заметить миниатюрный, но притом весьма эффективный в ближнем бою «ПСС»-'вул'.
— Я сам кассету не смотрел, — предупредил он Яковлеву. — Прежде чем передать Ленке, просмотри ее, хотя накладок быть не должно.
Мокрушин изобразил бравый вид, но при этом к горлу его подкатил комок.
— Как там Лена? — пересилив себя, спросил он. — Ее хоть надежно охраняют?
— Круче, чем самого Президента, — заверила Горгона. — Она пока в привычной для себя обстановке, если можно так сказать... Догадывается, конечно, что с Андреем что-то неладно, но держится молодцом... По легенде, вы с ним все еще в Чечне... Кроме этой «посылки», осталось еще что-нибудь?
— Та, что я тебе передал, — предпоследняя.
— Все будет тип-топ, — заверила Ольга. — Главное — тщательно фильтруй руководящий базар, потому что вытаскивать Андрюху все равно придется тебе, Рейндж...
Яковлева перебросила через плечо ремешок сумочки и, тщательно копируя походку и манеры Елены, направилась к выходу. Спустя несколько минут следом за ней вышли Рейндж и его нынешняя «тень».
После визита в роддом и беседы с Севдояном Мокрушин какое-то время чувствовал себя так, будто ему самому сделали кесарево сечение...
Глава 8
Гарас еще не совсем пришел в себя, хотя с тех пор, как он вынырнул из небытия, прошло не менее двух суток. У него временами кружилась голова, не так сильно, как на момент побудки, но стоило только напрячь мозговые извилины, как тут же внутри черепа начинало что-то лопаться и взрываться. К этому следует добавить слабость во всем теле, хотя никаких других повреждений, кроме уже затягивающейся раны на темени, он не обнаружил, и еще то обстоятельство, что его почему-то удерживали взаперти, в кандалах, будто какого-то каторжника.
Компанию ему составлял тот самый пацан, которого Дольникова зачем-то вывезла из Чечни. Он-то что здесь делает? Его-то за какие грехи посадили? Непонятно...
Не без усилий, но Гарасу все же удалось усесться на своем жестком ложе. Опорой для спины служила холодная бетонная стена. В очередной раз испытав на прочность железяки, он на какое-то время затих, пережидая очередной приступ тошноты и головокружения.
Черт, ну и облажался ты, Иван... Не могли так быстро из комендатуры тачку пригнать! И пяти минут не прошло, как нарисовались! «Мужики, вы из комендатуры?» А сзади кто-то хр-р-рясь чем-то тяжелым по черепу, как только башкарик пополам не раскололся...
Похоже на то, что он несколько суток пребывал в полном отрубе. Не только голову проломили, но еще, кажется, и наркотой пичкали — вот почему он до сих пор такой чумной... Но «маски» его все равно опасаются, иначе не держали бы на привязи, как свирепого цепного пса...
Гарас понятия не имел, что за люди скрывают свои обличья под спецназовскими масками и что за контора наехала на них в Слепцовской. Не знал даже, где нынче находится и что сталось с командиром. Но главное: что намерены предпринять «маски» уже в самом ближайшем будущем? Впрочем, если его удерживают здесь вместе с мальчишкой, то ясно, что это делается неспроста...
Пацаненок первое время дичился, но Гарасу вскоре удалось войти к нему в доверие. У мальчишки раньше были два занятия: он либо располагался у входной двери, где горел забранный решеткой светильник, и там, растянувшись на дощатом полу, что-то рисовал, благо ему дали ручку и стопку бумаги; либо подолгу лежал на тюфяке, уставившись бездумно в потолок. Теперь вот появилось третье — дружеское общение с сокамерником.
Однако пацан Дольниковой за все время совместной отсидки не произнес ни единого слова. Грамоте он тоже, кажется, не обучен. Ко всем людям относится настороженно, как будто наперед уверен, что, кроме неприятностей, от них ничего не дождешься. Поэтому общение со столь экзотической личностью было занятием не из легких.
По просьбе Гараса мальчишка набрал из ведра кружку воды. Прапорщик заставил себя съесть несколько бутербродов с колбасой и сыром — «маски» явно не собирались уморить узников голодом — и запил обед водой из кружки. Почувствовав себя относительно сытым, он красноречивым жестом попросил паренька присесть рядышком.
Чтобы закрепиться на уже достигнутых рубежах, Гарас начал с простейших вещей.
— Меня зовут Иван. — Для иллюстрации он стукнул себя кулаком в гулкую грудь. — А тебя зовут...
Мальчишка опустился рядом на дощатый пол. Вместо ответа на заданный вопрос он энергично закивал.
— Ты тоже Иван, верно? Мы с тобой тезки, потому что у нас с тобой одинаковые имена... Договоримся, чтобы не путаться: я — Иван Большой, а ты, значит, Иван Меньший...
Малец отклонил это предложение, отрицательно покачав головой.
— Гм... — Гарас бросил на мальчишку озадаченный взгляд. — Не понравилось? Ага, придумал тебе прозвище! Знаешь, кто ты у нас будешь? Иван Грозный!
Поразмыслив немного, мальчишка выдал утвердительную реакцию.
— Иван, ты считать умеешь? — установив доверительный контакт, Гарас решил выведать что- нибудь полезное в плане информации. — Вот тебя недавно водили куда-то, так? Там были люди в масках, верно? Сколько всего ты их видел? Сам, своими глазами... Сколько их там? Трое? Четверо? Пятеро? Или больше?
Иван сжал кулачок, затем медленно, шевеля при этом губами, как будто силился что-то произнести, стал разгибать один за другим пальцы. Потом, подумав немного, продемонстрировал соседу четыре пальца.
— Ясненько, — кивнул Гарас. — Значит, ты видел четверых...
Вскоре Гарас выяснил два важных для себя обстоятельства. Во-первых, Ивана дважды водили на свидание с Дольниковой, а это означает, что Анна Сергеевна находится здесь же, где-то неподалеку. А во- вторых, дядю Андрея пацан не только здесь не видел, но и не знает, где тот сейчас находится и что с ним случилось. Хотя последнее, по мнению Гараса, еще не означает, что командира уже нет в живых. Скорее всего Бушмина тоже повязали и теперь, как и остальных, держат непонятно для какой цели взаперти.
— Иван, ты ведь раньше... умел разговаривать, верно?
Мальчишка едва заметно кивнул головой.
— Так чего же мы с тобой на пальцах объясняемся? Ты ведь толковый пацан, я вижу... У тебя что-нибудь случилось? Ты не можешь разговаривать? Или не хочешь?
Иван напрягся, Гарасу даже почудилось, что тот что-то тихо прошептал. Затем малец неопределенно пожал плечами, показывая тем самым, что не намерен отвечать на заданный вопрос.
— Ладно, Иван, не обижайся, — усмехнувшись, сказал Гарас. — Ты должен понять главное: я, ты, твоя мама и дядя Андрей, если он, конечно, находится где-то здесь, рядом... В общем, все мы — «свои». Ты уже не маленький, должен знать, как устроена жизнь. Есть плохие люди и есть хорошие. Мы, наша компания, — хорошие. А те, что держат нас здесь, они нехорошие люди. Они гады и сволочи. Но мы их все равно перехитрим! Можешь в этом не сомневаться...
Мальчишка неожиданно поднялся с пола и направился в противоположный угол камеры. Гарас уж было подумал, что тот обиделся на что-то, но Иван, захватив с собой рисунки, тут же вернулся.
Прапорщик уже пытался несколько раз выяснить, что пацан изобразил на бумаге, но грозненский мальчишка доверился сокамернику только сейчас. Гарас, ознакомившись с его творчеством, в изумлении присвистнул. Малец рисовал для своего возраста очень даже неплохо. А ведь он делал свои наброски не карандашом или кистью, а обычной шариковой ручкой с черной пастой.
Рисунки эти как бы иллюстрировали некоторые эпизоды из жизни мальчика, которого Дольникова где-то подобрала и привезла в станицу Слепцовская. Очевидно, события в Грозном оставили зарубки в
