— Родни Рейнольдс? Он надежен как скала, мой мальчик. Здесь нет опасности. Я сам иногда обращаюсь к нему с поручениями.
— Но переводила его племянница, мисс Лайман.
— Мисс Лайман? Ох, дорогой, это было детское безрассудство. Порхающие язычки молодых леди весьма несдержанны. Но, с другой стороны, мисс Лайман больше не бывает в свете. Ее редко видят вне дома. И у нее есть опыт секретных поручений — она годами жила с отцом за границей. Дай ей понять, что секретность должна быть абсолютной.
— Разумеется, я это уже сделал.
— Но имей в виду, что у нее глупый, своевольный молодой братец. Нам бы не хотелось, чтобы он вмешивался в это дело. Ты можешь навестить ее и поговорить с ней, но не привлекая , его внимания. Не мне тебя учить, как убеждать девиц, — сказал он, и глаза его хитро блеснули. — А сейчас я должен показать письмо Ливерпулю. Дрожь берет при мысли, что, если бы не ты, мы могли не увидеть это до утра. С подобными вещами приходится мириться, когда имеешь дело со ставленниками Йорка.
— А нельзя ли обязать мистеров джонсов приносить свои записки прямо вам, сэр, — предложил Костейн.
— Их не следует допускать в здание парламента. Функция Генерального штаба — управлять такого рода поручениями и отсеивать зерна от плевел, мы ведь получаем в основном плевелы, как ты уже понял. Людям с огромным желанием необычного и богатым воображением повсюду мерещатся заговоры французов. Косгрейв скоро уйдет. Когда у нас будет подходящий человек…
Он внезапно переменил тему.
— Ну, ладно, Костейн. Я знал, что мы можем рассчитывать на вас. Продолжайте.
Он опустил записку во внутренний карман и вышел, направляясь к премьер-министру.
Было пять часов. Кетти не терпелось поскорее закрыть контору и сесть за чай. Если мистер Стейнем сейчас не придет, она так и сделает. Ей не терпелось разобраться в лавине новых впечатлений, нахлынувших на нее. Размышления о Большом зимнем бале уступили место мистеру Лавлу и шпионажу. Напоследок вторглись мысли о матери. Как объяснить ей предстоящий визит мистера Лавла? Он сказал, их семьи были знакомы. Единственная Лавл, которую Кетти удалось вспомнить, была модисткой, причем маме не особенно нравились ее шляпки. Дверь из холла приоткрылась, и в щель протиснулась прилизанная голова.
— Чай готов, — сказал Гордон. — Повар испек горячие лепешки. Достали малиновый джем.
— Я жду возвращения клиента, — откликнулась Кетти.
Дверь распахнулась пошире, и в комнату вошел элегантный, стройный юноша девятнадцати лет. Сэр Гордон унаследовал от отца высокий рост, но не мужественность. Он был похож на Кетти — те же каштановые волосы и карие глаза, но нос и челюсть массивнее. Единственный сын и наследник прославленного отца, красивый, не безнадежно глупый и невероятно избалованный матерью, Гордон полагал, что оказал миру честь, снизойдя до того, чтобы украсить его своим присутствием.
Он отправился в университет слепым щенком, а приехал домой уже умудренный опытом, но только мир, существующий в его воображении, не соответствовал реальному. Поначалу Гордон носил платок на шее и длинные волосы, подражая поэтам, но, решив посвятить себя дипломатической службе, завел подобающий галстук, уложил волосы на пробор и стал говорить с ораторскими нотками в голосе, какие, по его воспоминаниям, были в последние годы у отца. Но когда он был голоден, как сейчас, то забывал о напускном величии и вновь становился самим собой.
— Перестань, уже пять часов. Сколько ты собираешься ждать? Лайманам не пристало брать работу у простых людей.
— Это зов сердца, — ответила Кетти с извиняющейся улыбкой. Гордон страдал от неразделенной любви к мисс Элизабет Стэнфилд и мог счесть приемлемым это объяснение.
— Влюбленный мог бы быть поэнергичнее. Да черт с ним, слышишь? Лепешки остынут.
— Иди. Их прервал стук в дверь.
— А, вот и он. — Кетти отворила дверь и увидела бобровую шапку и шарф, намотанный так, что лица вошедшего было почти не видно. Кетти разглядела только пару прищуренных глаз, но она с первого взгляда поняла, что этот человек не мистер Стейнем. Посетитель через ее голову осмотрел кабинет, где находился Гордон, и прежде чем она успела вымолвить хоть слово, грубо оттолкнул ее в сторону и вошел. Пока она закрывала дверь, по ее спине пробежал холодок. Это был еще не страх; Кетти слишком рассердилась, чтобы испугаться. Но когда она обернулась и увидела черное дуло пистолета, нацеленного на нее, страх начал расти и захлестнул ее. Она с безмолвным ужасом смотрела на своего брата, который уставился на пистолет так, как если бы это было воплощение сатаны.
— Отдай письмо, которое Костейн оставил тебе, — грубо сказал мужчина. Кетти почувствовала, что он специально изменил голос и старался говорить хрипло и грозно, чтобы запугать ее.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — ответила она дрожащим шепотом.
— Человек, который только что вышел, — сообщение из Германии, — нетерпеливо сказал незнакомец, поводя пистолетом.
Кетти почувствовала, что близка к обмороку. Она предвидела возможные последствия своего поступка, но не думала, что они будут столь опасны и последуют так стремительно. И ни разу в ее фантазиях не фигурировало оружие. Потом она вспомнила мистера Лавла, которого этот человек почему-то назвал Костейном. Итак, у нее появился шанс помочь ему. Налетчик скользнул взглядом по письму на ее столе, и она внезапно приняла решение.
Кетти взяла любовное письмо мистера Стейнема и свой перевод. Мужчина выхватил их у нее из рук и пробежал глазами сначала оригинал, потом перевод.
— Но ведь это любовное письмо, — воскликнул он.
— Именно его и оставил Костейн, — сказала она, невинно раскрыв глаза. — Вы же видите — оригинал на немецком.
Гордон слушал, и его первое оцепенение спало, мозг начал работать. Даже при самом беглом размышлении было совершенно ясно, что мужчина с оружием не обманутый муж, как он сначала подумал, иначе его бы не удивило любовное письмо. Их незваный гость скорее всего был шпионом.
— Должно быть, оно зашифровано, — сказал он не подумав и тут же пожалел о своих словах.
Налетчик с интересом посмотрел на него и, кажется, принял идею. Он сунул письмо в карман, продолжая держать молодых людей под прицелом.
— Быстро ложитесь на пол, — скомандовал он.
— Ни за что, — вскинулся Гордон.
— Делай, как он говорит, Горд и, — сказала Кетти и села на пол.
— Ложитесь лицом вниз, плечом к плечу, — продолжал командовать мужчина.
Они выполнили и это приказание.
— Ты, — сказал он Гордону, — сними свой галстук и свяжи ваши локти.
Гордон сел, не спуская глаз с пистолета, снял галстук и сделал, как было приказано, но узел завязал свободно.
— Ложись обратно, — сказал мужчина. Когда они распластались на полу, он на секунду отложил оружие в сторону, но в пределах досягаемости.
— Не пытайтесь сделать что-нибудь, — предупредил он с угрозой в голосе, потом снял перчатки и крепко затянул узел. У Гордона не было ни времени, ни, возможно, мужества, чтобы что-то предпринять. Мужчина взял пистолет и вышел за дверь.
Как только он удалился, брат и сестра сели и начали бороться с тугим узлом.
— Ей-Богу, шпион! — прохрипел Гордон, обрадованный тем, что внезапная опасность миновала. — Я не должен был заикаться о шифре, этот разряженный ханжа понятия о нем не имеет. — Так как узел не поддавался, он достал перочинный нож и разрезал галстук.
Едва они освободились, то сразу бросились к двери, но, конечно же, мужчина уже давно ушел.
— Он оставил следы. Я пойду за ним, — сказал Гордон и выскочил из дома в вечерние сумерки, пока Кетти сидела, задыхаясь и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Скоро она решила, что прежде всего надо поставить в известность мистера Лавла.
Через минуту Гордон вернулся, его голова и плечи были запорошены снегом.
