Легенда у обер-лейтенанта Пауля Зиберта была, как говорится, железная. Раненный во Франции, а до этого в Польше награжденный Железным крестом, он с начала войны против СССР числился чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования в прифронтовых районах, организующим снабжение фронта лесом. Интендантская должность открывала разведчику двери многих немецких учреждений в Ровно. Но, поскольку офицеры-фронтовики недолюбливали тыловых офицеров, Зиберт- Кузнецов чуть изменил свою легенду и стал рассказывать, что был ранен в битве под Москвой. Но это - потом. О первом же своем дне в Ровно Николай Иванович написал такое вот донесение:
' 19 октября 1942 года в 7.00 подошел с севера к главному асфальтовому шоссе Корец - Ровно у населенного пункта Бела Криница, в 9 км от города. Движение по шоссе… с 6.00 до 22.00 по германскому времени (с 7.00 до 23.00 по московскому) очень оживленное. Каждые 15 минут автомашины легковые с 3-4 офицерами и чиновниками, грузовик с солдатами или с грузом, мотоциклы с колясками, а в них офицеры. Много велосипедов.
Велосипеды не имеют никаких номеров. Все офицеры и солдаты одеты по-осеннему, в хороших шинелях и плащах… Офицеры в фуражках и очень редко в пилотках…
В 7 км от города мне навстречу попалась процессия. Впереди 2 полубронированных авто с 4 офицерами в каждом. Затем большая машина 'мерседес' черного цвета с опущенными занавесками, а за ней грузовик с 20 солдатами, а за ним мотоцикл с коляской и с офицером. Несомненно, проезжало важное лицо. Машины идут на большой скорости…
Регулярного контроля на шоссе нет. Много полицейских в форме, без оружия. По канавам валяются полусгоревшие танки и бронеавтомобили (несомненно, советские, оставшиеся еще с лета 1941-го. - Б. С.). Изредка встречаются транспорты советских военнопленных. У них ужасный вид измученных до предела людей. Их охрана - немцы и полицейские с повязкой на рукаве и свастикой на пилотке. Свастика из белой жести величиной в 1 кв. см, а на повязке немецкая надпись 'На службе германских вооруженных сил'. Охрана вооружена винтовками.
Перед въездом в город по Корецкому шоссе расположены с левой стороны автозаправочные станции и организация 'Тодт', также лагерь советских военнопленных. Шоссе вливается в город под названием ' Немецкая улица'. Она очень оживленна. У въезда в город громадное объявление: 'Внимание военных! При приезде в город тотчас же зарегистрироваться в местной комендатуре. Отметка о прибытии и выбытии обязательна. Без нее занятие квартиры и ночевка запрещены'.
На Немецкой улице две стоянки автомашин по 100 штук на каждой. Стоят день и ночь. На этой улице расположены основные немецкие военные учреждения. Ровно - это город тыловых военных учреждений. Много штабных офицеров, чиновников, гестапо, охранной полиции.
Я был в городе с 8.00 до 19.00 по немецкому времени. Меня приветствовали около 300 солдат и офицеров. Наивысший чин, попавший мне навстречу, - полковник (генералы-то пешком по городу не ходят. - Б. С.). Видел представителей финской, словацкой, румынской и итальянской армий (мало). Основной контингент - немцы средних и старших возрастов. Есть среди них инвалиды, кривые и т. д., но много и совсем молодых.
Проходят курсанты летной и полицейской школ. Все приветствуют образцово, по уставу. Солдаты в городе ходят со штыком на поясе, офицеры и унтер-офицеры - с пистолетами «вальтер». Много элегантно одетых немок. Офицеры расквартированы по частным квартирам и частично в квартирах по шоссе на Дубно около аэродрома. По улице Словацкой, 4 расположен штаб связи. Во время моего наблюдения за этим штабом туда вошли полковник и капитан военно-воздушных сил. По улице Кёнигсбергской, в 50 метрах от улицы Немецкой, помещается жандармерия, напротив - гестапо (в действительности - СД, отдел безопасности имперского Главного управления безопасности, выполнявший контрразведывательные функции и заменявший гестапо на оккупированных территориях СССР; в советских документах его ошибочно именовали гестапо. - Б. С.), рядом гебиткомиссариат и далее рейхскомиссариат. Это здание усиленно охраняется. По улице Немецкой, 26 находится политическая полиция.
Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам. Кох живет якобы на верхнем этаже. Его частная квартира - на Монополевой улице, 23.
Город наводнен шпиками, агентами гестапо. На улицах у киосков трутся штатские с велосипедами… Офицеры СС отчаянно спекулируют казенным имуществом, папиросами, табаком и т. д. Я беседовал в кафе с двумя такими офицерами. Они заняты тем, чтобы нажиться и не попасть на фронт…'
Это донесение не содержит оперативной информации, которой могло бы воспользоваться командование Красной Армии. Зато для историка оно ценно и сегодня, поскольку передает то, что называется бытом войны. Кузнецов не случайно фиксировал все эти мелочи: во что одеты солдаты и офицеры, как происходит проверка документов, где расположены основные учреждения. И особенно: как охраняется резиденция рейхскомиссара Эриха Коха, где он живет и когда принимает просителей. Ведь ему, Кузнецову, предстояла 'охота на Коха', и затем все это необходимо было для других разведчиков, которым предстояло работать в Ровно и иных городах во вражеском тылу. Даже какой значок на пилотке у полицейских, подробно описал: умельцам из отряда Медведева и в Москве предстояло сделать такие вот пилотки для партизан. И самому Кузнецову пришлось кое-что изменить в своей экипировке. Хотя забрасывали его под Ровно перед самой осенью, но снабдили почему-то только летним обмундированием. Срочно дослали осеннюю и зимнюю форму. А вскоре в отряде появился варшавский портной Ефим Драхман, которому посчастливилось бежать из гетто. Когда-то он первоклассно шил театральные костюмы. Теперь закройщик поставлял театральный гардероб для пьесы, в которой игра велась со смертью. И Ефим не подвел. Сшитые им для Зиберта френчи, бриджи и шинель не только сидели на нем как влитые, но и совершенно ни единой деталью не отличались от тех, что носили офицеры вермахта.
Выяснилось, что пилотку, в которой Зиберт появился в Ровно, там носят только командированные с фронта. Тыловые офицеры предпочитают фуражку. Пришлось срочно обзавестись фуражкой и научиться ее правильно надевать и снимать: немцы делали это иначе, чем советские командиры, и на такой вот мелочи легко можнобыло погореть. И парабеллум, с которым поначалу ходил Зиберт, более пристал фронтовым офицерам, тогда как тыловики предпочитали более компактный 'вальтер'. Разведчик сменил и оружие.
Документы Кузнецова были надежны. Их сделали мастера своего дела на подлинных немецких бланках. Более 70 раз Зиберта останавливали патрули и ни разу ничего не заметили. Только, быть может, при последней проверке, когда были уже разосланы данные на псевдо-обер-лейтенанта документы не спасли…
В Ровно Кузнецов посещал рестораны и казино, знакомился с офицерами, получал от них нужную информацию, главным образом о переброске тех или иных дивизий на различные участки фронта. Однако срок ценности такой информации был невелик: всего несколько дней. Эти дни как раз и уходили на то, чтобы добраться до отряда Медведева и передать из него радиограмму в Москву. К моменту, когда она доходила до советского командования, продвижение неприятельских соединений и без того фиксировалось уже фронтовой разведкой. Правда, в ноябре 1942-го, в разгар Сталинградской битвы, Медведев рискнул направить в Ровно радистку, но через шестнадцать дней ее пришлось отозвать в отряд. В городе, где есть радиопеленгаторы и полно полиции, работать было слишком опасно. Вот и получалось, что, имея способности превосходного разведчика, Кузнецов в этом деле мог приносить только очень ограниченную пользу.
Основное, чем занимался Зиберт-Кузнецов в Ровно, был террор. Ему удалось уничтожить несколько высокопоставленных чиновников рейхскомиссариата. Высокопоставленных, замечу, только в масштабах оккупированной немцами Украины. В истории Второй мировой войны их имена сохранились только благодаря кузнецовским покушениям. Главной же мишенью для обер-лейтенанта Пауля Зиберта был сам рейхскомиссар и по совместительству гаулейтер Восточной Пруссии (по-нашему в то время - первый, скажем, секретарь Восточнопрусского обкома партии) Эрих Кох. Кузнецову даже удалось попасть на прием к нему. Предлог был подходящий. Проживавшая в Ровно Валентина Довгер, наша разведчица, была мобилизована для отправки на принудительные работы в Германию. Она отправила заявление Коху о том, что она 'фольксдойче' - этническая немка и невеста обер-лейтенанта вepмaxтa Пауля Зиберта и просила оставить ее в Ровно для работы в каком-либо из немецких учреждений. В результате Валя Довгер и Пауль Зиберт были приглашены на прием к рейхскомиссару: обер-лейтенант хлопотал за свою 'невесту'. В описании Дмитрия Николаевича Медведева события в тот день, 31 мая 1943 года, развивались следующим
