она станет необычайно злобной. Мэй безумно любит искусство, особенно музыку. В этом у нас много общего. Вы интересуетесь астрологией? — Она с интересом посмотрела на своих слушателей. Оба оказались некомпетентны в этом вопросе.
— Вам следует заняться этим, — сказала она. — Я живу по звездам. Они поведали мне о любви Мэй к музыке. Когда моей маленькой собачке скучно, я играю для нее на фортепиано. Особенно ей нравятся эти новые вальсы.
Кетти едва сообразила, как ответить на такой поток глупости.
— У меня есть котенок, — сказала она.
— У меня тоже был, но Мэй ревновала. Пришлось его отдать.
После этого миссис Леонард обернулась к Костейну, чтобы справиться о его знаке. Узнав, что он родился в октябре, она удовлетворенно улыбнулась.
— Я так и думала! Лев. Прирожденный лидер, — сказала она и продолжила расточать комплименты.
Ее не интересовал знак мисс Лайман. Когда вновь заиграла музыка, миссис Леонард изобразила жест отчаяния и сказала:
— Ну, все, мне опять пора за карты. А вы, молодые, бегите и наслаждайтесь танцем.
Костейн понял ее намек и спросил, не хотела бы она составить ему пару[9].
— Я даже и не помышляю о танцах, когда бедный Леонард болен, но, может, только разок, — сказала она. — Я где-то читала, что люди восхищаются нашими достоинствами, а любят за недостатки. Я вся состою из недостатков.
Естественно, лорд Костейн принялся возражать на это чистой воды кокетство:
— Я считаю, что в это трудно, нет — невозможно поверить. Ваш муж очень высоко отзывался о ваших душевных качествах.
Костейн незаметно подозвал приятеля, чтобы тот занимал Кетти, и исчез с миссис Леонард. В конце танца он вернулся к Кетти без своей партнерши. Девушка была невероятно разгневана его удовлетворенной улыбкой и холодно спросила, не может ли он прямо сейчас отвезти ее домой, так как у нее болит голова.
— Вы можете в любой момент вернуться сюда, если вам не хочется уезжать рано, — добавила она, указывая взглядом на дам, к которым он может вернуться.
— Я зашел не дальше, чем позволяют приличия при первом знакомстве, — ответил он, не Притворяясь, что не правильно понял ее.
— Держу пари, что дальше.
Костейн попрощался с хозяйкой и вызвал экипаж. Гордон решил еще остаться, чтобы потанцевать с мисс Стэнфилд.
— У вас действительно болит голова или это только порыв уязвленного самолюбия? — спросил Костейн, пока они ехали домой.
— Почему моя голова не имеет права заболеть после того, как мной пренебрегли на людях? — спросила она. — Вы думаете, никто не видел, как мой кавалер покинул меня за ужином?
— Мы пошли на вечер, чтобы посмотреть, не удастся ли нам что-нибудь обнаружить. Миссис Леонард — наилучший объект для наблюдения.
— Я удивлена, что мистер Бьюрек — не лучший кандидат.
— Я вижу его каждый день. Если он остался там, мы могли бы заметить, не составил ли он пару миссис Леонард. Это было бы интересно. Странно, что он не приближался к ней весь вечер. Он работает в штабе дольше, чем я, и обязательно должен быть с ней знаком. Они обменялись лишь взглядами.
— Вы должны спросить ее о Бьюреке, когда будете навещать ее, — посоветовала Кетти, надев на лицо маску явного безразличия.
— Будет лучше, если Гордон продолжит слежку за ней. — Я подумаю — может, мы переключим его с нее на Бьюрека. Совершенно ясно, что миссис Леонард не шпион.
Кетти было совершенно ясно, что лорд Костейн легко втянулся в замечательный флирт.
— Предлагаю вам взять косточку для Мэй, когда соберетесь навестить миссис Леонард, лорд Костейн, — сказала она с понимающим взглядом. — Боюсь, что путь к сердцу этой леди лежит через ее мопса.
— Вы читаете мои мысли как книгу, мадемуазель. Я попрошу повара оставить мне сахарную косточку.
В молчании они проехали несколько кварталов. Тишину нарушал только стук копыт и колес, доносящийся через закрытые окна. Когда они повернули на Кинг Чарльз-стрит, Кетти спросила:
— А вы узнали, откуда миссис Леонард берет деньги? На ней был очень дорогой с виду бриллиантовый гарнитур.
— Едва ли можно задавать такие личные вопросы при первом знакомстве.
— Возможно, когда вы узнаете ее лучше… Экипаж подъехал к фасаду дома и остановился.
— Я провожу вас до дверей, — сказал Костейн. — Не беспокойтесь, если увидите мой экипаж у дома — я хочу перекинуться парой слов с Гордоном. Он сказал, что не задержится надолго.
— Очень хорошо.
Он проводил Кетти до двери и, перед тем как открыть ее, сказал:
— Я не знаю, что нам принесет завтрашний день. Не могли бы вы не занимать ничем вечер на случай, если что-нибудь произойдет.
Оставить вечер незанятым было для Кетти очень просто, но она этого не раскрыла.
— Мы часто бываем дома по вечерам в пасмурные зимние месяцы. Наверняка завтра вечером я не буду занята.
Она думала, что Костейн улыбнется и наконец-то притворится, что хорошо провел вечер, но он хмурился, глядя на дверной молоток:
— У вас случайно нет книг по астрологии?
— Не думаю. Это глупости, вы же знаете.
— Я знаю, но припоминаю, что кто-то говорил мне, что я Весы. А миссис Леонард сказала, что я Лев.
— Вы хотите пристыдить ее? Зачем ей хвастаться знанием такой идиотской вещи, как астрология, если она ничего в ней не понимает?
— Возможно, как раз потому, что вещь идиотская. Это так же, как и невероятное обожание собаки, должно убедить меня, что дама глупа.
Кетти прикусила губу:
— Вы считаете, она хочет заставить нас думать, что она дурочка — а на самом деле она хитрая, как лиса. Я спрошу дядю Родни про астрологию. Он знает массу бесполезных вещей.
— Вы сердились на меня, что я флиртовал с ней, но теперь сами видите — все это было нужно для дела, — сказал Костейн с дразнящей улыбкой.
— Я сердилась не поэтому! Я почувствовала себя просто оплеванной, когда вы ринулись, чтобы занять место рядом с ней за ужином и покинули меня и Гордона на глазах у всех. У дам есть гордость, знаете ли.
Он лениво приподнял бровь:
— У джентльменов тоже, мисс Лайман. Вы же в конце разыграли настоящую сцену досады.
— Мне кажется, вы хотели сказать «ревности», милорд.
— Если вы предпочитаете называть вещи своими именами.
— Вот именно, и мне удобнее называть оскорбление оскорблением, а не ревностью.
— Когда джентльмен оскорбляет леди, он в любом случае не прав, и я приношу извинения. Такое больше не повторится.
— Забудем об этом. Я понимаю, что дело стоит выше удовольствия.
— Хорошо. Тогда вы должны зарубить себе на носу, что мне было бы намного приятнее быть вашим соседом за ужином. Я никогда не умел достаточно хорошо делать неискренние комплименты. Это меня утомляет.
