- Что это за штука? - спросил я.
- Ляпник, - сказал он угрюмо. - Дайте сюда.
Я отдал ему игрушку.
- Ляпник, - сказал я. - Которым, значит, ляпают. А если бы ты в меня попал? - Я посмотрел на стену. - Надо же, теперь это за год не отмыть, придется стену менять.
Мальчик недоверчиво посмотрел на меня снизу вверх.
- Это же ляпа, - сказал он.
- Да? А я-то думал - лимонад.
Лицо его приобрело, наконец, нормальную окраску и обнаружило определенное сходство с мужественными чертами генерал-полковника Туура.
- Да нет, - сказал он. - Это ляпа.
- Ну?
- Она высохнет.
- И тогда уже все окончательно пропало?
- Да нет же. Просто ничего не останется.
- Гм, - сказал я с сомнением. - Впрочем, тебе виднее. Будем надеяться на лучшее. Но я все-таки очень рад, что ничего не останется на стене, а не на моей физиономии. Как тебя зовут?
- Зигфрид, - сказал мальчик.
- А подумавши?
Он посмотрел на меня.
- Люцифер.
- Как?
- Люцифер.
- Люцифер, - сказал я. - Велиал. Астарет. Вельзевул и Азраил. А покороче у тебя ничего нет? Очень неудобно звать на помощь человека по имени Люцифер.
- Двери же закрыты, - сказал он и отступил на шаг. Лицо его снова побледнело.
- Ну и что?
Он не ответил и снова начал пятиться, уперся спиной в стену и пошел боком, прижимаясь к ней и не сводя с меня глаз. Я понял, наконец, что он принял меня то ли за вора, то ли за убийцу и хочет удрать, но почему-то он не звал на помощь и почему-то не заскочил в комнату матери, а прокрался мимо двери и продолжал красться вдоль стены к выходу из дома.
- Зигфрид, - сказал я. - Зигфрид-Люцифер, ты ужасный трус. За кого ты меня принимаешь? - Я нарочно не двигался с места и только поворачивался вслед за ним. - Я ваш новый жилец, твоя мама напоила меня сливками и накормила меня гренками, а ты чуть не заляпал меня и теперь сам же меня боишься. Это я должен тебя бояться.
Все это очень напоминало одну сцену в Анъюдинском интернате, когда мне привезли почти такого же мальчика, сына хлыста. Елки-палки, неужели я до такой степени похож на гангстера?
- Ты похож на мускусную крысу Чучундру, - сказал я, - которая всю свою жизнь плакала, потому что у нее не хватало духу выйти на середину комнаты. У тебя от страха стал голубой нос, уши сделались холодными, а штанишки - мокрыми, и ты оставляешь за собой ручеек…
В таких случаях абсолютно все равно, что говорить. Важно говорить спокойно и не делать резких движений. Выражение его лица не менялось, но когда я сказал о ручейке, он на секунду скосил глаза, чтобы посмотреть. Всего на секунду. Затем он прыгнул к выходной двери, забился возле нее, дергая засов, и вылетел во двор - только мелькнули грязные подошвы сандалий. Я вышел за ним.
Он стоял в кустах сирени, так что мне видно было только его бледное лицо. Словно удирающая кошка остановилась на миг, чтобы поглядеть через плечо.
- Ну ладно, - сказал я. - Объясни мне, пожалуйста, что я должен делать. Мне надо сообщить домой свой новый адрес. Адрес вот этого самого дома. Дома, в котором я теперь живу.
Он молча смотрел на меня.
- К твоей маме мне идти неудобно. Во-первых, у нее гости, а во-вторых…
- Вторая Пригородная, семьдесят восемь, - сказал он.
Я не торопясь уселся на крыльце. Между нами было метров десять.
- Ну и голосок у тебя! - сказал я доверительно. - Как у моего знакомого бармена из Мирза- Чарле.
- Когда вы приехали? - спросил он.
- Да вот… - Я посмотрел на часы. - Часа полтора назад.
- Тут до вас жил один, - сказал он и стал глядеть в сторону. - Дрянь-человек. Подарил мне плавки, полосатые, я полез купаться, а они в воде растаяли.
- Ай-яй-яй! - сказал я. - Это же чудовище какое-то, а не человек. Его надо было утопить в ляпе.
- Я не успел, - сказал мальчик. - Я хотел, да он уже уехал.
- Это тот самый Хугер? - спросил я. - С Мартой и мальчиками?
- Нет. Откуда вы взяли? Хугер уже потом жил.
- Тоже дрянь-человек?
Он не ответил. Я привалился спиной к стене и стал смотреть на улицу. Из ворот напротив выполз автомобиль, поерзал, разворачиваясь, взревел двигателем и укатил. Сейчас же вслед за ним промчался еще один такой же автомобиль. Запахло ароматическим бензином. Потом автомобили пошли один за другим, у меня даже запестрело в глазах. В небе появилось несколько вертолетов. Это были так называемые бесшумные вертолеты. Но они летели довольно низко, и, пока они летели, разговаривать было трудно. Впрочем, мальчик разговаривать, по-видимому, не собирался. Не собирался он и выходить. Он что-то делал в кустах со своим ляпником и время от времени поглядывал на меня. Не ляпнул бы он в меня оттуда, подумал я. Вертолеты все шли и шли, и машины все мчались и мчались, и казалось будто все пятнадцать тысяч легковых автомобилей выкатились на вторую пригородную, и все пятьсот вертолетов повисли над домом семьдесят восемь. Это продолжалось минут десять, мальчишка совсем перестал обращать на меня внимание, а я сидел и думал, какие вопросы придется задать Римайеру. Затем все стало, как прежде: улица опустела, запах бензина рассеялся, в небе стало чисто.
- Куда это они все сразу? - спросил я.
Мальчик пошуршал в кустах.
- А вы что, не знаете? - сказал он.
- Откуда же мне знать?
- А я не знаю - откуда. Хугера-то вы откуда-то знаете…
- Хугера… - сказал я. - Хугера я знаю совершенно случайно. А про вас ничего не знаю. Как вы тут живете, чем занимаетесь… Вот что ты там сейчас делаешь?
- Предохранитель испортился.
- Так давай его сюда, я починю. Чего ты меня так боишься? Я похож на какого-нибудь дрянь- человека?
- Они все на работу поехали, - сказал мальчик.
- Поздно у вас работа начинается. Уже обедать пора, а вы еще только на работу идете… Ты знаешь, где отель «Олимпик»?
- Знаю, конечно.
- Проводишь меня?
Мальчик помедлил.
- Нет, - сказал он.
- Почему?
- Сейчас школа кончается. Мне надо домой идти.
- Ах, вот оно что! - сказал я. - Ты, значит, филонишь? Или, как у нас говорили, мотаешь?… И в каком же ты классе?
- В третьем.
- Я тоже когда-то учился в третьем.
Он высунулся из кустов.
