— Разумеется, — сказал Харкендер таким же ледяным тоном. — Не скажете ли вы мне, что тревожит вашу совесть?
— Если я могу говорить откровенно, сэр, — произнесла Преподобная Матушка, — Это ваша репутация. Молва называет вас чародеем, алхимиком и некромантом.
Тут миссис Муррелл резко втянула в себя воздух, но Джейкоб Харкендер, насколько мог видеть Габриэль, не выказывал ни малейших признаков раздражения.
— Наша церковь и в прошлом не скрывала своего враждебного отношения к алхимии. Но вам нет нужды беспокоится о безопасности мальчика, — спокойно начал он. — Я ученый, это верно, но в моих исследованиях нет ничего дьявольского, и если я маг, то одной породы с Альбертом Великим и Марчелло Фичино, а не фигляр-колдун или чернокнижник, заключающий скверные сделки. Не стану обсуждать с вами вопрос о ереси, но если вам известно какое-либо свидетельство, которое уличает меня в обычном пороке, высказывайтесь свободно.
— Я хочу только убедиться, что душа Габриэля, о которой мы до сих пор тщательнейшим образом заботились, не окажется в опасности. — Сказала Преподобная Матушка вполне вежливо. Габриэлю показалось, что в ее заявлении таится скрытая ирония. И он заподозрил, что Харкендер должно быть настроен точно так же, но проявляет ни малейшего признака обеспокоенности или насмешливости.
— Можете быть уверены, что я позабочусь о его душе не меньше, чем вы, и недурно подготовлен к такой задаче. — ответил Харкендер, — Меня, как вы знаете, учили иезуиты, и я неплохо наставлен в делах церкви. Мой дом, Преподобная Матушка, готов к посещению епископа или любого инквизитора не хуже, чем ваше заведение, и я предлагаю вам произвести любую проверку.
Из этого разговора Габриэль почти ничего не понял. Никакого всплеска загадочной интуиции, которую он привык относить за счет своего демонического видения, во время диалога не произошло.
Преподобную Матушку с ее неулыбчивым нравом, кажется, удовлетворило это заявление.
— Я хотела только удостовериться, — мягко сказала она. — Наше внимание к Габриэлю не ослабнет, когда он покинет эти стены, в этом можете не сомневаться.
— Я это только приветствую, — ровно произнес Харкендер. — И буду рад сотрудничеству. Хотя, боюсь, что ваша склонность к затворничеству его несколько тяготит.
Тут Преподобная Матушка встала и предложила гостям последовать ее примеру. Прежде, чем они вышли в ночь, Габриэлю вполне хватило времени скрыться в тени Флигеля, и никто его не заметил. Когда Преподобная Матушка покинула их, сестра Клэр отправилась искать Люка Кэптхорна, чтобы поручить ему позаботиться об экипаже Харкендера. Как только посетители остались одни, миссис Муррелл обернулась к спутнику.
— А что если она все о нас знает? — Спросила она. — Было ошибкой помещать мальчика сюда, я вам всегда это говорила.
— Вероятно, она знает не больше, чем сплетники, на которых она ссылалась, — спокойно ответил Харкендер, — Думаю, сестры не такие затворницы, как кажутся, и совсем не полностью изолированы от мирской суеты. Возможно, они почувствовали что-то странное и неестественное в мальчике, но это малосущественно. Габриэль был спрятан здесь куда надежней, чем это удалось бы в моем доме. Мои слуги, конечно, знают больше, чем им полагается, да еще есть и другие, слишком интересующиеся моей работой и моими делами. Я не смел рисковать, когда умерла бедная Дженни, иначе весь замысел пошел бы наперекосяк. Я доверяю сестрам намного больше, чем мог бы доверять моим друзьям.
— А она не вмешается? — Спросила миссис Муррелл.
— Сомневаюсь. Я честно предупредил ее сейчас, что у меня не больше причин бояться расследования, чем у нее. Устав ее монахинь не утвержден Римом. И, хотя они утверждают, что он исходит от Св. Синклитики, я сильно сомневаюсь, подтвердит ли это расследование. Предоставление им Хадлстоун Манора имело условием, что сестры возьмут на себя известные воспитательские и преподавательские обязанности. И хотя многим такое условие может показаться соответствующим духу времени, уверяю вас, это не пришлось по нраву самим сестрам.
— Вы имеете в виду, что они не пойдут против вас из страха потерять пристанище?
— Сомневаюсь, что до этого вообще дойдет. Но поднять такой вопрос означало бы поставить сестер в неловкое положение, они бы предпочли этого избежать. Кроме того, я слышал некоторые сплетни о том, к чему Преподобная Матушка поощряет девушек, живущих в приюте. Она, как болтают, весьма пылко жаждет найти среди своих подопечных святых и визионерок. Прошло только двадцать лет после последнего бурного взрыва антикатолических страстей в этой стране, и английские протестанты лишь немногим менее, чем французские социалисты, жадны до россказней о диком обращении с послушниками в домах, куда их завлекают. Если Преподобная Матушка желает обрести новую Святую Терезу, в ее же интересах, чтобы это произошло очень тихо.
Миссис Муррелл это не только не успокоило, но, напротив, еще больше встревожило.
— Но тогда, это доказательство, что она
— Едва ли, — ответил Харкендер. — Если бы каждый, кто морил голодом и истязал других хлыстом, искал просвещения, мир давно был бы избавлен от тьмы невежества. Не сомневаюсь, что у церкви есть визионеры, но такие, как эта дама и ее подопечные, не обладают ни малейшей долей их способностей. Не верю, что есть какая-то угроза нашему замыслу со стороны сестер Св. Синклитики.
— Будем надеяться, что вы правы, — с сомнением произнесла миссис Муррелл.
В это время прибыл экипаж, и Габриэль увидел, как Харкендер помогает своей спутнице в него забраться. Затем Харкендер обернулся, чтобы обменяться несколькими словами с Люком Кэптхорном, который вел себя удивительно фамильярно. Габриэль оставался на месте, пока экипаж не отъехал, и Люк не зашагал в направлении Приюта. Лишь тогда мальчик счел безопасным для себя выйти из укрытия. Но в это время он услышал, как кто-то стучит в то самое окно, под которым только что стоял. Сердце его упало, когда, обернувшись, он увидел, что на него сурово смотрит сверху вниз Преподобная Матушка, так как он по небрежности встал в пятно света, льющегося из освещенной газом комнаты.
Габриэль вернулся в здание, дрожа страха, как пойманный на месте преступник, и с ужасом думал, что за этим последует. Он не сомневался, что его высекут, и его утренняя вера в могущество демона, который может защитить от боли и наказания, стремительно убывала.
Однако, к его изумлению, Преподобная Матушка обратилась к нему совсем в ином духе.
— Ты всегда был послушным мальчиком, Габриэль, — сказала она. — Мы учили тебя хорошо себя вести, и ты отлично усвоил урок. Надеюсь, что бы ни случилось с тобой впредь, ты всегда будешь тем человеком, которого мы из тебя сделали.
— Да, Преподобная Матушка, — сказал Габриэль с исключительной вежливостью. — Благодарю вас, Преподобная Матушка.
— Мир — это место испытаний и невзгод, — продолжила Преподобная Матушка с таким странным отрешенным видом, что он засомневался, заметила ли на вообще, что он совал нос не в свои дела. — Он изобилует бедствиями, и ты должен быть силен, чтобы их выносить. Я говорю не только о телесной силе, но и о духовной. Плоть не может не быть слаба, но душа может быть сильна, и
— Да, Преподобная Матушка, — сказал Габриэль, изо всех сил стараясь казаться честным и простодушным. — Благодарю вас.
Это не было настоящей ложью. Он думал, что правильно понял, что пыталась сказать ему Преподобная Матушка. Она, сестра Клэр, сестра Бернар и все, каждая по-своему, пытались добиться, чтобы воспитанники поняли: жизнь сурова, но страдания надо переносить со смирением. Мир полон боли, но нужно с готовностью терпеть боль и хранить Веру.
— Тебе предстоит немало искушений, когда ты нас покинешь, — пообещала ему Преподобная Матушка, — И ты увидишь много зла. Но тебя научили молиться, и, когда ты будешь обращаться к Господу, ты вооружишься против искушения и защитишься от зла. Даже если очутишься среди дурных людей, Господь всегда с тобой.
Габриэля так и подмывало спросить ее напрямик, не один ли из тех дурных людей, о которых она говорит, Джейкоб Харкендер. Но время, когда можно было задать вслух такой вопрос, быстро миновало, и он только сказал:
