охарактеризовали бы как «полный бардак».
Мокрый купальный халат лежал на подушке. На полу валялись скомканные белые фланелевые брюки, носки, белье и форменный блейзер Мьюборо.
Джой начала поднимать и отряхивать одежду, из карманов посыпались какие-то ключи, непонятные железяки, вероятно, части двигателя для модели самолета, три франка, английский пенни, галька, носовой платок, превратившийся в грязно-серый комок, рулончик фотопленки, кусок замазки (к нему прилипли две французские почтовые марки и много пыли), коробок спичек, сломанная сигарета, кусочек шоколада и выпукло-вогнутая линза. Разобравшись со всем этим, Джой обратилась к заветной коробке, которую Персиваль Артур, очевидно, вывернул в поисках чего-то в сильной спешке и не успел положить ничего обратно. «Искал книгу», — подумала Джой и стала аккуратно укладывать в коробку последнюю книжку Эдгара Уоллеса «Когда мы были молодыми», Цезаря и, наконец, тетрадь, в суматохе раскрывшуюся на страничке, написанной крупным, четким почерком Персиваля Артура. Невольно она прочла:
«14 мая 1928 года.
Вчера мне исполнилось пятнадцать лет, и я решил каждый день записывать все, что случится со мной и кто что сказал. Вчерашняя вечеринка стала поворотной. Мы с Джой наслаждались обществом друг друга, как никогда раньше…»
Торопливо захлопнув тетрадь, Джой подумала: «Нечестно читать дальше, хотя я думаю, что записи кончаются примерно семнадцатого мая — такова судьба всех дневников». Продолжая наводить порядок в коробке, под обертками конфет «Макинтош» и полупустой баночкой с какими-то подозрительными анчоусами она обнаружила еще одну книгу. Ее яркая обложка притягивала взгляд: красотка с фигурой, которая давно уже не считается завидной, в белье, давно вышедшем из моды, развалясь, сидела на диване. Бумага, печать, оформление — все в этой книжке казалось таким же подозрительным, как те анчоусы. Господи, и откуда только он ее взял?
На первой страничке карандашом значилось имя владельца: «Джон» — тот самый мальчик, который должен был поступить в Мьюборо в следующем зимнем семестре.
«А я думала, он хороший», — опечалилась девушка, во второй раз за сегодняшний день сталкиваясь с проявлениями менталитета подрастающего мужчины… Что ж, сколько бы ни был мальчик мил и совершенен, он все равно будет безжалостен к старухам, и даже самые милые мальчики читают ужасные книги. Но Персиваль Артур, который читал Неррика! (Она вспомнила, как мальчик однажды сказал: «Мне нравятся его песенки — зажигательные! Мне нравится, как он описывает своих девушек!»)
«Не поймешь эти странные создания. Что за пол?» — подумала Джой и присела на край кровати Персиваля Артура, под поднятую москитную сетку. Она открыла книжку, перелистнула страничку-другую — и вдруг неудержимо расхохоталась: такой безобидной и невероятно глупой она оказалась. Бесконечные приключения «чаровниц лондонской сцены» описывались человеком, который явно никогда не видел вблизи ни одной из представительниц этой нелегкой профессии.
«Что ж, почти каждая девушка на сцене — и вне ее — хотела бы, чтобы лорд Вашингтон сделал для нее то, что он счастлив был сделать только лишь для Флоризана!»
Вот уж действительно! Но все равно, продавать такие книга с такими картинками на обложках для всех этих бедных овечек, Джонов и Персивалей Артуров, чтобы те воображали, что держат в руках настоящую «клубничку», недостойно!
Она подумала, что сказал бы Рекс… ведь, наверное, и Рекс, учась в Мьюборо, в свое время тоже прикасался к запретным плодам художественной литературы? Нелегко понять этих взрослых (и даже взрослых мужчин!). Так или иначе, но «Приключения Флоризана» не украшали заветную коробку.
«Я должна это пресечь», — решила она, переворачивая страницу. Послышались шаги. Она вскочила, приготовившись к защите от владельца комнаты фразой: «Ну, если ты будешь разбрасывать свои вещи по всему дому…» Но это была всего-навсего Мери, пришедшая спросить:
— Скажите, пожалуйста, доктор вернется к чаю?
— Я забыла его спросить. Как это глупо!
— Уже пять, мадам. Вы будете пить чай?
— Да, конечно. Я только должна позвонить мисс Симпетт и сказать, что мистер Персиваль Артур не сможет сегодня к ним прийти — если только он не войдет в дом, пока я не положила телефонную трубку, хотя, возможно, он пошел прямо туда.
8
Однако негодник, докторов племянник, в «Монре-по» не объявлялся. О нем по-прежнему не было ни слуху ни духу.
Исчез. Растворился. Никто не видел его.
«Он сказал: „Не скучайте!“ — вспоминала Джой, одеваясь к ужину. — Интересно, где он прячется? Но если он долго заставит меня волноваться, я могу и рассердиться!»
9
Он заставил ее волноваться. Пробило одиннадцать, двенадцать, половину первого. Персиваля Артура все не было.
Глава шестая
НОЧНОЕ БДЕНИЕ
О мальчик, та ночь пройдет в печали,
Тревога сердца не дает заснуть.
1
Я уверен, что ничего не случилось, — заявил Рекс Траверс с убежденностью, в которой, однако, прозвучала некая нотка, заставившая Джой в испуге вскинуть глаза на него. — Но на всякий случай я сейчас позвоню в полицию. Пусть разошлют его приметы по всему берегу. Чтобы можно было его искать.
— В полицию? — повторила Джой.
— Да. Но я вовсе не думаю…
— Он… он очень предприимчивый мальчик.
— Разумеется. Я более чем уверен, что ‘то просто очередная дурацкая эскапада, — согласился Рекс, доставая из портсигара сигарету. — Но все же надо ему как-то показать, что так не делают!
— Если бы что-то случилось, — перебила его Джой, — ты бы уже знал. Полиция сообщила бы тебе, так ведь?
— У них здесь ничего не знаешь точно, — раздраженно сказал Траверс (и в этой фразе прозвучало свойственное англичанам непреодолимое недоверие к методам работы «иностранцев»). Однако
