Он распахнул дверцу и вылез наружу. Он прошел по асфальтированной стоянке и стал подниматься по каменной лестнице, ступенька за ступенькой, нащупывая в кармане входной пропуск, который сделал для него прокурор, и внутренний пропуск, который сделал для него прокурор, и простую розовую картонку, изображающую пропуск, который прокурор так и не сумел ни сделать, ни украсть для него. Было жарко, небо блестело, как алюминий, непроницаемое небо обитаемого острова. Каменные ступени жгли сквозь подметки, а может быть, это только казалось. Все было глупо. Вся затея была бездарной. На кой черт все это делать, если подготовиться толком не успели… А вдруг там сидит не один офицер, а два? Или даже три офицера сидят в этой комнатке и ждут меня с автоматами наготове?.. Ротмистр Чачу стрелял из пистолета, калибр тот же, только пуль будет больше, и я уже не тот, что прежде, он уже основательно укатал меня, мой обитаемый остров. И уползти на этот раз не дадут… Я - дурак. Был дурак, дураком и остался. Купил меня господин прокурор, поймал на удочку… Но как он мне поверил? Уму непостижимо… Хорошо бы сейчас удрать в горы, подышать чистым горным воздухом, так мне и не довелось побывать в здешних горах… Очень люблю горы… Такой умный, недоверчивый человек - и доверил мне такую драгоценность! Величайшее сокровище этого мира! Это гнусное, отвратительное, подлое сокровище… Будь оно проклято, массаракш, и еще раз массаракш, и еще тридцать три раза массаракш!
Он открыл стеклянную дверь и протянул гвардейцу входной пропуск. Потом он пересек вестибюль - мимо девицы в очках, которая все ставила штампы, мимо администратора в каскетке, который все ругался с кем-то по телефону, - и у входа в коридор показал другому гвардейцу внутренний пропуск. Гвардеец кивнул ему, они были уже, можно сказать, знакомы: последние три дня Максим приходил сюда ежедневно.
Дальше.
Он прошел по длинному, без дверей, коридору и свернул налево. Здесь он был всего второй раз. Первый раз - позавчера, по ошибке. («Вам собственно куда нужно, сударь?» - «Мне собственно нужно в шестнадцатую комнату, капрал». - «Вы ошиблись, сударь. Вам - в следующий коридор». - «Извините, капрал, виноват. Действительно…») Он подал капралу внутренний пропуск и покосился на двух здоровенных гвардейцев с автоматами, неподвижно стоящих по сторонам двери напротив. Потом взглянул на дверь, в которую ему предстояло войти. «ОТДЕЛ СПЕЦИАЛЬНЫХ ПЕРЕВОЗОК». Капрал внимательно рассматривал пропуск, потом, все еще продолжая рассматривать, нажал какую-то кнопку в стене, за дверью зазвенел звонок. Теперь он там приготовился, офицер, который сидит рядом с зеленой портьерой. Или два офицера приготовились. Или, может быть, даже три офицера… Они ждут, когда я войду. И если я испугаюсь их и выскочу обратно, меня встретит капрал, и встретят гвардейцы, охраняющие дверь без таблички, за которой должно быть полно-полно солдат.
Капрал вернул пропуск и сказал:
- Прошу. Приготовьте документы.
Максим, доставая розовую картонку, раскрыл дверь и шагнул в комнату.
Массаракш.
Так и есть.
Не одна комната. Три. Анфиладой. И в конце - зеленая портьера. И ковровая дорожка из-под ног до самой портьеры. По крайней мере, тридцать метров.
И не два офицера. Даже не три. Шестеро.
Двое в армейском сером - в первой комнате. Уже навели автоматы.
Двое в гвардейском черном - во второй комнате. Еще не навели, но тоже готовы.
Двое в штатском - по сторонам зеленой портьеры в третьей комнате. Один повернул голову, смотрит куда-то вбок…
Ну, Мак!
Он рванулся вперед. Получилось что-то вроде тройного прыжка с места. Он еще успел подумать: не порвать бы сухожилия. Туго ударил в лицо воздух.
Зеленая портьера. Штатский слева смотрит в сторону, шея открыта. Ребром ладони.
Штатский справа, вероятно, мигает. Веки неподвижно полуопущены. Сверху по темени, и - в лифт.
В лифте темно. Где кнопка? Массаракш, где кнопка?
Медленно и гулко застучал автомат, и сразу - второй. Ну, что ж, отличная реакция. Ду-ут… ду-ут… ду-ут… Но это пока еще - в дверь, в то место, где они меня видели. Они еще не поняли, что произошло. Это просто рефлекс.
Кнопка!
Поперек портьеры косо, сверху вниз, медленно движется тень, - падает кто-то из штатских.
Массаракш, вот, она - на самом видном месте…
Он нажал кнопку, и кабина пошла вниз. Лифт был скоростной, кабина ползла довольно быстро. Заболела толчковая нога. Неужели все-таки растянул?.. Впрочем, теперь это неважно… Массаракш, да я же прорвался!
Кабина остановилась, Максим выскочил, и сейчас же в шахте загрохотало, зазвенело, полетели щепки. Сверху в три ствола били по крыше кабины. Ладно, ладно, бейте… Сейчас они сообразят, что не стрелять надо, а поднять лифт обратно и спуститься самим… Проморгали, растерялись…
Он огляделся. Массаракш, опять не то… Не один вход, а три. Три совершенно одинаковых тоннеля… Ага, это просто сменные генераторы. Один работает, два на профилактике… Какой же сейчас работает? Так, кажется, вот этот…
Он бросился в средний тоннель. За спиной зарычал лифт. Нет-нет, уже поздно… Не те скорости, не успеете… хотя тоннель, надо сказать, длинный, и нога болит… Ну, вот и поворот, теперь вы меня вообще не достанете… Он добежал до генераторов, басовито урчащих под стальной плитой, остановился и несколько секунд отдыхал, опустив руки. Так, три четверти дела сделано. Даже семь восьмых… осталась чепуха, одна вторая одной тридцать четвертой… сейчас они спустятся в лифте, сунутся в тоннель, они наверняка ни черта не знают, депрессионное излучение погонит их обратно… Что еще может случиться? Швырнут по коридору газовую гранату. Вряд ли, откуда она у них… Вот тревогу они уже, наверное, подняли. Отцы могли бы, конечно, выключить депрессионный барьер… Ох, не решатся они, не решатся и не успеют, потому что им же надо собраться впятером, с пятью ключами, договориться, сообразить, не проделка ли это одного из них, не провокация ли это… Ну в самом деле, кто в целом мире может прорваться сюда, через лучевой барьер? Странник, если он тайно изобрел защиту? Его задержали бы шестеро с автоматами… А больше некому… И вот, пока они будут ругаться, выяснять, соображать, я закончу дело…
В тоннеле за углом ударили в темноту автоматы. Разрешается. Не возражаю… Он наклонился над распределяющим устройством, осторожно снял кожух и зашвырнул в угол. М-да, крайне примитивная штука. Хорошо, что я сообразил подчитать кое-что по здешней электронике… Он запустил пальцы в схему… А если бы не сообразил? А если бы Странник приехал позавчера? Н-да, господа мои… Массаракш, как током бьется!.. Да, господа мои, оказался бы я в положении эмбриомеханика, которому надо срочно разобраться… даже не знаю, в чем… В паровом котле? Разобрался бы эмбриомеханик… В верблюжьей упряжи?.. Да, в верблюжьей упряжи! А? Ну, как, эмбриомеханник, - разобрался бы? Вряд ли… Массаракш, да что у них здесь все без изоляции?.. Ага, вот ты где… Ну, с богом, как говорит господин государственный прокурор!
Он сел прямо на пол перед распределителем и тыльной стороной руки вытер лоб. Дело было сделано. Огромной силы удар депрессионного поля обрушился на всю страну - от Заречья до хонтийской границы, от океана до Алебастрового хребта.
Автоматы за углом перестали стрелять. Господа офицеры были в депрессии. Сейчас я посмотрю, что это такое: господа офицеры в депрессии.
Господин прокурор впервые в жизни обрадовался лучевому удару. Не желаю смотреть на этого типа.
Неизвестные Отцы, так и не успев разобраться и сообразить, корчатся от боли, откинув копыта, как говаривал ротмистр Чачу. Ротмистр Чачу, кстати, тоже в глубокой депрессии, и мысль об этом меня восхищает.
Зеф с ребятами тоже лежат, откинув копыта. Простите, ребята, но так надо.
Странник! Как это здорово: страшный Странник тоже лежит, откинув копыта, расстелив по полу свои огромные уши - самые огромные уши во всей стране. Впрочем, может быть, его уже пристрелили. Это
