Глава 8
И опять один в чужой квартире. Сидит на кухне, отхлёбывает иностранного напитка и вертит в руках билет на самолёт. Билет в Сочи. «В городе Сочи тёмные ночи, тёмные, тёмные, темные…»-всплыла в памяти песенка (хотя всплыть никак не могла, потому что ещё не была сочинена). Витя, значит, должен лететь в Сочи. По делу — или просто промотать деньги? А Лена? Может, с Леной? Нет, он знал, сволочь, чем кончится визит к Кубику, и решил смотаться в Сочи, чтобы пока тут всё улеглось. Он её просто подставил Кубику, ведь наверняка эти самые вот семь тысяч он мог получить от тёти Лены и раньше — и заплатить Кубику долг сполна, в срок. Витя — подлец, это однозначно. Что меня, впрочем, не касается. А вот в Сочи я ни разу не был. Подлец и мошенник Витя, живущий на нетрудовые доходы, бывал там наверняка не раз, а я, честный советский работник и семьянин, там никогда не был.
Послышались звуки: кто-то открывал дверь. Неделин почувствовал себя застигнутым врасплох вором. Вскочил — куда? — в туалет, заперся, сел, притаился. Для правдоподобия даже штаны снял, хотя дверь заперта и нужды в этом не было.
Ты где? — спросил женский голос. Вроде бы жена Вити.
Я тут.
Помочь собраться?
А? Нет… (знает, что он летит.)
Можешь не выходить. Я так, на минутку. В голосе была давнишняя обыденная горечь. Неделин вышел, посмотрел на женщину. И чего только не хватало Запальцеву: женщина тихой домашней красоты и, очевидно, мягкого характера. Вот взять сейчас и сказать ей всё.
Думаешь, я в командировку лечу? — спросил Неделин.
Надо тебе, ты и летишь.
Я еду туда отдыхать. А полчаса назад я тебе чуть не изменил. С женщиной, которая мне семь тысяч принесла. Она — старуха.
Прекрати… Что за удовольствие так врать? Так идиотски. Я ничего не слышала. Я знать ничего не желаю о твоих делах.
Ваш муж вор и жулик, — сказал Неделин.
Скорее всего, — согласилась женщина. — Когда самолёт у нашего мужа?
Как вы можете с ним жить в таком случае?
А разве я с ним живу?
А разве нет?
А разве да?
Слушайте внимательно. Произошёл один обман. Я не виноват. Неизвестно, кто виноват.
Я уже сказала: знать ничего не хочу о твоих делах.
— Чьих — моих? Вы даже не понимаете, с: кем говорите! Вы думаете, что говорите со своим мужем Виктором, как его? Запальцевым. А я — Неделин Сергей Алексеевич. Понимаете? Я сейчас всё объясню.
На меня уже не действует твой юмор, Витя.
Ладно, — сказал Неделин, жалея женщину. — Не беспокойся. Я скоро вернусь. — И поцеловал её в щёку, как поцеловал бы свою жену при расставании, правда, ему никогда не приходилось уезжать одному, то есть не было случая целовать при расставании, но. представляя иногда, что он куда-то едет (куда-то очень далеко по важному делу), он всегда видел, что стоит у двери с чемоданом и целует жену. В щёку.
Женщина отпрянула, схватилась за щёку, будто он её ударил.
Гад, — сказала она. — Так ты ещё никогда не шутил. Ну, достал, достал, больно сделал, будь доволен, скотина!
И ушла — так и держась рукой за щёку.
Глава 9
Он прибыл в Сочи молодым, упругим, хорошо одетым, готовым ко всему, он заранее подумал о том, что скажет тем. кто его рано или поздно поймает: я ничего не помню, я переселился — и с тех пор ничего не помню. Я не понимаю, где нахожусь, что делаю, зачем делаю, ничего не понимаю.
Шальная странная мысль вдруг пришла ему в голову, когда он стоял на площади перед аэровокзалом и высматривал такси до Сочи. Ему захотелось вдруг посреди площади, среди машин и людей взять и помочиться на глазах у всех. А почему нет? Ну, пусть его заберёт милиция. Он заплатит штраф, вот и всё. Почему нет? Сделай, сделай, очень ведь хочется, уговаривал себя Неделин, и чудилось, что кто-то отвечает: «Неудобно…» Неудобно штаны черед голову надевать! — вспомнил Неделин детскую присказку. И ещё одну: неудобно на потолке спать — одеяло падает. Ну?!
И, нетвёрдо переставляя ноги, вышел на середину площади. Там, не глядя на то, что делает, он исполнил свой замысел — и по мере исполнения плечи расправлялись, насколько это было возможно в таком положении, глаза наблюдали почти спокойно. Он ждал скандала. Но ничего не было. Да, многие увидели его действие, но если были близко, отводили глаза, а если далеко, глазели — сами невидимые в людях — молча. Видимо, было что-то в лице и позе Неделина, разительно убеждающее в необходимости совершаемого поступка, поэтому никто и не усомнился. Лишь ребёнок-девочка лет пяти запищала: «Мама, смотри, дядя писает!»— а мама ответила: «Значит, он хочет. А ты не хочешь?»
Не получилось ни фурора, ни скандала. Зато возле лужи, аккуратно её обогнув, остановилась машина и весёлый водитель спросил: «Куда едем?»
На..! — грубо ответил Неделин.
Значит, по пути! —• откликнулся водитель скаля зубы и, не спрашивая больше ни о чём, взял чемодан Неделина, поставил в багажник, а самому Неделину пригласительно распахнул дверь:
Прошу!
Итак, аналитично подумал Неделин, мне предлагают уже роль гуляки-отпускника, какого-нибудь шахтёра —заполярника, который горбился целый год ради отпуска на юге, человека с девизом «один раз живём — и то летом». Это — подойдёт.
Что новенького в Сочах? — спросил он таксиста.
А всё то же! Смотря по запросам. Море, солнце, вино, бабы. Куда едем?
В гостиницу.
Значит, не по путёвке? В какую гостиницу?
А в любую. Меня везде поселят. Таксист глянул уважительно, но недоверчиво:
И туда, где иностранцы?
Обойдусь без иностранцев, — сбавил Неделин.
Может, в частный сектор? — предложил таксист. — Хоть к моей тётке.
В гостиницу, — приказал Неделин. Ему хотелось комфорта и уюта. Всё ведь просто, он об этом в газете читал. Даёшь взятку администраторше, то есть, к при меру, четвертную в паспорте,-и никаких проблем.
Глава 10
Проблемы, однако, начались сразу же, в вестибюле гостиницы, которую таксист рекомендовал как «люксовая». Во-первых, за барьером с табличкой «Администратор» оказалась не администраторша (заранее почему-то представлялась полнолицая блондинка взыскующих лет), а именно администратор, симпатичный молодой человек, странно, до приторности благопристойный, похожий на комсомольского работника, профессиональное лицемерие которого перешло в новое качество и стало неискоренимым убеждением в истинности социализма. Как к такому подступиться? Но раз вошёл с чемоданами, то не
