Коллеги из Восемнадцатого сразу повеселели, заговорили о своих делах.
Примчавшаяся скорая была представлена машиной реанимации.
Старлея внесли внутрь. Реаниматоры начали процесс священнодействия.
Восемнадцатое могло уезжать. В последнюю минуту притормозили:
— А это кого ещё несет?!
С Варсонофьевского донесся звук подъезжавшей машины, под аркой мелькнули огни…
Игумнов узнал машину Линейного Управления.
«Дежурный прислал …»
Тот знал, где они находятся.
Из припарковавшей машины показался Цуканов, одной рукой он поддерживал брюшко, во второй держал неизменную газету. Игумнов сразу понял, что его зама привели в Центр серьезные проблемы. Цуканов приехал не один.
Все решил вопрос одного из оперативников Восемнадцатого, который заглянул в машину:
— Японский бог! Чего это за обезьяна у тебя там, командир? В Африку что ли собрался?
Все подошли к машине. На заднем сидении Игумнов увидел темное скуластое лицо. Цуканов захватил с собой на Варсоновьевский задержанного нигерийца. Он пояснил:
— Это — привет от Ксении. Наркокурьер…
Игумнов ругнулся. Именно в эту ночь он был удивительно некстати.
— Медики смотрели?
— Мы ездили на рентген: у него в желудке целая аптека. Никто не хочет заняться…
Игумнов выругался.
— Он свяжет нам руки…
— Я сам доведу все до конца. Что у вас тут?
— Засор…
Игумнов вернулся к разговору с младшим инспектором: что-то в рассказе Карпеца от него ускользнуло.
— Вы представлялись соседу? Что он знает о вас?
За младшего инспектора ответил Качан:
— Я сказал: «мы из „Освальда“. Сослуживцы…»
— Он спросил, что это за фирма?
— Нет.
— Выходит, знает её.
— Да. Он, кстати, спросил, когда мы видели Коржакова: «Утром?»
Игумнов насторожился:
— А вы что?
— «После обеда…»
Прозрение было немедленным:
— Падла! После обеда Коржакова не было на службе! Он уехал из «Освальда» утром…
Качан хрустнул переплетенными пальцами.
— Выходит, сосед проверял! А я ещё ломал голову: «Почему он спросил, когда я видел Коржакова?!»
— Мосула Авье увезли люди из «Освальда»… — Игумнов не сомневался. — Нигериец тебя узнал. Он видел, как к тебе подходили на платформе. Думал, что ты и Коржаков работаете вместе…
— Он все ему рассказал…
— Ну! А тот — начальству. Генералу Ткачуку.
Качану это ни о чем не говорило. Зато он мог теперь спросить о главном:
— Почему ты думаешь, что нигериец и Коржаков здесь, в доме?
— Коржаков недавно прибыл. «Фиат» тут. Сосед всю ночь на стреме…
— И…
— Будем брать. Прямо сейчас.
Выбора не было.
Качан занервничал. Ему не хотелось никого подставлять.
— А, может, послать все по-дальше?! — У него словно перехватило в горле. — У нас ни санкции прокурора, ничего… Коржаков и этот сосед тоже — народ непростой… Пересажают к черту!..
— Что ты предлагаешь?
— Ничего. Меня уволят. Если не посадят, попрошусь в «Лайнс». Может Рэмбо возьмет частным охранником…
Игумнов как отрезал:
— Тебя выгонят с волчьим билетом. Никакой «Лайнс» тебя не лицензирует…
— А здесь ребята продвинутся. Карпец из младших придет опером…
Игумнов прервал его:
— Когда кончится время, я сам скажу: «Это конец «.
Цуканов и Карпец слушали молча. Качан привел последний довод:
— А как с дверью?! Она же стальная!..
— Возьми врача… — Цуканов показал Игумнову на машину реанимации. — Скажем: «Надо оказать первую помощь…» Врачу они откроют. В глазок видно: белый халат…
— Ну ты прямо Жеглов! — Игумнов покачал головой. — Навесить знаки Красного Креста!.. — Со стороны Игумнова это выглядело прямым чистоплюйством.
— А если там отморозки?! И вооруженные?!
Цуканов подумал не о жене, не о дочери с мужем — о внучке, тоненькой хитрющей змейке…
Если Коржаков или кто он там положит его — брюхатого — на пороге своей квартиры, останется ли он в её памяти, когда она вырастет?!
— Не через такое переступаем, а тут… Подумаешь, две полоски крест на крест на белой тряпке… И вообще. Может вызвать с Петровки?! Коржакова-то ищут они!
Но Игумнов уже решил.
— Брать будем мы. Без посторонних. Надо надо переговорить с Коржаковым и нигерийцем наедине… Потом передадим.
— Может им? — Цуканов кивнул на отъезжавшую машину.
— Нельзя. Этих мы не знаем. И неизвестно, как они поступят с нигерийцем.
Может к и н у т их на сотню — другую баксов тут же в Варсонофьевском. И выпустят…
— От сотни-другой и я бы не отказался… — Цуканов подмигнул.
Игумнов уже не слушал его, набрал номер на мобильнике.
— Алло… — Ему повезло. Старший опер МУРа Самарский оказался на месте. — Кто это?
— Это Игумнов. По поводу Коржакова…
— Что-нибудь новое?
— Я думаю, Коржаков сейчас у себя, на Варсонофьевском. Можешь подъехать?
— Считай: я уже в машине, Игумнов… — Старшему оперу нравилась грубоватая мужественная риторика — С одним условием: вы блокируете здание. Берем его мы…
***
Реанимобиль с раненным старлеем-оборотнем и медиками отъехал.
Сразу вслед, поблагодарив ментов с ж е л е з к и, попрощавшись, отбыло Восемнадцатое. Вновь стало тихо.
Медленно потянулись минуты.
Самарский со своей группой отсутствовал. Что-то ему помешало. Он даже не позвонил. Зная условиях работы не исключалось, что старший опер МУРа едет куда-нибудь на задание и совсем в противоположную сторону от Варсонофьевского.
Между тем время не ждало.
