– Да, да, мне тоже…
О сладкое возвращение к жизни! О любовь! Сердца их были переполнены ею. Через какое-то время Майкл отстранился, оперся на локоть возле головы Рэнди и положил руку ему на волосы, заглядывая в его опухшие глаза.
– Но теперь все, конец всему этому, да? У нас с тобой будет время, чтобы все восстановить. Все, что сейчас сказала мама, относится ко мне вдвойне. Я люблю тебя. Я причинил тебе боль. Прости меня. Мы все исправим, все будет с сегодняшнего дня иначе.
«Только не умирай. Пожалуйста, не умирай, когда ты снова у меня есть».
– Не могу поверить, что ты пришел после того, как я тогда… так говорил с тобой.
– Когда мы не знаем, как нам избавиться от собственной боли, мы кричим друг на друга. Но теперь мы будем просто разговаривать. Так?
– Так, – прошептал Рэнди и снова попытался вытереть слезы.
– Позволь, я помогу тебе. Бесс, у тебя есть платок?
Она подала его Майклу и смотрела, как он утирал слезы их сыну. Так, как он делал это, когда Рэнди был совсем маленьким и Майкл помогал ему высморкать нос. Они были рядом друг с другом, любили друг друга, и у Бесс вновь потекли слезы.
Наконец Майкл сел.
– Мама должна тебе кое-что сказать. – Он встал, взял руку Бесс. Его глаза говорили ей: «Вдруг он не продержится эти двадцать четыре часа?»
Он подвел Бесс поближе и стоял за ней. Она подложила руки под голову Рэнди и спокойно сообщила:
– Я и твой отец собираемся снова пожениться.
Рэнди ничего не сказал. Он смотрел матери в глаза, потом перевел взгляд на отца.
Молчание нарушил Майкл:
– Что ты по этому поводу думаешь?
– Вы молодцы.
Майкл обнял плечи Бесс:
– Я знал, что ты так на это посмотришь. Мы повзрослели за последние шесть лет.
Бесс добавила:
– И мы опять влюбились друг в друга.
Вмешалась сестра:
– Мы переводим Рэнди в реанимацию. И я думаю, что ему надо отдохнуть.
– Да, конечно. Нам просто хотелось, чтобы ты узнал об этом, дорогой. Мы будем рядом.
Бесс поцеловала Рэнди.
– Поговорим об этом, когда ты выйдешь отсюда. Я люблю тебя.
Майкл тоже наклонился и поцеловал Рэнди.
– Отдыхай. Я люблю тебя.
Вместе они вышли в комнату ожидания, где за долгие часы их бодрствования сын должен был либо вернуться к ним, либо покинуть их навсегда.
Глава 19
Критические двадцать четыре часа были для Рэнди какими-то призрачными. Заснуть ему мешали эти трубки и провода, но он все же погружался в сон, а проснувшись, обнаруживал, что прошло лишь десять минут. Сон мешался с полубредом. Звуки монитора, откликающегося на новый ритм его сердца – бип, бип, бип, – превратились в стук барабанных палочек, выбивающих новую песню. Тиканье аппаратуры, которую проверяли, – в звуки клавиатуры «Маленького Тома». Шуршание резиновых подметок по грубому полу слышалось шелестом шлейфа из перьев в костюме женщины, которая танцевала так, как танцевала хористка в ярко-розовом костюме из перьев фламинго в Лас-Вегасе, когда он играл с оркестром. Она повернулась, и он узнал ее – это была Марианна Пэдгетт. Где-то в комнате крутилось резиновое колесо, оно превратилось в доску на колесиках, на которой все быстрее и быстрее, соперничая в скорости с Марианной, катил Рысак. Рэнди попытался позвать его, но ют не отрывал глаз от своих кроссовок и перепрыгивал через электрические шнуры, не понимая, что разобьется сам и разобьет ее.
– Рысак, осторожнее!
Рэнди открыл глаза. Он проснулся от звука собственного голоса. Сердце болело от страха за Марианну.
Возле его кровати стояла Лиза, держа на руках ребенка.
Он слабо улыбнулся.
– Привет. – Она тоже улыбалась ему.
– Привет, – попробовал сказать он. Но звук был таким хриплым, что ему пришлось попытаться еще раз:
– Привет, что ты тут делаешь?
– Пришла показать тебе твою племянницу.
– Да?
Ее улыбка говорила ему, как она его любит.
Ему было не страшно. Наоборот, он чувствовал, как ему хорошо, что не нужно больше бороться, что он окружен такой любовью. Рэнди не сомневался, что действительно умирает, иначе ведь они бы не позволили Лизе принести сюда новорожденную.
Он усмехнулся, и ему показалось, что он произнес:
– Я бы ее подержал. Но ее может убить всеми этими проклятыми проводами.
Лиза показала ему лицо ребенка:
– Правда, она красавица? Скажи привет своему дяде Рэнди, Натали.
– Привет, Натали, – прошептал Рэнди.
Господи, как он устал, как трудно выталкивать из себя слова… Забавная малышка… Лиза, наверное, сделала папу с мамой такими счастливыми… У нее всегда это получалось. А он, как всегда, всех подвел.
– Лиза, извини… что я тебя не навестил.
– О, все в порядке. Возле меня было, наверное, восемь акушерок.
Веки были слишком тяжелыми, чтобы поднимать их. Когда они закрылись, он почувствовал, что Лиза поцеловала его в лоб. Одеяльце ребенка коснулось его щеки. Он открыл глаза, увидел, что ее глаза блестят от слез, и окончательно понял, что умирает.
Когда он проснулся опять, возле него сидела бабушка Стелла с тем же выражением лица, что и Лиза. Затем снова отец и мать. Усталые и обеспокоенные. А потом – и в это невозможно было поверить – Марианна, что вообще-то было бессмысленно, если, конечно, не думать, что он уже умер и находится на небе. Она улыбалась. На ней было голубое платье. Разве ангелы носят голубое?
– Я навещала Лизу, и она попросила меня зайти к тебе.
Пресвятая Дева Мария, она разговаривает. Она настоящая…
Он сказал ей:
– Я с тобой совсем потерял надежду.
Ему казалось, что его голос звучит, как будто он в тоннеле.
– Я тоже. Может быть, ты сейчас примешь от меня какую-то помощь?
Она была не из тех, с кем легко и просто. Очень правильная, из того времени, когда родители учили дочерей искать мужчину, чистого душой и сильного разумом. Самое нелепое, что он хотел стать для нее именно таким мужчиной. Он сам не сознавал этого, но так и было. Лежа на больничной койке, умирая, Рэнди пообещал себе, что, если случится чудо и он выберется отсюда, больше в его жизни не будет ни одной затяжки, ни одной понюшки наркотика, ни одной случайной связи.
– Наверное, тебе пора, – сказал он, закрывая глаза. Даже присутствие Марианны не могло
