Из “Компендиум Молефикарум” Франческо Гуаццо,
1608 год.
1
Проснулся он от сна, который тотчас же забыл, хотя осталось ощущение, что сон был таким неприятным, что избавиться от него было радостью. Не открывая глаза, попытался вспомнить, где он уснул и где сейчас находится, но не смог.
Какое-то мгновение вспоминал собственное имя, но первые звуки, пришедшие к его губам, были не его именем, а словом “Шигиди”.
Тогда, с облегчением, понял, что он — Ноэл Кордери, спасенный провидением от ярости поднявшегося мертвеца… или небесным громом, который метнул бог племени уруба Шанго — или пулей из мушкета пирата Лангуасса.
Тепло на опущенных веках говорило, что солнце стоит высоко и лучи светят ему в лицо. Поэтому прежде чем открыть глаза, их нужно затенить рукой. Попытался сделать это и понял, что не может, совсем не ощущает правую руку. Сжал левую руку и прикрыл ею глаза.
Солнце светило в широкий прямоугольник окна размером десять на четыре фута, вырезанного в каменной стене. Ноэл попытался встать, отвернулся от солнца, опираясь левой рукой. Одеяло соскользнуло с груди, и он вскрикнул — правое плечо, руку и правую сторону тела от подмышки до бедра покрывали черные и серые пятна, будто под кожей выступила гниль.
Из-за попытки встать голова закружилась, и он упал на кровать, как от опия или спирта. Хотелось пить, рот и глотка горели от сухости.
Он лежал на вязанке сухой травы, завернутой в ткань и перевязанной веревкой, удерживающей форму матраца. Рядом стоял деревянный стол, сделанный из ствола дерева, на котором Ноэл увидел глиняный кувшин с водой. Он потянулся к нему, но не смог достать правой рукой и попытался сесть, поворачиваясь так, чтобы взять кувшин левой. Несмотря на жажду, вгляделся в воду, сомневаясь в ее чистоте, осторожно отпил и, почувствовав ее свежесть, сделал большой глоток, смачивая пересохший язык.
Поставив кувшин, он увидел тысячи узких извивающихся колец на полированном столе. Он знал, что каждое кольцо на срезе дерева значит год жизни, и подумал, что стол вырезали из дерева, выросшего еще до Рождества Христова. Казалось, кольца изгибаются, вращаются, и Ноэл замигал, чтобы смахнуть слезы с ресниц.
Потом осмотрелся, почувствовав тяжесть в голове при повороте. Он находился в комнате длиной в одиннадцать и шириной в десять футов, со стенами, сложенными из каменных плит. Из мебели здесь были только грубо сколоченная кровать и стол рядом с ней, почти весь пол покрывал тростниковый мат. Напротив окна Ноэл увидел дверь из темного, почти черного, дерева на ржавых стальных петлях. Напротив кровати располагалась ниша с приступком высотой в несколько дюймов. Ноэл был один, обнаженный, груда одежды лежала у кровати, рядом с соломенной шляпой и сапогами.
Опять отпив из кувшина, он попытался поставить его на стол, но кувшин выскользнул из руки и стукнулся о каменный пол так, что вода брызнула во все стороны. С большим напряжением привстал, пополз к нише на четвереньках, хотя голова кружилась и прошибал пот. Казалось, половина тела мертва и живая часть тащила груз второй.
Снял деревянную крышку с отверстия. Запах был достаточно резок, чтобы определить назначение ниши, и Ноэл с трудом использовал ее. Затем сел в нише, крайне ослабевший, близкий к обмороку. Ясность ума после пробуждения ушла, и он находился в состоянии полусна, но холодная шершавость камня говорила о реальности.
После минутного отдыха стало лучше. Ноэл не знал, сможет ли одеться, но решил, что об этом не может быть и речи, так как он не владеет верхней частью тела. Понял, что не в состоянии даже натянуть сапоги, но решил все же подняться на ноги. Подполз к окну, но беспомощная правая рука не позволила ему встать. С большим трудом одной рукой он подтянулся к подоконнику и посмотрел вниз.
С высоты он увидел обширную долину в обрамлении далекой гряды скал и гранитных утесов. На востоке лучи солнца сверкали над озером. Круглая долина простиралась на двадцать или более миль. Вся земля была засеяна, фруктовые сады перемежались с полями корнеплодов, посаженных ровными рядами.
На площадках в крутой скале, внизу и по сторонам, стояли дома. Он сразу понял, что это и есть настоящая Адамавара, а странная безжизненная земля, которую они прошли, была лишь защитным барьером, предохраняющим от вторжения.
Далеко на полях работали люди, одетые в белое. Ноэл попытался высунуться больше, но голова у него закружилась, он потерял равновесие, и ноги разъехались в стороны, как у тряпичной куклы, брошенной ребенком. Он упал на правый бок, почувствовав глухой удар, от которого не было боли. Даже так. Слезы выступили на глазах, мысли перемешались. Дверь открылась, Ноэл резко и удивленно повернул голову, но его чувства были в таком замешательстве, что он едва мог воспринимать происходящее.
Первой вошла чернокожая женщина в белом платье свободного покроя. Ее лицо было настолько гладким, что поначалу Ноэл принял ее за элеми, но затем по манерам распознал в ней служанку и поэтому обыкновенного человека. Следующий за ней мужчина, вероятно, был вампиром, хотя и не похожим на тех, кого раньше видел Ноэл.
Он был не черным, а бледно-коричневым, с яркими карими глазами, под цвет кожи, почти того же роста, что и Ноэл, — необычное явление для этих мест. Голову его прикрывал тюрбан. Лицо не было морщинистым, как у пожилых черных вампиров, виденных Ноэлом, но, несмотря на это, он казался очень старым. Руки и ноги были худыми, но не лишенными мышц, как у Гендва, движения — неспешными. Одет
