серьёзной битвы дракон или бык эффективней маркиза.
— Жаль, что среди набора личин нет облика хаврона, — посетовал Аркадий. — Тогда бы ты сумел выскользнуть из пещеры и как-нибудь добраться до «Гермеса», чтобы вызвать помощь.
— Я бы добрался, Аркадий! Можешь не сомневаться.
Аркадий и Асмодей возвратились к дилонам. Асмодей прижимал к груди компьютер личин. Клаппа скосил на него глаза, что-то проворчал, но отбирать не стал, громоздкая штука на оружие не походила. Аркадий сел около Ланны, тот лежал рядом с Саланой, прижимался к её больному старушечьему боку, что- то тихо вывизгивал. Салана молодым глазом посмотрела на Аркадия. Аркадию показалось, что взглядом она благодарит человека за сочувствие. Он вдруг почувствовал, что почти преступление — смотреть на чужое страдание, зная, что неспособен это страдание облегчить. Он тихонько заговорил с Ланной:
— Ей не легче, Ланна?
— Немного легче. Она уже не одинока. И, может быть, удастся ей помочь. Синхронизировать её нельзя, но можно попытаться хотя бы немного смягчить хроноразрыв.
— Смягчить хроноразрыв? Без перевоплощения?
— Перевоплощение Саланы невозможно. Можно меняться отдельными органами, но не половинами тел. Старость с юностью в одно хроноединство не слить. Но есть предание, что один дилон смягчал страдания другого, перенося его хроноразрыв в себя.
— Ты хочешь создать у себя в половине тела старость, чтобы смягчить быстрое старение Саланы? Жертвуешь собой?
— Облегчить страдания своей подруги — разве это жертва? Радость, а не жертва!
В мыслях дилонов, перетранслированных в человеческие слова, передавалась информация, а не эмоции — слова прозвучали в мозгу бесстрастно. В страсть и муку, в радость и облегчение их невольно облекал сам Аркадий. И сейчас в передаваемых Ланной мыслях ему чудилась такая человеческая печаль, такая горькая решимость, такая любовь, что у него стеснило сердце. Он смотрел на Ланну, прильнувшего к больной Салане в, наверно, безнадёжной попытке отдать свою молодость, чтобы остановить неотвратимое дряхление подруги, и думал, смог ли бы он сам поступить так же, если бы и ему выпала судьба бороться за жизнь своей любимой. Аркадий ещё никого не любил и не мог ответить на такой вопрос. Он вдруг почувствовал, что хочет любить — и именно так любить, чтобы жертва собой ради подруги была и легче и радостней трусливого самосбережения.
8
К предводителю хавронов подходили его солдаты, он что-то говорил им, они убегали, снова возвращались. Аркадий догадывался, что среди воинов возникла какая-то тревога. Надо было оторвать Ланну от больной подруги, чтобы он разузнал, что произошло. Но Ланна спасал её — спасению нельзя было мешать.
Вскоре Клаппа подошёл к Аркадию.
— Приближается новый хроноворот — и такой силы, что пещера не защитит. Из Рангунии приказано: срочно уходить. Готовьтесь к выходу, можете взять с собой свои вещи.
— Дорога в Рангунию безопасна? — только и догадался спросить Аркадий.
— Безопасных дорог нет, человек. Был бы безопасный выход домой, мы все давно уже были бы дома. При возвращении мы можем погибнуть, но не наверняка. Здесь погибнем все. Пойдут одни здоровые, пострадавшим дорогу не осилить. Обход обезумевшего леса далёкий и тяжкий, а другого пути нет. Через лес идти нельзя.
— С нами Салана, подруга Ланны. Мы возьмём её с собой?
— Я сказал: пострадавшие остаются в пещере.
— Ты осуждаешь её на смерть, Клаппа!
— И всех, кто остаётся!
Клаппа отошёл к своим солдатам. Аркадий заговорил с Ланной. Новость дошла до него не сразу.
— Хавроны чтут в тебе воплотителя Высшего Разума, — напомнил Аркадий.
— Ты уже отдавал им приказы. Потребуй, чтобы Клаппа разрешил нам взять Салану.
Ланна с трудом поднялся, с трудом направился к предводителю отряда. Он шёл согнувшись; совсем не таким он недавно расхаживал перед хавронами. Не воплотитель Высшего Разума, высокомерно взирающий на неразумных солдат-служак, а смирный и робкий юноша, недавно лишь достигший первого чина в иерархии, — таким он выглядел среди своих собратьев выше рангом и значением. В такого он вдруг снова превратился.
— Что с ним? — встревожился Асмодей. — Идёт как на казнь.
— Боюсь, что именно на казнь, — ответил Аркадий. — Он ведь может требовать от хавронов только того, чего прямо не запрещают рангуны. И он знает, что приказ оставить в пещере пострадавших отдали рангуны.
Достаточно было одного взгляда на воротившегося Ланну, чтобы понять, как принял Клаппа его просьбу. Ланна улёгся возле Саланы, Аркадий спросил:
— Что будешь делать, Ланна?
— Останусь с Саланой.
— Клаппа разрешил тебе остаться?
— Он запретил мне оставаться. Но я не могу покинуть Салану. Она со мной проживёт столько, сколько проживу я. Я уже задержал старение правой половины. Как же я могу её оставить?
— Ланна! Хавроны силой уведут тебя из пещеры.
— Клаппа так и пригрозил. Меня требует в Рангунию сам Ватута. Но живым я не уйду от Саланы.
В разговор вмешался киборг.
— Аркадий, у нас два хрономоторчика. Если Ланна останется, я дам им свой. Защиту от несильных хронотолчков он обеспечит. Уверен, что они переживут новый хроноворот.
Ланна улыбался человечески благодарной и грустной улыбкой.
— Клаппа меня не оставит, а я не оставлю Салану, — повторил он.
Аркадий с киборгом отошли. Аркадий сказал:
— Надо нам четверым бежать из пещеры. Пробраться в Дилонию не сможем, но почему бы не уйти в Рангунию? Если большой отряд хавронов решается на такой путь, то мы с двумя хроногенераторами, проделаем его быстрей.
— Понял. Готовлю побег!
Асмодей отошёл к остаткам аппаратуры и стал рыться в них. Аркадий опустился на слабо светящийся камень. Вокруг стонали, покряхтывали, рычали, наполняя воздух тяжкими запахами, и искалеченные, и раненые. Сколько жизни им отпущено? До близящегося хроноворота? Многие и до него не дотянут. Какая огромная могила! Тех, кого навсегда покидает жизнь, пока выбрасывают наружу здоровые солдаты — там, у входа, уже горка тел. А когда здоровые уйдут? Мёртвым хоронить своих мертвецов, как странно посоветовал древний мыслитель. Не будут мёртвые хоронить своих мертвецов! Мёртвые будут здесь убивать живых — убивать своим запахом, своим тлением, самим обликом неотвратимой смерти.
— Побег будет первого класса! — сказал вернувшийся Асмодей.
И он с воодушевлением объявил, что главный элемент побега — перевоплощение его самого в личину No 3. Действует и личина No 11, но это обыкновенный бык, правда, со стреляющими рогами. Огонь из пасти, молнии из глаз — оснащение почти всех личин, ничего особенного. Так что бык большого страха не вызовет, а на солдат нужно нагнать страху. Личина No 3 тоже не из самых жутких, но все же поужасней. Дракон со всем воинским снаряжением: огнём и молниями, грохотом, маскировочным и боевым дымом и даже гравитационными ударами — и рослому хаврону не поздоровится, если сфокусировать на него.
Аркадий прервал разглагольствования Асмодея:
— Личина! Личина! Речь о побеге, а не о личинах.
