Оба выжидающе посмотрели на меня.
— Это только мое предчувствие, — добавил я медленно. — Вы же читали отчеты лабораторных анализов. Вся комната тщательно обыскана.
— Но зачем? — Уайли допил свой кофе и отодвинул чашку. — У твоего приятеля не было ничего ценного, что следовало бы так тщательно искать.
— Кто-то считал наоборот.
— Да, если они получат что-нибудь из тех двух групп отпечатков, мы могли бы рассчитывать на удачу. Я могу сейчас же позвонить туда. Кто платит?
Я улыбнулся и подхватил счет. Уайли выудил мелочь из своего кармана и направился к телефонной будке, в то время как я оплачивал счет. Когда он вернулся назад, у него было удивленное и нахмуренное лицо.
— Возможно, ты был прав, Майк.
— Да?
— У Липпи, оказывается, было кое-что, что стоило искать, только это находилось не в его комнате. Капитан Чамберс запросил все местные банки. У Липпи было свыше двадцати семи сотен долларов в Национальном коммерческом банке. Поступления на депозит были довольно частыми, но суммы были небольшие.
— Но никто не нашел у него банковской книжки, — сказал я.
— Она была в его шкафчике, на работе. Он держал ее под стопкой накладных. Таким образом, мотив мы уже имеем...
— Убийство из-за такой суммы? — спросил я его.
— Черт возьми, но в здешних местах можешь получить дюжину убийств из-за таких денег.
Оптовый бакалейный склад Сайдермана был очень деловым заведением. Молодой Джо Сайдерман провел меня прямо в свой кабинет, угостил яблоком и предложил сесть.
— Я очень сожалею по поводу Липпи, — сказал он. — Он был хорошим парнем. Они уже узнали, кто это сделал?
Я покачал головой.
— Полиция считает, что кто-то мог знать про те имевшиеся у него двадцать семь сотен и думал, что они могут быть у него в комнате.
— Какой жестокий мир, не правда ли?
— Вы видели его книжку?
— Конечно, я нашел ее в его вещах. Никто, может быть, и не нашел бы ее, если бы капитан Чамберс не попросил меня поискать ее здесь.
— Вы не запомнили хоть какие-нибудь депозиты?
— Вы же знаете меня, Майк. При моем опыте это совсем не трудно. Тем более что я не удержался и перелистал ее. Обычно поступления были от десяти до пятнадцати долларов. Даты поступлений не имели никакой закономерности: раз или два в неделю.
— Липпи мог получать эти деньги здесь, на работе?
— Он получал в неделю около шестидесяти долларов. Я не знаю, как ему удавалось на них жить. Других денег он здесь получать не мог. Возможно, он играл на скачках.
— Почти никто не играет так удачно, Джо.
— Ну, в конце концов, он мог получить их где-то еще.
— Подумай, может быть, кто-то из тех, кто с ним работал, могут хоть что-нибудь знать?
— Я сомневаюсь в этом. Он был в одинаково хороших отношениях со всеми и никогда не имел с кем-то более близких отношений.
— Странно, — заметил я. — А почему он держал эту книжку здесь?
— В этом нет ничего необычного. Многие из этих парней, что живут в меблированных комнатах и не имеют семей, полагают, что работа и есть их дом. Некоторые держат все свои вещи здесь. Черт возьми, Липпи держал в этой коробке даже свой военный билет и другие бумаги. Ты хочешь, чтобы я расспросил кое-кого? Возможно, кто-то знал его лучше, чем мне кажется.
— Я очень ценю твою помощь, Джо, — сказал я и протянул ему свою визитную карточку. — Ты можешь застать меня по этим телефонам, если что-либо откроется.
— Можешь быть уверен. Хочешь еще яблоко? Они очень вкусные и как раз доспели.
— В следующий раз. Спасибо за информацию.
Я поднялся и уже направился к двери, когда Джо остановил меня.
— О, погоди, Майк, еще один вопрос.
— В чем дело?
— У Липпи не было никакой женщины?
— Нет. Насколько я знаю. Почему ты об этом спросил?
— Я как раз подумал об одной занятной вещи. Мы часто продаем продукты для своих работников. Поэтому они покупают их чаще всего в день выплаты. Несколько недель тому назад Липпи удвоил свой заказ, и так было недели три, а потом снова стал покупать обычную норму.
— Он делал это раньше?
— Нет. Это никак не удивило меня, нет. Но ты знаешь, что я подумал? Он всегда был очень отзывчивым, и возможно, что он подкармливал кого-то, кому было еще трудней, чем ему. Я уже говорил, что он был хорошим парнем...
— Да. До того хорошим, что в конце концов кто-то убил его.
— Жизнь становится ужасно жестокой.
Туман над городом сгустился до того, что начал переходить в дождь. Я купил дневную газету в киоске на Бродвее и направился в кафе-автомат в расчете на порцию кофе. Наверху за свободным столиком я пролистал всю газету, но не нашел даже упоминания о Липпи. Том Шнейдер вел большую игру и был большой фигурой в политическом рэкете, удерживая в своих руках почти всех представителей правящих верхов.
«Будешь честным, — подумал я, — и о тебе все забудут. Преступники, осужденные за то, что всадили две пули 38-го калибра в этого человека, получат хорошую рекламу. Во всяком случае, их имена будет знать почти каждый».
Сразу после этого сообщения в газете следовали небольшие политические новости, сводка погоды и сообщение о загадочной смерти на станции метро.
Неожиданно кто-то произнес сзади:
— Привет, Майк... Готовишь свое домашнее задание?
Я обернулся через плечо и улыбнулся. Эдди Данди с телевидения стоял рядом со мной, держа в руке поднос, на котором было молоко и два куска пирога. Он выглядел скорее как зазывала из бара, чем репортер видеоновостей.
— Ты занял мой любимый стол, — сказал он.
Я пододвинул для него стул.
— Будешь моим гостем. Я думал, что все ваши парни обедают бесплатно в самых лучших местах нашего города.
— Ты устал от изысканной пищи, парень. А я обычно занимаюсь тем, что готовлю себе обед дома, а сюда захожу потому, что это место ближе других от моей работы.
— Однажды ты побреешься и наденешь хорошо отглаженный костюм. И вот тогда-то даже при дневном свете тебя никто не узнает, — ответил я. — Ведь Данди ты только по имени.
Эдди поставил свой пирог и молоко, положил поднос на соседний столик и взялся за вилку.
— То же самое постоянно говорит и моя жена. Все мы, занятые в видеобизнесе, любим менять свой облик.
— Да, я могу поверить в это.
Затем он сообщил мне:
— Нит Канеро видел тебя в Главном полицейском управлении. Это было связано с Салливеном, не
