— Нет, спасибо, я не курю.
— Конечно, не куришь. Я помню. Я закурю трубку, ты не против?
— Кури.
Загорелась спичка, осветив твердый подбородок, четко очерченные тубы и полукруг белых зубов. Запах табака «Данхилл» смешался с благоуханием листвы и ночными запахами цветов. Закурив, Рекс снова начал расхаживать по балкону. Два шага, поворот.
«Этой ночью он, наверное, прошагал не одну милю, — размышляла Джой, глядя, как на фоне темного звездного неба то возникала, то пропадала его фигура. — Должно быть, он думает, что случилось что-то страшное».
Он шагал. Она полулежала в шезлонге. Большая собака, насторожив уши, села у ее ног. Казалось, в уснувшем мире бодрствовали лишь они трое. Южная ночь мягко окутывала их своим очарованием, пуская в ход самые сладостные свои запахи и звуки. Напрасно; с каждым шагом Траверса его волнение росло и передавалось сидящей рядом девушке.
В душу Джой заползал страх. Надежда боролась с сомнениями, и до последнего момента надежда побеждала. («Наверное, мы с этим чертенком просто не поняли друг друга!») Но сейчас, заразившись волнением Траверса, Джой мысленно рисовала картины одну ужаснее другой.
6
Джой вспоминала все когда-либо слышанные случаи гибели мальчиков на каникулах. Один разбился, упав с дерева, где он нашел птичье гнездо… Другой упал в пропасть… У третьего перевернулась лодка… Несчастные случаи на воде: мальчики, которые не умели плавать… мальчики, которые умели плавать, но, стремясь спасти других, утонули вместе с ними…
Неужели в этот список несчастных случаев придется внести имя Персиваля Артура Фитцроя? Ему ведь только пятнадцать! Джой вспомнилось кольцо для свечей, именинный торт с надписью: «ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ!» Неужели для него все кончилось? Так рано!
Ей вспоминались и эпизоды, которые она считала давно забытыми: как однажды в Уэльсе на церковном дворе она наткнулась на могилу маленького мальчика, который играл в песчаных холмах и его накрыл оползень. На могильном камне были выбиты стихи:
Он горечи жизни еще не вкусил.
И вот он — под камнем, покоем объятый.
А день, что печалью родных поразил,
Его не коснулся безжалостным адом.
Ее взгляд, обращенный в себя, вдруг встретился с блестящими, широко открытыми глазами собаки. Собака напомнила о сегодняшнем утре — о том, как утром Персиваль Артур, возясь с Роем, читал стихи. Джой словно бы услышала эхо высокого мальчишеского голоса, который нараспев, утрированно театрально, декламировал:
Лишь кровь была со всех сторон,
Младенца ж не увидел он!
Дрожь пробежала по всему телу Джой. Безотчетным движением она откинулась назад в своем шезлонге. Его спинка задела нечто, спрятанное за одной из терракотовых цветочных ваз террасы: коробку с деталями для моделей самолетов Персиваля Артура. С жутким грохотом коробка упала, железные детали раскатились по каменным плитам пола балкона-террасы. Рекс Траверс подпрыгнул.
— Черт! — вырвалось у него. — А можно все-таки не греметь так?
И тотчас же:
— Боже мой! Что я говорю! Извини, пожалуйста. Все это так на меня подействовало, что я просто не знаю, что говорю. Умоляю, извини, что я так на тебя набросился! Я прошу прощения, Джой!
— Ничего страшного; все нормально. Прости, что заставила тебя подпрыгнуть. Все нормально, — ответила Джой и протянула руку.
Он взял ее.
Впервые прикосновение ее маленькой ладошки было нежным. Оно словно бы говорило: «Послушай, теперь я хочу с тобой подружиться. Если твое желание неизменно, я стану твоим другом».
Он ответил ей сильным пожатием: «Только Бог знает, как я того хочу. Будем друзьями, Джой!» Стоя рядом, он долго не выпускал ее руки из своей.
7
Затем, упав в свой шезлонг, вздохнул словно бы с облегчением и заговорил:
— Понимаешь, мальчик — это все, что у меня есть. Ради него мы все здесь. Ради него я… живу.
— Я знаю. — Как раньше он заразил ее своим беспокойством, так теперь, наоборот, от нее к нему шли теплые волны понимания и сочувствия. Она так его жалела! Она видела, как он страдает, и жалела его. До ее сознания дошел голос Рекса:
— Ты ведь тоже любишь его.
— Боже мой! Конечно!
— И он очень нежно к тебе относится. Ты знаешь, впервые я не прошу Бога, чтобы он благословил детьми всех, кто в него верует. Бедная Маджи! (Моя сестра, его мать.) Слава Богу, она до этого не дожила. Представляешь, насколько тяжелее все это было бы для матери!
— Да, матери еще тяжелее, — мягко согласилась Джой. — Ей было бы еще хуже.
Он посмотрел на ее бледное серьезное личико, наклонившись, чтобы собрать злополучные детали с плит пола. «Дитя, откуда тебе знать это?» — подумал он. И сказал:
— А чувства мужчины к сыну… — Он недоговорил. — Телефон!
8
Оба мгновенно вскочили на ноги. Собака насторожилась. Джой стремглав вбежала в дом и, минуя гостиную, ворвалась в свою комнату. Рекс не отставал. Резкий телефонный звонок разрывал ночное безмолвие. Джой щелкнула выключателем, свет мягко разлился по комнате. Рекс схватил трубку. При электрическом свете его лицо казалось очень бледным, голос звучал непривычно резко:
— Алло!
Молчание. Джой неподвижно смотрела на него поверх маленьких кулачков, классическим женским движением прижатых ко рту. Напряженно вслушиваясь, она покусывала суставы пальцев.
— Алло! Доктор Траверс слушает.
Минута страшной неизвестности, и слабый голосок долетел до затаившей дыхание Джой:
— Доктор, что мне делать? Я не могу заснуть… Это была просто пациентка!
9
Через десять минут он вернулся на балкон, к Джой. Они обменялись понимающими взглядами. — Я уверен, что все обойдется…
— Я тоже.
