Придется попытаться, а что еще ей остается?
Рейнер припарковался в тени огромного платана и, выходя из машины, оставил окна чуть приоткрытыми — ради Ровера. Полчаса спустя он уже сидел вместе с Ноэль и ее матерью за грубым деревянным столом в пригородном ресторанчике, стилизованном под средневековый трактир.
Однако здорово же я ошибся относительно старушенции, удивлялся Рейнер. На вид истинная леди, от безупречной прически до строгих черных “лодочек” и дорогого, хотя и старомодного платья. Но, как выяснилось, все ее хорошие манеры — это лишь внешнее, наносное. Миссис Лайсетт ни разу не повысила на дочь голос, ни единого грубого слова ей не сказала, но при этом умудрилась раскритиковать все, что Ноэль говорила и делала.
А хуже всего то, что Ноэль на глазах увяла, стушевалась, превратилась в бесхарактерную немую невольницу. Каждое замечание, каждую придирку матери она сносила покорно и кротко, ни разу не попытавшись возразить. Куда подевалась та решительная, изобретательная журналистка, которая задалась целью получить интервью — и получила, хотя он, Рейнер, был категорически против?
Он от души сочувствовал молодой женщине. Интересно, удостоилась ли она хоть раз за свою жизнь доброго слова из уст матери? Но тут снова раздался резкий, чуть гнусавый голос Агаты:
— Милочка, не стоит так налегать на чесночный хлеб. В нем полно калорий.
Рейнер посмотрел на Ноэль, надеясь, что та одернет мать или хотя бы отшутится. Однако она промолчала. Просто сидела и доедала булочку.
Молодая женщина поймала его взгляд и смущенно потупилась. До чего же ей неуютно, неловко, до чего же она несчастна! У Рейнера чуть сердце не разорвалось от жалости к Ноэль. Упрямая, дерзкая, неуступчивая красавица исчезла, мать меньше чем за час превратила ее в молчаливое ничтожество. Но не успел он сказать несколько ободряющих слов, как вниманием его вновь завладела Агата.
— Рейнер, а вы случайно не знакомы с Рупертом? Ноэль этого во всех отношениях замечательного джентльмена, к сожалению, упустила… — Он молча покачал головой. — Нет? Руперт из мельбурнских Бленкинсопов. “Бленкинсоп инкорпорейтед”, наверняка слышали.
Рейнер откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Бестактное упоминание о бывшем супруге Ноэль в присутствии “пострадавшей стороны” глубоко его возмутило. Что за вульгарная особа эта миссис Лайсетт!
— Такой был милый, щедрый молодой человек, — продолжала между тем Агата как ни в чем не бывало и осуждающе воззрилась на дочь. — Ноэль придется коренным образом пересмотреть свое отношение к жизни и к людям, иначе она и следующий свой брак загубит. Если, конечно, вообще кого- нибудь себе найдет. Ей давно пора понять, что с весом у нее проблемы. Я тоже склонна к полноте, но я-то слежу за собой, подсчитываю каждую калорию. О, Руперт был истинная находка, благодаря ему мы все жили, горя не зная…
— Ага, — буркнула Ноэль себе под нос. — До тех пор пока подлец не сбежал с моей подругой и не оставил мне все свои долги.
— Да, Ноэль немало глупостей натворила, — продолжала Агата, словно не слыша слов дочери. — Ей многому предстоит учиться. Тебе надо работать над собой, моя милочка, очень серьезно работать! К слову сказать, Рейнер, а кто вы по специальности?
Рейнер себя не помнил от возмущения. Если эта женщина рассчитывает, что он так и будет спокойно наблюдать, как вздорная стерва смешивает дочь с грязью, то очень ошибается. Конечно, Агата Лайсетт мечтает о зяте, при котором могла бы “жить, горя не зная”. И теперь всячески превозносит бывшего мужа Ноэль, при этом унижая собственную дочь. А раз так, уж он-то знает, как поставить на место зарвавшуюся особу! С удовольствием развлечется за ее счет! Ну, миссис Лайсетт, погодите!
Нагло ухмыляясь, Рейнер поднял глаза на собеседницу.
— Вообще-то я сейчас вроде как безработный. С одной работы меня выперли, а новую пока не подыскал…
От неожиданности Ноэль подавилась соком и сдавленно закашлялась.
— Безработный?! — гнусаво протянула Агата — ни дать ни взять засорившийся сифон для газировки.
Рейнер безмятежно закивал.
— Что правда, то правда. Но уж пустые бутылки-то у меня никто не отнимет…
— Значит, у вас бизнес по сбору и переработке стеклотары?
— Вроде того, — ухмыльнулся Тиндалл. — Бизнес, конечно, невелик: мой пикапчик, я, да городские помойки… Но оно того стоит. Вчера вот долларов пятнадцать заработал, и ни центом меньше! А ежели и газеты прибавить!.. Ну, пройдешься по улице, газеты из почтовых ящиков повытаскиваешь, сдашь в макулатуру — тоже какой-никакой, а приработок…
Агата схватилась за грудь.
— Вы… воруете газеты из почтовых ящиков?
— Ну, это между нами… Вы ж меня закладывать не станете, надеюсь? — заговорщицки подмигнул Тиндалл.
Около их столика возник официант с подносом. Ноэль отпила еще соку и вопросительно поглядела на Рейнера, словно безмолвно спрашивая, что тот еще такое затеял. Но он лишь пожал плечами и улыбнулся в ответ. Конечно, Агату Лайсетт можно было поставить на место иным, более “цивилизованным” способом, но Рейнер решил запугать старую ведьму до полусмерти. Будет знать, как тиранить дочь да гоняться за богатыми зятьями! Сейчас он ей такого зятя покажет — в страшном сне не привидится!
Агата Лайсетт, “истинная леди” от прически до туфель, в ужасе смотрела на него, поджав губы и не говоря ни слова. Со стороны Ноэль доносились сдавленные всхлипывающие звуки: молодая женщина боролась с истерикой. Не оборачиваясь к ней, Рейнер развернул салфетку и аккуратно заткнул за воротник на манер детского нагрудника. Поднял глаза, встретил потрясенный взгляд Агаты. Пожал плечами, взялся за вилку и нож.
— Еда — дело серьезное, — торжественно пояснил он и атаковал бифштекс.
Агата, прямая как палка, смотрела прямо перед собой, неодобрительно покачивая головой. Рейнер покосился на Ноэль: та уже совладала со смехом и тоже приступила к еде. Вид у нее был уже не настолько удрученный и потерянный. Агата с детства изводила дочь, житья ей не давала, и от накопившейся за долгие годы боли никуда не денешься. Но он, по крайней мере, в силах оказать Ноэль эту пустячную услугу: поставить тиранку-мать на место и поддержать ее.
Ведь поддержку и помощь он ей, строго говоря, задолжал — за то, что вздумал целовать ее, в то время как ничего хорошего это не сулило.
Некоторое время Рейнер вел себя вполне пристойно, усыпляя бдительность миссис Лайсетт. Пока та, изящно разрезая бифштекс, не проворковала:
— Рейнер, а вы не расскажете нам о вашей семье?
Ом перестал жевать, сглотнул, вытер губы салфеткой.
— Ну, папашу своего я вообще-то почти не вижу. Я ж обычно дрыхну до полудня, а часы посещений в тюряге с восьми до девяти. Но раз в месяц непременно выбираюсь, это уж святое. Опять-таки психушка по дороге, можно заодно и брата навестить. — Рейнер многозначительно покрутил пальцем у виска. — Братан, как в последний раз барбитурой под завязку накачался, так “неотложку” вызывать пришлось, еле откачали. Вот он с тех пор и не в себе маленько. А маманя… Вот уж у кого деловая хватка, просто позавидуешь! Ее червеферма процветает!
— Черве… что? — Глаза Агаты увеличились до размера чайных блюдец.
