– Должно быть, это из-за меня, – сказала Людмила. Ее всегда беспокоило, не привяжется ли к ней НКВД из-за Ягера, а вместо этого его схватила его же служба безопасности. И это потрясло ее своей страшной несправедливостью. – И его никак нельзя освободить?
– У СС? – с крайним удивлением протянул тот, кто приглашал товарищей заняться погрузкой боеприпасов в «шторх».
Похоже, что нацисты наделили своих сторожевых псов такой же страшной, почти сверхъестественной силой, которую русские люди приписывали НКВД.
Но танкист по имени Гюнтер отозвался:
– Христос на кресте, а почему бы и нет? Думаете, Скорцени будет просто сидеть и разрешит, чтобы что-нибудь случилось с полковником Ягером, независимо от того, кто его схватил? Уверен, что нет. Он – эсэсовец, но все-таки настоящий солдат, а не сволочной дорожный полицейский в черной рубахе. Мы будем последним дерьмом, если не освободим нашего полковника, мы не заслуживаем быть танкистами. Пошли!
Эта идея захватила его.
Но тот осторожный снова спросил:
– Хорошо, мы освободим его. И что он будет делать потом?
Несколько секунд все молчали. Потом Иоганнес испустил звук, который можно было бы принять за приглушенный взрыв хохота. Он показал на «физлер».
– Мы вытащим его, сунем в самолет, и летчица улетит с ним отсюда хоть к чертям собачьим. Раз у СС есть к нему дело, вряд ли он захочет остаться здесь, это точно.
Танкисты столпились возле него, пожимая руку и хлопая по плечу. Людмила присоединилась к ним. Затем спросила:
– А вы при этом не подвергнетесь опасности?
– Подождите-ка, – сказал Иоганнес. Он отошел в сторону от «шторха» и громко объявил: – Летчик сказал, что в моторе неисправность. Мы пойдем искать механика.
И они ушли, растворившись в ночи.
Оставшись одна, Людмила подумала, не загрузить ли часть боеприпасов в «шторх» своими силами. Но потом передумала. Ведь ей могут понадобиться все запасы топлива, которые есть у легкой машины, и лишний вес на борту только уменьшит их.
Где-то в темноте пиликал сверчок. Ожидание затягивалось.
Рука сама потянулась к ручке «Токарева», висевшего на поясе. Если начнется перестрелка, она сразу же побежит в ту сторону. Но тишину ночи нарушали только насекомые.
Один из солдат, стоявший с фонарем для обозначения посадочной площадки, обратился к ней:
– Аллес гут, фройляйн?[29]
– Йа, – ответила она, – аллес гут.[30]
Какая же она лгунья!
По земле затопали сапоги, быстро приближаясь… Людмила оцепенела. В этой пропитанной запахом трав ночи она видела только движущиеся силуэты. Она даже не могла сосчитать, сколько их, пока они не приблизились. Один, два, три, четыре… пять!
– Людмила!
Что это? Это он? Голос Ягера.
– Да! – по-русски ответила она, забыв о немецком.
Что-то блеснуло. Один из танкистов, сопровождавших Ягера, несколько раз воткнул в землю нож – наверное, чтобы очистить его, – и затем убрал в ножны. Когда он заговорил, оказалось, что это Гюнтер:
– Увозите отсюда полковника, летчица. Тех, кто нас видел, уже нету… – Он погладил ножны, в которых покоился его нож. – А все остальные здесь – из нашего полка. Нас никто не выдаст – ведь мы сделали то, что следовало, и все тут.
– Вы просто сумасшедшие, и все тут, – сказал Ягер с теплотой в голосе. Его подчиненные окружили его, пожимая руки и обнимая его с добрыми пожеланиями. Это могло бы показать Людмиле, какой он офицер, если бы она не составила бы себе представления раньше.
Она показала на темные очертания ящиков с патронами.
– Вам придется как-то избавиться от них, – напомнила она танкистам. – Ведь я их должна была увезти.
– Мы побеспокоимся об этом, летчица, – пообещал Гюнтер. – Обо всем позаботимся. Не беспокойтесь. Может, мы и преступники, но не совсем тупоголовые.
Остальные танкисты тихим гомоном подтвердили свое согласие.
Людмиле хотелось верить, что немецкая дотошность распространяется и на преступление. Она потянула Ягера за плечо, чтобы отделить от его товарищей, и показала на открытую дверцу кабины «физлера».
– Влезай и садись на заднее сиденье, туда, где пулемет.
– Лучше, если бы пользоваться им не потребовалось, – ответил он, взбираясь на крыло, чтобы войти в кабину.
Людмила последовала за ним. Она опустила дверь и захлопнула ее. Ткнула в кнопку стартера. Мотор заработал. Посмотрела, как разбегались солдаты, и порадовалась, что ей не пришлось никого просить крутнуть пропеллер.
– Ты пристегнулся? – спросила она Ягера. Когда он ответил «да», она пустила «шторх» вперед по полю: ускорение могло выкинуть пассажира с сиденья, если он не был привязан.
Как обычно, легкой машине потребовалась самая малость, чтобы взлететь. После заключительного сильного удара шасси о землю «шторх» прыгнул в воздух. Ягер наклонился в сторону, чтобы посмотреть вниз, на посадочную полосу. То же самое проделала и Людмила, хотя увидеть можно было немного. Теперь, когда они были в воздухе, люди, стоявшие внизу с фонарями, начали гасить их.
Через плечо она спросила:
– С тобой все в порядке?
– Почти да, – ответил он. – Они не успели пустить против меня свои самые сильные средства – не были уверены, насколько крупным изменником я стал. – Он горько рассмеялся, – Гораздо большим, чем они могли себе представить, должен тебе сказать. Куда мы летим?
Людмила разворачивала «шторх» на восток.
– Я собиралась доставить тебя в партизанский отряд, в котором я нахожусь уже некоторое время. Думаю, что там никто за тобой не придет и не отыщет, потому что это за много километров от территории, занятой немцами. Разве плохо?
– Не годится, – ответил он, снова удивив ее. – Ты можешь отвезти меня в Лодзь? Если хочешь, высади меня там и лети к партизанам. Но мне надо обязательно попасть туда.
– Зачем? – Она почувствовала в своем голосе печаль. Ведь появилась возможность наконец быть вместе, и вот… – Что может быть столь важного в Лодзи?
– Долгая история, – ответил Ягер и по-офицерски кратко рассказал суть дела. И чем больше он говорил, тем шире раскрывались глаза Людмилы. Нет, СС арестовало его не из-за нее, вовсе нет… – И если я не попаду в Лодзь, Скорцени может взорвать город вместе со всеми людьми и ящерами в нем. И если это произойдет, что будет с перемирием? Что станет с Фатерландом? И что будет со всем миром?
Несколько секунд Людмила не давала ответа. Затем очень тихо она сказала:
– Как бы ты себя ни называл, но ты – не изменник.
Она несколько увеличила высоту полета, прежде чем совершить вираж. На Шкале компаса на приборной доске машины побежали цифры, остановившись на «юго-юго-восток».
– В Лодзь мы отправимся вместе, – сказала Людмила.
Глава 19
