хорошую шутку.
– Уверяю вас, старший лейтенант, я не имел никаких непристойных намерений в отношении вашего, несомненно прекрасного, тела. Это чисто военный вопрос, в котором вы могли бы помочь нам.
– Я и не думала о непристойных намерениях в отношении меня, – ответила Людмила.
– Нет? – Немецкий генерал снова улыбнулся. – Как это разочаровывает.
Пока Людмила обдумывала, как следует воспринять это высказывание, Брокдорф-Алефельдт вернулся к деловому разговору.
– Мы поддерживаем контакт с несколькими партизанскими группами в Польше. – Он сделал паузу, дав ей усвоить сказанное. – Полагаю, я должен заметить, что это партизанская война против ящеров, а не против рейха. В группах есть немцы, поляки, евреи – я слышал, что есть даже несколько русских. Одна из таких групп, а именно под Хрубешовом, передала нам, что готова, в частности, пустить в ход противотанковые мины. Вы могли бы доставить им эти мины быстрее, чем кто бы то ни было из наших людей. Что вы на это скажете?
– Я не знаю, – ответила Людмила. – Я ведь вам не подчинена. А своих самолетов у вас нет?
– Самолеты – да, несколько штук, но ничего похожего на «летающую швейную машинку», на которой вы прибыли, – сказал Брокдорф-Алефельдт.
Людмила и прежде слышала эту немецкую кличку самолета «У-2», и всегда в таких случаях лукавая гордость наполняла ее. Генерал продолжил:
– Эту задачу мог бы выполнить мой последний связной самолет, «Физелер-Шторх», но он был сбит две недели назад. Вы ведь знаете, как ящеры разделываются с более крупными и заметными машинами. Хрубешов находится отсюда примерно в пятистах километрах к югу и немного западнее. Вы можете выполнить это задание? Могу добавить, что уничтожение танков благодаря вашей помощи, вероятно, будет полезно как для советских вооруженных сил, так и для вермахта.
С тех пор как немцы оттеснили организованные – в отличие от партизан – советские вооруженные силы в глубь России, Людмила сомневалась в этом. С другой стороны, ситуация после вторжения ящеров стала довольно зыбкой, и, кроме того, старшего лейтенанта ВВС не информируют о развертывании войск.
Людмила спросила:
– А вы сможете передать ваш ответ генералу Шиллу, если я не полечу с письмом обратно?
– Думаю, мы сможем организовать это, – ответил Брокдорф-Алефельдт. – Если это – единственное, что препятствует вам в выполнении задания, я уверен, что мы решим этот вопрос.
Людмила задумалась.
– Вам придется дать мне бензин для полета туда, – наконец проговорила она, – и, конечно, партизаны должны будут достать бензин для возвращения. У них он есть?
– Они должны были раздобыть некоторое количество бензина, – ответил немецкий генерал. – Кроме того, после прихода ящеров в Польше его почти не расходуют. И конечно, после вашего возвращения мы снабдим вас топливом до Пскова.
Об этом она еще не успела спросить. Несмотря на устрашающую фамилию и громкие титулы, генерал-лейтенант граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельдт был все же джентльменом старой школы. Это помогло Людмиле совладать с собой и кивнуть в знак согласия. В дальнейшем у нее еще будет возможность подумать, было ли это достаточно веской причиной.
Ричард Петерсон был неплохим специалистом, но, насколько было известно бригадному генералу Лесли Гровсу, безнадежным тупицей. Он сидел на жестком стуле в кабинете Гровса в Научном центре Денверского университета и объяснял:
– Методики хранения, о которой вы говорите, сэр, трудно придерживаться, если одновременно произойдет увеличение производства плутония.
Гровс ударил громадным кулаком по столу. Это был крупный коренастый человек с коротко подстриженными рыжеватыми волосами, тонкими усиками и грубыми чертами лица, напоминавшего морду мастиффа. От мастиффа, похоже, он взял и неумолимую агрессивность.
– Что вы говорите, Петерсон? – угрожающе прорычал он. – Вы хотите сказать, что мы должны выливать радиоактивные отходы в реку, чтобы ящеры могли узнать, откуда они взялись? Лучше вам не продолжать эту фразу, потому что вы знаете, что будет потом.
– Конечно, знаю! – Голос Петерсона прозвучал пронзительно и резко. – Ящеры нас немедленно взорвут, и мы перейдем в мир иной.
– Совершенно верно, – сказал Гровс. – Мне чертовски повезло, что я не был в Вашингтоне, когда они сбросили там свои бомбы. – Он фыркнул – Они успешно избавились в Вашингтоне от нескольких политиканов – странно, но, выходит, они даже помогли нашим военным. Но если они сбросят бомбу на Денвер, то мы не сможем сделать больше ни одной ядерной бомбы. А в таком случае мы проиграем войну.
– Я это тоже знаю, – ответил Петерсон. – Но перерабатывающий завод может делать ровно столько, сколько может. Если выжимать больше плутония, увеличится нагрузка на фильтры – а если отходы проникнут сквозь фильтры, то попадут в Южный Платт.
– Нам нужно получить больше плутония, – резко сказал Гровс. – Если для этого надо включить дополнительные фильтры или чистить те, которые у нас есть, озаботьтесь. Для этого вы тут и находитесь. Если вы скажете, что не можете справиться, я найду того, кто сможет, обещаю вам. У вас есть преимущество в получении материалов не только из Денвера, но и со всей страны. Используйте это или найдите другую работу.
В своих роговых очках Петерсон выглядел как щенок, которого ни за что пнули под ребра.
– Дело не в материалах, генерал. Мы отчаянно нуждаемся в подготовленных людях. Мы…
Гровс смотрел сердито.
– Я вам сказал, мне не нужны извинения. Мне нужны результаты. Если у вас недостаточно подготовленных людей, подготовьте еще. Или же используйте неподготовленных, но разбейте все ваши процедуры на детские шажки, которые сможет понять любой идиот. Освоил первый шажок – переходит к следующему. Вышло не так – повторил процедуру снова. Получилось вот такое или такое – зовет руководителя, который быстро разберется, что происходит. На такое обучение уйдет много времени, но вы быстрее добьетесь результатов.
– Но… – начал было Петерсон.
Гровс игнорировал его – демонстративно взял бумагу, самую верхнюю, из переполненной корзины входящих. Техник рассерженно вскочил на ноги и выбежал из кабинета. Гровс едва удержался от смеха. Ему приходилось наблюдать и более яростную реакцию. Он мысленно сделал пометку: повнимательнее наблюдать за заводом по обработке плутония в течение нескольких следующих недель. Или Петерсон увеличит продукцию без выпуска радиоактивных отходов в реку, или этим займется кто-нибудь другой.
Бумага, которую взял Гровс, была особенно важной, даже по сравнению с остальными важными бумагами, которые – как и все, так или иначе связанное с атомным оружием, – имели высший приоритет. Он потер подбородок. Такое не каждый день попадалось ему на глаза.
– Значит, это проклятые русские хотят нашей помощи, так? – проговорил он.
Он не особенно задумывался о русских – ни об их политике, ни об их инженерных способностях. Правда, они сделали первую атомную бомбу человеческими руками, хотя и использовали расщепляющиеся материалы, украденные у ящеров. Значит, они заслуживают большего уважения, чем всегда казалось.
Правда, теперь они переживают трудности в производстве собственных радиоактивных веществ и хотят, чтобы кто-то прибыл к ним и помог. Если бы не ящеры, Гровс реагировал бы как человек, обнаруживший в своем белье гремучую змею. Но когда на сцене появляются ящеры, то беспокойство в первую очередь вызывают они и только потом – надежды дядюшки Джо обзавестись атомной бомбой или, скорее, целой кучей бомб.
Гровс откинулся в своем вращающемся кресле. Оно скрипнуло. Ему захотелось закурить. С тем же успехом он мог пожелать достать луну с неба. Он невольно произнес вслух:
