мясу. Кстати, ты прочел наконец «Хазарский словарь»?
- Прочел.
- Ну и как?
- Нормально.
- Не люблю этого слова, - неприязненно сказал первый. - Что значит «нормально»? Мне требуется четкий и обоснованный вывод. Можно ли рекомендовать данный роман для включения в «Список»?
- Я бы рекомендовал, - сказал второй.
- Вот так и докладывай…
Человек, который был с краю, скривил губы.
- «Обязательное чтение», - с презрением сказал он. - Ты что, не помнишь, как относился в школе к урокам литературы? Культуру невозможно запихать в личность насильно. Насилие вызывает протест. Происходит бессознательное отторжение…
- Опять лекции?
- Ну если до тебя не доходит самое элементарное…
- Нашел время. - Первый человек ещё немного подался вперед и, не поворачивая головы, спросил: - Как, ты готов, Бахыт?
- Готов-готов, - сказал третий, обнимающий расставленными руками насадку турели. Лицо его было вклеено в вырез бинокуляра. - Я давно готов, командир. Вы, главное, меня не трогайте…
Звериный рев повторился. Но теперь - несколько тише и как бы с удовлетворением.
- Спускается… - напряженно сказал первый.
И тут створки парадной, выходящей во двор, вспучились изнутри, доски поплыли по воздуху, с коротким визгом, опережая их, метнулась сорванная пружина, грохнуло об асфальт выпавшее стекло, и из темного лестничного проема возник ящер - зеленоватый и одновременно багровый в лучах заката.
Он был невысок, всего на голову, вероятно, возвышаясь над притолокой, но - с когтями на птичьих лапах, с ощеренной вытянутой, как у жеребца, мордой. Шею его окружал шипастый гребень, а короткий и мощный хвост со скрежетом подметал мостовую. Шакал в пятнистом комбинезоне, вцепившийся в бок, сорвался, перекатился по асфальту и замер.
Ящер плотоядно облизывался.
- Пошел резерв, - спокойно распорядился по рации тот человек, что ближе.
Двор словно ожил. Только что он представлял собой тронутое ясными сумерками, тихое пустое пространство, и вдруг, будто из-под земли, выросли скорченные фигуры.
Шакалья стая растянулась от дома до дома.
Выучка у них была отменная. Вожак коротко взвыл, и остромордые тени бросились на противника. Ящер, впрочем, оказался проворнее их. Ввязываться в схватку с шакалами он благоразумно не стал - тело его взвилось в невероятном прыжке, дворик дрогнул, точно где-то неподалеку рухнула многотонная балка, сотряслись перекрытия, и растопыренный силуэт запечатал выход из подворотни.
Оба человека отпрянули.
- Свет!… - резким, вывернутым в фальцет голосом закричал первый.
За спиной его бешеными очами вспыхнули два прожектора. Однако не белые, а - до безумия красные, предостерегающие. Свечение вулканической магмы наполнило подворотню. Ящер на мгновение замер. Глаза в щелях вертикальных зрачков ослепленно моргнули - один раз, другой.
Этого промедления оказалось достаточно. Что-то вжикнуло, раздался свист туго сжатого воздуха. Бахыт, согнутый над турелью, победно выдохнул: Есть!… - оторвал от прицела голову, смешно стянутую розовой купальной шапочкой. Багровеющая туша ящера содрогнулась, он взмахнул лапами, по-видимому, пытаясь найти опору, покачался туда-сюда, будто гипсовый, и вдруг рухнул вперед, зацепив все же когтями тарелку турели.
Брызнули стекла из бинокуляра. Бахыт, как козел, подпрыгнул, спасая ноги от костоломного прокрута станины.
- Свет!… - тем же вывернутым в фальцет голосом закричал первый.
Красноту, точно пробку, вышибло из подворотни. Под аркой полыхнуло сиянием электрических дуг. И в беспощадном, обжигающем их неистовстве стало видно, что ящер лежит на боку и конвульсивно подергивается, что глаза его покрываются молочными пленочками, что творожистая густая пена стекает из пасти, и что между костных пластин на его груди плотно сидит стрела с металлическим оперением.
Вздулся гигантским шаром и опал зеленоватый живот. Шумный выдох прорвался откуда-то из хрящей гортани.
Белые пленочки на глазах застыли.
- Молодец, Бахыт. Прямо в сердце. Какой выстрел!… - сказал первый человек.
- Стараемся, командир. И все же запасную пневматику ставить надо. Хотя б и стрела из кости удавленника, хотя б и вымочили её, как положено, в паучьем студне, хотя б и заговаривали в полночь на Три Звезды, а вот, не дай бог, рука дрогнет - пройдет мимо…
Бахыт стащил круглую шапочку. Развалились по плечам космы, прежде стянутые резиной. Второй человек оторвал от уха изогнутую трубочку телефона:
- Девушка, оказывается, жива, - удивленно сообщил он.
- Жива? Да ну? С чего бы это? - сказал первый.
- Повезло. Наверное, не очень голодный был. Или торопился сюда. Что будем с ней делать?
Первый человек немного подумал:
- Что делать, что делать? А ничего не делать. Зачем она нам?
- Болтать будет.
- Это - вряд ли…
Второй человек внимательно посмотрел на него, пожал плечами, как бы говоря: ну что ж, ты тут у нас главный, присел на корточки возле неподвижного ящера и вдруг, как Бахыт, взвился козлом, даже не успев разогнуться.
- Черт дохлый!…
Страшная панцирная лапа метнулась за ним и, промахнувшись, вцепилась в трубчатую стойку турели. Громадные когти сомкнулись, железо проскрипело и разломилось, зачернев круглым отверстием.
- Однако живой, - сказал Бахыт довольно спокойно.
- Ничего себе…
- Да…
Лапа мертво упала.
Тогда второй человек подскочил и яростно ударил по ней ногой. Один раз, другой, третий… Зазвенел обломок трубы, покатившийся по асфальту
- Хватит! - брезгливо приказал первый.
- А что?
- А то, что я сказал: хватит!
Второй человек яростно обернулся. Нижняя губа - закушена, с мякоти ладони отваливаются капли крови.
Он поднес рану прямо к лицу первого.
- Вот!… А ты - «договориться», - тяжело дыша, сказал он.
Эля выскочила из трамвая и, перебежав через улицу, заставила себя замедлить шаги.
Никто её не преследовал.
Сердце, тем не менее, колотилось, и вечерний воздух, казалось, был лишен кислорода.
Она дышала и никак не могла надышаться.
- Забудьте обо всем, - сказал человек, который вывел её за милицейский кордон. - Забудьте все, что здесь видели, и мы тогда вас тоже забудем. Живите так, словно ничего не происходило… - Левая рука у него была забинтована, сквозь рыхлую марлю, стянутую узлом, проступали свежие кровяные пятна. - Забудьте. Если хотите, это - приказ…
Приказывать, конечно, легко. А вот как забыть, когда плотненькие, похожие на бобров санитары
