«О, да, божественно…», «Я еще не видела этого… я должна», «Необыкновенно полезно, не правда ли?» — намеками, репликами, в то время как постоянно спрашивала себя: «Могла ли я объяснить Рексу, что имела в виду под словом „свобода“? Предположим, я сказала бы ему: „Все, что мне нужно, это возможность оставаться в „Монплезире“ с тобой, продолжать следить за едой, стиркой, твоими письмами, документами, как я делала это до появления Фордов. Они пришли и все испортили! Пожалуйста, пожалуйста, разреши мне“. Предположим, он бы сказал: „Нет, у меня другие планы!“ И это убило бы меня!»
Пришло время закончиться очередному танцу. Ее маленькие ножки, одетые во что-то золотое, замерли резко и механически на последней музыкальной ноте, и механически хлопали ее руки, требуя повторного исполнения.
— А эти типы умеют играть, не так ли? — сказал партнер Джой. Она вскинула глаза, чтобы улыбкой выразить молчаливое согласие, и была несказанно удивлена, обнаружив, что ее партнер уже не Джеффри Форд. Это был мистер Смитсон — тот летчик. Она вполуха слушала его дружеские расспросы о том, почему миссис Траверс не приложила достаточно усилий, чтобы прийти сегодня на пляж с молодым Персивалем Артуром. Занималась домашними делами? Подумать только! Снимать крышки с овощных банок в кладовой, заглядывать в них и делать подобные вещи?
— Подобные вещи… — эхом отозвалась Джой, снова механически.
— Боже! Вы, должно быть, колдунья! Хотя выглядите совсем по-иному, если можно так выразиться, и тем не менее вы колдунья. Изумительная! Я надеюсь когда-нибудь найти подобную вам, миссис Траверс, и тогда женюсь.
Джой, получившая еще один удар ножом, подумала: «Рекс, Рекс, почему каждый мужчина в этом мире такой тупой?»
— Вы понимаете, что я имею в виду, — продолжал летчик, стараясь изо всех мальчишеских сил развлечь маленькую хозяйку летающего доктора. Он давал ей высшие оценки за способность иметь свои суждения, взгляды, обращать на себя внимание, хотя разговаривать с ней сейчас было весьма глупо. Замужем за Траверсом — и не хочет летать! Она в своем уме?
— Никто пока не собирается за меня замуж, но моя мать всегда говорит: «Мой дорогой мальчик, в наше время участь всех приятных мужчин ждать, пока их позовут!» Такое поведение неприлично для современной девушки. Так мне казалось, но мать отпарировала: «Ну и что? Сама королева Виктория обратилась к своему будущему мужу с предложением жениться на ней!» Но я не могу представить себе обычную девушку, которая бы сделала предложение мужчине подобным образом. А вы, миссис Траверс?
Ее ответ сильно удивил летчика. Она воскликнула мягко, но неистово:
— Британский флот! Британский флот!
— Что? — переспросил изумленный Алан Смитсон, мгновенно сбившись в танце, и только когда она разглядела встревоженное выражение его лица, Джой осознала, что, наверное, произнесла вслух те слова, которыми напоминала себе, что она дочь моряка. Что бы ни случилось с ней! Каким бы безнадежным ни было ее будущее! Как бы ни швыряли ее бури и штормы и ни покидали друзья! Как бы ни обрушивались на нее волны и лавины неудач! Какой бы глубины несчастье ни раскрывалось перед ней, она должна идти вперед, высоко держа свой развевающийся флаг!
— Мне очень жаль, — мягко извинилась она. (Молодой Смитсон подумал, что у девушки не все в порядке с головой.)
И опять для Джой новый удар!
Она подумала: «Может быть, за это Рекс и ненавидит меня? Что я попросила его жениться? Теперь трудно поверить, что я могла выкинуть подобное. Но, должно быть, это правда, в противном случае я не была бы здесь».
И еще один удар! Под дых!
«Я не могу здесь дольше оставаться!»
5
Несколько позже оказалось, что она сидит в кабаре за небольшим столиком, на котором красовались напитки, фрукты, бутерброды с икрой, а напротив — Джеффри Форд, очевидно, ее партнер по следующему танцу…
Он говорил об очередном номере развлекательной программы кабаре. Ее маленькое лицо напоминало ему танцовщицу из музыкального ревю «Этот город грации», которая кружила, извивалась, скользила в суетливой толпе масок, пока, изнемогающая от усталости, не попыталась вырваться из душного круга, но бурлящая масса снова окружила ее, задыхающуюся, измученную, однако вынужденную продолжать свой номер: «Танцуй, танцуй, танцуй, маленькая леди». И, наклонившись к ней, он сказал не тоном печального, жалкого, старого возлюбленного, а голосом, которым иногда пользовался в отношении к своей легкомысленной матери, когда та чрезмерно утомлялась весельем:
— Моя дорогая, тебе пора идти домой.
— Домой? — Джой издала короткий смешок стаккато и добавила: — Не слишком ли рано?
Хотя не знала, который был час… какой день недели… какой месяц… год…
— Сейчас далеко за полночь. Допивай шампанское и исчезай, как Золушка, — сказал Джеффри, — только не забудь свою накидку.
В гардеробе, куда она спустилась за своей шалью и сумочкой, ей встретилась та, кого она приняла сначала за смеющуюся девочку, но затем поняла, что перед ней недавно помолвленная маленькая миссис Форд.
Сколько бы вырвалось из чужих уст лишней иронии, если бы каждая женщина могла знать правду о другой!
Вот Пэнси Форд, у которой нет никаких шансов… Пэнси, которой, между прочим, приходилось тратить на свой внешний вид столько времени, мыслей и труда, сколько художнику на написание монументального полотна «Юность», предназначенного для выставки… Пэнси (внешне такая кокетка) оставалась фатально влюбленной в мужчину, которому больше всего докучало постоянство… Пэнси, находившаяся на расстоянии дюйма от своего единственного и желанного и утратившая магнетическое воздействие на него. Несмотря на то, что возраст, обстоятельства и темперамент были решительно против нее, Пэнси одержала неожиданную победу и в то время, когда вполне могла бы стать бабушкой, вдруг обрела счастье дебютантки.
С другой стороны была Джой Траверс, со своей цветущей юностью, с каштановым блеском волос, источаемым самой юностью, с розовым румянцем и с нежными мягкими губами… Джой, на чью привлекательность и стройность не влияло выжженное солнцем платье для тенниса или кусок жоржета, прикрывающий ее исцелованную солнцем спину… Джой, тянувшаяся именно к тому типу англичан, которые сами подвергались сильному влиянию цельной, живой, горячей простоты, скромности, наивности… Джой, живущая под крышей с любимым мужчиной, в постоянном ожидании контакта с ним, близости, Джой лишилась внезапно всяких надежд. Судьба отказала ей в том единственном, чего она страшно желала. Почему-то именно она из этих двух женщин должна была утратить свое счастье. С каждой минутой напряженность их отношений приносила ей все больше отчаяния, каждая минута приближала ее к неотвратимой потере.
Пэнси, оторвавшись от любимого занятия, она пудрила свой нос перед зеркалом, выразила крайнее удивление по поводу столь раннего ухода Джой. (А как же азартные игры? А как же номер танцора со змеями?)
— Но я думаю, вы не рискнете оставить своего мужа одного даже на вечер, — добавила Пэнси из глубины своих собственных чувств. Ее темные глаза смотрели над пуховкой с тоскливым, задумчивым чувством солидарности с бывшей невестой, которая могла бы стать женой ее собственного сына. Импульсивно она воскликнула: — Я… я иногда испытываю такие угрызения совести в отношении вас.
— Почему? — спросила Джой. Хотя она очень страдала и едва могла отличить в танцевальном зале одного мужчину от другого, Джой бросилась к защите своей репутации и достоинства. Она мгновенно
