусть это вас не беспокоит, – заверил старик Кинней. – Не торопитесь. Сейчас посидим, выпьем-закусим, а там видно будет.
Керка не очень радовала подобная перспектива, но еда на столе выглядела вполне нормальной, даже аппетитной, да и понял уже пиррянский вождь, что здесь, в центре Галактики, брать быка за рога – толку мало. Тут надо прислушиваться к мнению Язона и терпеливо ждать. Иначе не получается. А перекусить? Что ж, перекусить никогда не помешает.
Но вот именно этого сделать и не удалось.
Только расселись за столом, только руки протянули к толстостенным пластиковым кружкам и изящным многозубым вилочкам, как с неба, хлопая крыльями, налетели давешние белые птицы. Теперь их было много. Очень много. Язон не взялся бы узнать среди них ту, что провожала гостей от корабля до пещеры Киннея. Напрочь растеряв всю свою красоту и женственность, птицы хватали лапами и зубами все кушанья подряд, рвали их на куски, глотали не жуя, рычали, чавкали, отплевывались, давились и в считанные секунды превратили роскошный стол в такую же помойку, какая царила вокруг. Только новая помойка была явно органического происхождения – с отвратительными объедками и костями, плавающими в дурно пахнущих лужах, где смешались вино, подливки, приправы и натуральный птичий помет.
Улетели милые белокрылые девушки так же внезапно, как и свалились с неба. Пирряне, конечно, оружие повыхватывали сразу, раньше чем шелест крыльев услыхали, но стрелять никто не осмелился. Все- таки реальной угрозы для жизни не было, а еда... Что еда? Ведь они же не хозяева тут, а гости. Может, по местным правилам так и принято – первую порцию птицам отдавать. Правду сказать, великовата порция для таких невесомых созданий, но... Не пиррянам о том судить. Они сидели и терпеливо ждали объяснений.
А старик закрыл лицо руками, и стало вдруг видно, как из-под ладоней его текут слезы.
– Что все это значит? – решился наконец спросить Язон.
Тогда Кинней вытер рукавом плаща слезы и начал рассказывать правду. Он сам так и сказал:
– Теперь расскажу вам правду. Время уклончивых ответов и недомолвок кончилось. Слушайте. Был я царем на планете Эгриси...
Язон вздрогнул и приготовился слушать с удвоенным вниманием.
– Я был царем, – продолжал старик, – но меня сверг Сулели, зовущий себя Исааком Даниилом Йотом. Сверг, сославшись на волю богов. Дескать, это они сочли, будто я слишком жесток к своим подданным, и вот сослали меня сюда в наказание. У меня на Крейзике много слуг, но все они – бессловесные. Все не живые или полуживые. А самые главные среди них – Белые Птицы Мести, потому что этих слуг я сам и вырастил. Я сам изобрел эту форму синтетической биоэлектронной жизни. И сегодня я развожу их, как индюшек на птицеферме. С каждым годом у меня становится все больше моих славных пташек. Когда-нибудь мы станем непобедимой армией. И тогда я обрушу всю накопившуюся силу моей мести на древнюю поруганную нечестивцами землю Эгриси. А пока... Пока мы еще не столь сильны. Мои птички участвовали в двух небольших кампаниях. Например, на Бипхинии мы поддержали однажды мемриков.
– Почему именно мемриков? – быстро спросил Язон.
– Молодой человек! Очень давно мои сыновья улетели туда и стали мемриками.
– Понятно, – это включился Арчи, которого начала раздражать болтливость старика. – Но мы так до сих пор и не услышали, почему же ваши самые замечательные слуги слопали всю нашу пищу. Или я что-то неправильно понял?
Наверно, молодой Арчи все-таки погорячился с вопросом. Седобородый Кинней снова прослезился и какое-то время не мог говорить, а потом прошептал:
– Обманул меня, стало быть, оракул...
При этих словах пирряне загрустили. Решили, видно, что случай выдался почище, чем с Хавриком. Хотя, казалось бы, вот она, планета Эгриси – уже дважды названа и близка теперь, как... ну да, как локоть, который не укусишь. А старик явно в маразме, толку от него не добьешься, и славные птички эти скоро склюют не только пищу, но и его самого.
Язон смотрел совершенно по-другому на сложившуюся ситуацию. Его радовало, что пирряне опять благоразумно не совершают активных действий. Сам же он умел ждать, умел слушать других, умел не торопить и не торопиться. Потому Язон одному лишь Арчи подмигнул еле заметно: «Мол, спокойно, друг, не гони волну, сейчас он все расскажет!» И ведь рассказал.
– Пташки мои – они очень умные, они только говорить не умеют, но все, все понимают. Они с самого начала знали, что я люблю покушать. О, вы и представить себе не можете, какой я страшный гурман! Я просто обжора. Для меня самое большое наказание – когда поесть нельзя. Собственно, меня таким способом и наказали. Ссылка сама по себе – тьфу! Какая разница, где жить? Если бы не одна маленькая деталь: здесь, на Крейзике, совсем нету пищи. Так вот. Птички мои стали мне откуда-то приносить настоящую еду, вкусную. Я с ними, понятно, делился. Птичек становилось больше, и еды они приносили больше. Однако потом что-то в этом механизме сломалось. Не стало на всех хватать. Они-то знали, что мне не обязательно и стали есть в первую очередь сами. Так и повелось. Из года в год. Только я за стол – они тут как тут! И съедают все, подчистую. Спрятаться нигде невозможно: ни в одной пещере, ни в одной машине, ни в кровати, ни под кроватью... Достанут всегда и всюду. И слопают мой завтрак, обед и ужин до последней крошки. Я уж предлагал, мол, заберите сразу, мол, я не претендую. Э, нет – смотрят ясными глазами, молчат и как бы подсказывают: «Не ленись, Кинней, накрывай на стол почаще». Вот так и длится мука моя, так и повторяется изо дня в день уже почти триста лет.
– Сколько?! – переспросил Арчи с наивным удивлением простака. – И как же вы живы до сих пор?
– А это на что? – грустно сказал Кинней и расстегнул молнию на своем хитоне.
Из груди старика торчала плоская блестящая коробочка.
