Комната полна болью. Ротмистр стоит над кричащим человеком и озирается, засовывая пистолет в кобуру. Сильно толкнув Максима, в комнату вваливается Панди, за ним гвардейцы волокут грузное тело того, кто стрелял. Кандидат Зойза, мокрый и взволнованный, без улыбки протягивает Максиму брошенный автомат. Ротмистр поворачивает к ним свое страшное черное лицо. «А где еще один?» - каркает он, и в тот же момент падает синяя портьера, с подоконника тяжело соскакивает длинный худой человек в белом запятнанном халате. Он как слепой идет на ротмистра, медленно поднимая два огромных пистолета на уровень стеклянных от боли глаз. «Ай!»
- кричит Зойза…
Максим стоял боком и у него не оставалось времени повернуться. Он прыгнул изо всех сил, но человек все-таки успел один раз нажать на спусковые крючки. Максиму опалило лицо, пороховая гарь забила рот, а пальцы его уже сомкнулись на запястьях белого халата, и пистолеты со стуком упали на пол. Человек опустился на колени, уронил голову и, когда Максим отпустил его, мягко повалился ничком.
- Ну-ну-ну, - сказал ротмистр с непонятной интонацией. - Кладите этого сюда же, - приказал он Панди. - А ты, - сказал он бледному и мокрому Зойзе, - беги вниз и сообщи командирам секций, где я нахожусь. Пусть доложат, как у них дела. - Зойза щелкнул каблуками и метнулся к двери. - Да! Передай Гаалу, пусть поднимется сюда… Перестань орать, сволочь, - прикрикнул он на стонавшего человека и легонько стукнул его носком сапога в бок. - Э, бесполезно. Хлипкая дрянь, мусор… Обыскать, - приказал он Панди. - И положите их всех в ряд. Тут же, на полу. И бабу тоже, а то расселась в единственном кресле…
Максим подошел к женщине, осторожно поднял ее и перенес на кровать. У него было смутно на душе. Не этого он ожидал. Теперь он и сам не знал, чего ожидал - желтых, оскаленных от ненависти клыков, злобного воя, свирепой схватки не на жизнь, а на смерть… Ему не с чем было сравнить свои ощущения, но он почему-то вспомнил, как однажды подстрелил тахорга, и как это огромное, грозное на вид и беспощадное по слухам животное, провалившись с перебитым позвоночником в огромную яму, тихо, жалобно плакало и что-то бормотало в смертной тоске, почти членораздельно…
- Кандидат Сим, - каркнул ротмистр. - Я приказал - на пол!
Он смотрел на Максима своими жуткими прозрачными глазами, губы у него словно свело судорогой, и Максим понял: не ему судить здесь и определять, что верно и что неверно. Он еще чужак, он еще не знает их ненависти и их любви… Он снова поднял женщину и положил ее рядом с грузным человеком, который стрелял в коридоре. Панди и второй гвардеец, пыхтя, выворачивали карманы арестованных. А арестованные были без памяти. Все пятеро.
Ротмистр уселся в кресло, бросил на стол фуражку, закурил и пальцем поманил к себе Максима. Максим подошел, браво щелкнув каблуками.
- Почему бросил автомат? - негромко спросил ротмистр.
- Вы приказали не стрелять.
- Господин ротмистр.
- Так точно. Вы приказали не стрелять, господин ротмистр.
Ротмистр, прищурившись, пускал дым в потолок.
- Значит, если бы я приказал не разговаривать, ты бы откусил себе язык?
Максим промолчал. Разговор ему не нравился, но он хорошо помнил наставления Гая.
- Кто отец? - спросил ротмистр.
- Ядерный физик, господин ротмистр.
- Жив?
- Так точно, господин ротмистр.
Ротмистр вынул изо рта сигарету и посмотрел на Максима.
- Где он?
Максим понял, что сболтнул. Надо было выкручиваться.
- Не знаю, господин ротмистр. Точнее, не помню.
- Однако то, что он ядерщик, ты помнишь… А что ты еще помнишь?
- Не знаю, господин ротмистр. Помню многое, но капрал Гаал полагает, что это ложная память.
В коридоре послышались торопливые шаги, в комнату вошел Гай и вытянулся перед ротмистром.
- Займись этими полутрупами, капрал, - сказал ротмистр. - Наручников хватит?
Гай посмотрел через плечо на арестованных.
- С вашего разрешения, господин ротмистр, одну пару придется взять во второй секции.
- Действуй.
Гай выбежал, а в коридоре уже опять топали сапоги, появились командиры секций и доложили, что операция проходит успешно, двое подозрительных уже взяты, жильцы, как всегда, оказывают активную помощь. Ротмистр приказал скорее заканчивать, а по окончании передать в штаб парольное слово «Тумба». Когда командиры секций вышли, он закурил новую сигарету и некоторое время молчал, глядя, как гвардейцы снимают со стеллажей книги, перелистывают их и бросают на кровать.
- Панди, - сказал он негромко, - займись картинами. Только вот с этой осторожнее, не попорти, я возьму ее себе… - Затем он снова повернулся к Максиму. - Как ты ее находишь? - спросил он.
Максим посмотрел. На картине был морской берег, высокая водная даль без горизонта, сумерки и женщина, выходящая из моря. Ветер. Свежо. Женщине холодно.
- Хорошая картина, господин ротмистр, - сказал Максим.
- Узнаешь места?
- Никак нет. Этого моря я никогда не видел.
- А какое видел?
- Совсем другое, господин ротмистр. Но это ложная память.
- Вздор. Это же самое. Только ты смотрел не с берега, а с мостика, и под тобой была белая палуба, а позади, на корме, был еще один мостик, только пониже. А на берегу была не эта баба, а танк, и ты наводил под башню… Знаешь ты, щенок, что это такое, когда болванка попадает под башню? Массаракш… - прошипел он и раздавил окурок об стол.
- Не понимаю, - сказал Максим холодно. - Никогда в жизни ничего никуда не наводил.
- Как же ты можешь это знать? Ты же ничего не помнишь, кандидат Сим!
- Я помню, что не наводил.
- Господин ротмистр!
- Помню, что не наводил, господин ротмистр. И я не понимаю, о чем вы говорите.
Вошел Гай в сопровождении двух кандидатов. Они принялись надевать на задержанных тяжелые наручники.
- Тоже ведь люди, - сказал ротмистр. - У них жены, у них дети. Они кого-то любили, их кто-то любил…
Он говорил, явно издеваясь, но Максим сказал то, что думал:
- Да, господин ротмистр. Они, оказывается, тоже люди.
- Не ожидал?
- Да, господин ротмистр. Я ожидал чего-то другого.
Краем глаза он видел, что Гай испуганно смотрит на него. Но ему уже до тошноты надоело врать, и он добавил:
- Я думал, что это действительно выродки. Вроде голых, пятнистых… животных.
- Голый пятнистый дурак, - веско сказал ротмистр. - Деревня. Ты не на Юге… Здесь они как люди. Добрые милые люди, у которых при сильном волнении отчаянно болит головка. Бог шельму метит. А у тебя не болит головка при волнении? - спросил он неожиданно.
- У меня никогда ничего не болит, господин ротмистр, - ответил Максим. - А у вас?
- Что-о?
- У вас такой раздраженный тон, - сказал Максим, - что я подумал…
- Господин ротмистр! - каким-то дребезжащим голосом крикнул Гай. - Разрешите доложить… Арестованные пришли в себя.
